Маг воды. Том 3 - Саша Токсик

Я ухватился за кончик энергетической нити и стал слушать.

Глава 11

Топаз в моих руках пульсировал золотистым светом. Я чувствовал, как внутри него бьётся магия. Тёплая, почти живая, она откликалась на моё прикосновение лёгким покалыванием в пальцах.

Аглая сидела на другом конце кушетки, закутавшись в шёлковый халат. Нервными пальцами она теребила кружевную оборку на рукаве.

Поджав под себя ноги, она напоминала кошку, которая не уверена, принесёт ли ближайшее будущее миску сливок или ведро холодной воды.

— Всё в порядке? — наконец не выдержала она. — Это ведь артефакт, правильно? Вы записали то, что там происходило? Он сработал?

Умная девушка. Она догадалась, что топаз не простое украшение. За время нашего сотрудничества она видела достаточно, чтобы понять: я не обычный ныряльщик. Обычные ныряльщики не платят по две тысячи рублей за информацию и не дарят камни таких размеров.

Я не ответил, вместо этого закрыл глаза и направил энергию в камень. Сначала тонкую струйку, проверяя отклик. Топаз откликнулся сразу, жадно впитывая магию, словно губка. Хороший знак. Я увеличил поток. Камень запел. Тихий звон, похожий на тот, что издаёт хрустальный бокал, если провести мокрым пальцем по краю.

«Память воды», заклинание не слишком сложное. Но здесь оно было в особом состоянии. Запечатанном. Камню казалось, если так вообще можно сказать о камне, что сейчас он падает в воду. И он охотно отдавал мне всё, что «увидел» за последний вечер.

Мир вокруг начал расплываться. Будуар Аглаи, запах духов и кофе, бархат кушетки под рукой. Всё отдалялось, словно я погружался под воду. Глубже, глубже, пока не осталось ничего, кроме темноты.

Моё сознание провалилось в записанные воспоминания.

Первым ощущением была полная дезориентация.

Мир покачивается, я вижу его с непривычной высоты. Это взгляд с уровня женской груди, и всё движется в такт шагам.

Звуки поначалу доносились приглушённо, словно через слой воды или ваты. Но постепенно становились чётче. Общий гул голосов разделился на отдельные разговоры. Звон посуды распался на стук вилок о фарфор, звяканье бокалов, шорох салфеток. Затем проявилась музыка, струнный квартет играл что-то ненавязчивое, так что даже мелодию было запомнить сложно.

Пётр Вяземский сидел напротив, и через восприятие Аглаи я видел его таким, каким видит женщина, зарабатывающая на мужских слабостях.

Вода очень хорошо впитывает эмоции.

Его румяное лицо блестело от пота и волнения, закрученные усики подрагивали, когда он смеялся собственным шуткам. На мизинце поблескивал родовой перстень с рубином, о котором он уже трижды упомянул за вечер.

— Вы просто восхитительны в этом платье, Аглая! — Вяземский наклонился через стол, и я почувствовал через записанные эмоции, как Аглаю бесит запах его одеколона. — Этот топаз! Все дамы просто умирали от зависти!

Видение качнулось, когда Аглая кокетливо опустила глаза, изображая смущение. Я увидел белоснежную скатерть, приборы из серебра, бокал с остатками шампанского.

— Вы преувеличиваете, Пётр, — послышался голос Аглаи, профессионально-игривый. — Хотя графиня Воронцова действительно смотрела так, будто готова была сорвать камень прямо с моей шеи.

Вяземский засмеялся, громко и глуповато.

За столом сидело человек двадцать. Мужчины в смокингах и фраках, с белоснежными манишками, накрахмаленными до хруста. Женщины в вечерних платьях с декольте, демонстрирующими не столько грудь, сколько драгоценности. Бриллианты, изумруды, жемчуг, целые состояния на шеях и в ушах.

Разговоры текли вяло. Обсуждали предстоящую регату, кто выставляет яхту, у кого больше шансов. Новую постановку в опере. Там поёт бездарная примадонна, но муж у неё служит в городской управе. Потом пошли сплетни о том, чью супругу или любовницу видели с очередным поручиком.

Гвардейский полк, размещённый в Синеозерске видимо был для здешних мужчин сущим наказанием.

— Господа, дамы, — раздался голос, перекрывший вдруг всю болтовню. — Прошу вас, продолжайте веселиться. А я вынужден покинуть ваше общество ради приватной беседы.

Барон Мергель был не похож на свои фотографии в газетах. Там он выглядел как жирная, расплывшаяся жаба. Всё меняли глаза. Острый, оценивающий взгляд, который я встречал у совершенно определённой категории людей. Такие всех вокруг считают пешками в своей игре.

«Данила!» — заголосила Капля. — «Дядька злой! Тот что убил Пелагею!»

«Это не он, малышка. Его внук или правнук».

Действительно, прибавь Николаю килограммов тридцать веса и наряди его во фрак, получится в точности современный барон Мергель.

Всё таки приказчик-убийца унаследовал титул своего работодателя.

Мергель поднялся.

Он сделал жест, удивительно изящный для такой туши. Плавное движение руки, приглашающее и повелевающее одновременно.

Двое мужчин поднялись следом.

Валентин Лазурин, мой дорогой родственничек, укравший наследство Аквилонов. Крепкий, широкоплечий, типичное телосложение мага-силовика. Но в движениях чувствовалась нервозность, глаза бегали, никогда не смотрели прямо. Несмотря на габариты, он сутулился, словно старался занять меньше места.

Второй, Пётр Вяземский, приятель Лазурина и поклонник Аглаи. Я знал его по светской хронике. Профиль как с римской монеты. Держится уверенно, даже слегка высокомерно. Плечи расправлены, подбородок приподнят. Он из тех, кого называют «золотой молодёжью», надежда рода, никогда не знавший нужды.

Но к серьёзным делам его не подпускают, вот он и ищет себе заработок и приключения в опасных местах.

Мужчины направились к камину в дальнем конце зала. Их шаги глушил толстый персидский ковёр. Я видел край узора, когда Аглая повернула голову. Сложное переплетение синих и золотых нитей, растительный орнамент. Ручная работа, старинная. Такой ковёр стоит как небольшое поместье

«Далеко! Не слышно!» — забеспокоилась Капля, — «Уходят!»

Аглая выждала момент. Потом встала, покачаваясь:

— Ох… душно… голова кружится…

Несколько дам посмотрели с осуждением. Мужчины наоборот, с ухмылками. Аглая направилась к дивану в нише у камина. Каждый шаг был рассчитан. Не слишком твёрдый, чтобы не выдать трезвость, не слишком шаткий, чтобы не вызвать подозрений.

Она упала на диван с театральным вздохом. Голова откинулась на подушку, глаза закрылись.

Мергель забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Тум-тум-тум-тум. Золотые перстни постукивали по дереву.

— Не обращайте внимания, барон, — мягко произнёс Вяземский. — Дамы нынче слабы к шампанскому. Она уснёт через минуту.

— Женщины на деловых встречах… — проворчал Мергель, но успокоился.

У камина был кто-то четвёртый. Кто-то их ждал. Я не мог разглядеть его с такого ракурса, а после этот человек тоже сел, оставаясь полностью невидимым.

— Господа, позвольте мне быть откровенным, — Мергель откинулся в кресле, и оно жалобно заскрипело под его весом. — Наше предприятие идёт успешнее, чем мы планировали. Синявинский завод работает на полную мощность.

— Старик Синявин