Жена-беглянка. Ребенок для попаданки - Константин Фрес

Я ахнула и приложила ладонь к животу.

О, как часто в прежней жизни я слышала эту фразу!

Она пугала меня до дрожи.

Вот и сейчас я замерла, как кролик, парализованный взглядом удава.

И мгновения этого страха, который я нечаянно выказала, было достаточно, чтоб мужчина понял мое слабое место и принялся на него давить, манипулируя мной.

— Живо раздевайтесь и наденьте сухое!

— Где я вам возьму перемену одежды? — возмутилась я.

— Ах, да… ну, поищем что-нибудь в моем сундуке, — ответил он.

— Я не могу раздеваться в одной комнате с вами!

— Очень даже можете. Я вам помогу, — он решительно ступил ко мне. — Распущу шнуровку. Остальное снимете сами. Ну, живее!

Я побагровела до ушей, но отчего-то подчинилась.

Его сильные теплые пальцы ловко распустили мокрые шнурки на моей спине.

Когда он нечаянно касался моего тела, я стискивала зубы, чтобы не выдать нечаянно своего блаженства. Потому что его руки дарили мне тепло. А одежда была тяжелая, мокрая.

— Раздевайтесь, — скомандовал он, окончив свое дело. — Я не стану смотреть, даю слово.

Пока я спускала корсаж, он покопался в своем дорожном сундуке.

Нашел еще один халат, попроще и не такой тяжелый. Но все равно экзотичный по-восточному.

Из фиолетового бархата, с широкой золотой тесьмой.

От его толстой ткани пахло амброй, ванилью и сандалом.

— Наденете это, — распорядился он, протягивая мне вещь. — Пока я хожу распоряжаюсь насчет ванны, вы можете развешать свои вещи на каминной решетке.

— Вот еще! — возмутилась я. — Принимать ванну в вашем присутствии?!

— Вам это необходимо, — отрезал он. — Не то простудитесь. Снимайте все, и рубашку тоже, и отправляйтесь в постель.

— В вашу постель?!

— Вообще-то, это ваша постель. Вы первая за нее заплатили. А я пролез…

— …Нахрапом!

— Как вам будет угодно. Но все равно, вам нужно согреться. Живее давайте! Это нужно вам и вашему ребенку.

Он поспешно вышел, а я, уже приплясывая от холода, стащила с себя мокрую одежду, промокшие чулки.

Рубашку тоже, оставшись абсолютно голышом.

Халат казначея был мне велик настолько, что я смогла обернуться им два раза.

Его аромат, смешанный с запахом тела его владельца, окутал меня сладковатым облаком.

Я никак не могла отделаться от мысли, что казначей меня обнимает за плечи, стоит за моей спиной.

Я даже чувствовала его дыхание на своей шее.

Наваждение какое-то!

Наскоро развешав свои вещи у огня, я юркнула в постель и поджала озябшие ноги.

Вспомнила о камнях, залезла в свой тайник, устроенный за изголовьем кровати.

Они были там; никто их не тронул. Наверное, хозяин стащил бы их, но он и подумать не мог, что нищая крестьянка, с которой он содрал последние деньги, может оказаться обладателем такого сокровища!

Так что мой невзрачный вид мне только на пользу!

Успокоившись, я удобнее устроилась в постели, стараясь согреться.

И даже задремала.

Но в этот момент в дверь громко стукнули. Вероятно, чьим-то лбом.

Дверь распахнулась, и влетел незадачливый хозяин таверны.

Он и так был униженно согнут, но при этом пытался кланяться.

В руках его был намертво зажат колпак.

Лицо бледно; на лбу, и верно, расцветал синяк.

Вслед за ним задел казначей, с высокомерным и пренебрежительным выражением лица. Судя по слегка пыльным на заднице штанам хозяина таверны, казначей сюда его гнал пинками.

— Ваша Точность, — лепетал бедолага, бледнея все больше и больше. — Кто же знал, кто же знал, что дама окажется приличной…

— Деньги-то ты взял, мерзавец, — заметил казначей. — И как нам теперь разрешить эту ситуацию? Предлагаешь мне спать в одной постели с приличной женщиной и тем опорочить ее?

— Ва-а-аша Точность, — заскулил и закланялся хозяин сразу в две стороны — казначею и мне, — помилуйте! Комнат нет. Постояльцев набилось, как сельдей в бочке. Ярмарка же!

— Плут, — недовольно произнес казначей. — Что ж, раз ты поставил нас в неудобное положение, то тебе и отвечать за это. Живо готовь свежую горячую воду. Госпоже нужно помыться и согреться. Ужин подавай, болван, на две персоны. Да самый лучший! И вина принеси, красного. Подогретого. Я тебя отучу шельмовать!

— Слушаюсь, слушаюсь! — хозяин таверны, обрадованный, что так дешево отделался, снова поклонился и хотел было бежать.

Но казначей ухватил его за ухо и развернул ко мне лицом.

— Ничего не забыл, скотина?

Повиснув на своем ухе, бедолага таращил на меня глаза.

А потом спохватился:

— Ва-а-аша милость, — пролепетал он, прижимая руки к груди. — Заклинаю… Умоляю! Простите! Я никогда, никогда…

— Отпустите его, казначей, — попросила я. — Не очень-то мне хочется смотреть на его противную рожу.

— Радуйся, что госпожа так великодушна, — произнес казначей и брезгливо вышвырнул мошенника вон.

За дверями послышался топоток ног по лестнице.

Казначей обернулся ко мне и улыбнулся.

— Кажется, у меня входит в привычку наказывать ваших обидчиков, — заметил он.

Он разговаривал со мной странным снисходительным тоном.

Вроде, опекал и заботился, но как-то свысока. Словно с неразумным дитем возился, забавляясь и поражаясь моей глупости.

От этого принимать его помощь было не очень-то приятно.

— Вас никто не заставлял устраивать весь этот цирк! — резко ответила я.

Мой гнев его тоже позабавил.

В темных глазах его блестели искры смеха.

— Но я не могу пройти мимо ваших… проблем, — ответил он. — Как бы то ни было, а вы — жена герцога. Если вы вернетесь к мужу, и окажется, что я встречался на вашем пути и не помог, герцог может очень сурово меня покарать.

— Вы только поэтому за мной ухаживаете? — резко спросила я.

— А вам хотелось бы, чтобы я видел в вас не только знатную особу, но и женщину? — казначей прищурился.

От его проницательности, от того, что он озвучил то, в чем я себе признаться не хотела, я побагровела до ушей.

Да, черт подери!

Почему ты смеешься, почему не видишь во мне женщину?

— Вы красивая женщина, — хладнокровно ответил казначей, рассматривая меня. — Даже очень. А в этом одеянии вы словно одалиска. Очень соблазнительно. Но ваш муж… Кстати, а зачем вы сбежали от него? Это такой новый способ обратить на себя его внимание? Наказать? Если учесть, что вы носите его наследника, герцог, наверное, в ужасе. Вы бегаете