Маг воды. Том 3 - Саша Токсик

Девушка метнулась внутрь с проворством испуганной мыши, на ходу поправляя сбившийся чепец. Приглушённый диалог долетал через приоткрытую дверь:

— Госпожа, к вам господин…

— Какой ещё господин⁈ В такую рань⁈ Жозефина, я же просила…

Так вот как зовут нашу веснушчатую горничную. Жозефина. Изысканное имя для девушки с такой явно славянской внешностью. Видимо, Аглая переименовала её для пущей элегантности.

— Данила Ключевский! — крикнул я громче.

Пауза. Шорох ткани, звук падающего с кровати одеяла, потом стук. Что-то тяжёлое упало на пол. Судя по последовавшему французскому ругательству, Аглая наступила на собственную туфлю.

— Ключевский? О господи… Одну минуту! Входите! Жозефина, кофе! Много кофе! И воды! И… и что там ещё от помогает от головной боли? Огуречный рассол! Нет, это слишком плебейски… Просто кофе и воду!

* * *

Я вошёл через минуту, давая хозяйке время привести себя в относительный порядок.

Будуар Аглаи представлял собой причудливую смесь идеального порядка и творческого хаоса. Первое, что бросалось в глаза, это обои цвета слоновой кости с едва заметным рисунком из золотистых лилий, которые при движении словно покачивались на невидимом ветру. Мебель изящная, в стиле модерн, с плавными линиями и растительными мотивами Каждый предмет интерьера явно стоил состояние и был подобран с безупречным вкусом.

Но поверх этого порядка царил хаос женского существования. Платья перекинуты через спинки стульев, шёлковые чулки свисали с подлокотника кресла, как экзотические лианы. На туалетном столике — россыпь флаконов с духами в творческом беспорядке, украшения разбросаны среди пудрениц и помад. Корсет висел на ширме, похожий на доспехи после битвы.

Сама Аглая полулежала в кресле у окна, кутаясь в китайский халат с вышитыми драконами. Каким-то чудом, несмотря на внезапное пробуждение и очевидное похмелье, она умудрялась выглядеть если не элегантно, то хотя бы мило и уязвимо. Растрёпанные волосы создавали ореол вокруг бледного лица, под глазами залегли тени, но это придавало ей вид героини романтической драмы, а не жертвы вчерашних излишеств.

Лицо без косметики казалось почти детским. Бледная кожа с лёгкими веснушками на переносице. Кто бы мог подумать, что роковая женщина прячет веснушки под пудрой? Под глазами залегли фиолетовые тени, губы слегка припухли, а на левой щеке отпечатался узор от кружевной наволочки.

— Вы специально выбрали самый варварский способ будить даму? — простонала она, прижимая ладонь ко лбу. — Или это часть вашего загадочного шарма?

— Понятия не имею о чём вы, — моментально открестился я от облака взвеси. — Предполагаю, что вам всё приснилось. Кстати, пытался дозвониться. Трижды.

— Чарофон — она неопределённо махнула рукой куда-то в сторону. — Кажется, я вчера уронила его в ведёрко с шампанским. Или в вазу с цветами. Не помню.

Горничная внесла поднос с кофейником, чашками и графином воды. Аромат свежего кофе мгновенно заполнил комнату.

— Может, чего покрепче? — с надеждой спросила Аглая, кивая на буфет, где поблёскивали хрустальные графины. — Коньячку? Для поправки здоровья?

— С утра лучше воду. Поверьте, поможет быстрее.

Пока Жозефина расставляла чашки, звеня ложечками и тихо причитая над пятном от кофе на скатерти, я направил тонкую струйку энергии на стакан с водой. Вода едва заметно засветилась изнутри, совсем чуть-чуть, как если бы через неё пропустили солнечный луч. На поверхности появилась мелкая рябь, хотя графин стоял неподвижно.

Аглая скептически посмотрела на стакан воды, потом на меня, пожала плечами и выпила залпом. Замерла, моргнула несколько раз.

Замерла. Моргнула несколько раз, словно не веря своим ощущениям. Провела рукой по лбу, потом по вискам. Выпрямилась в кресле, и морщинка между бровей разгладилась.

— Что за чертовщина? Голова прошла! Как вы это сделали?

— Что сделал? — снова изобразил я недоумение. — У вас обезвоживание, так что это проверенный рецепт.

Она прищурилась, разглядывая меня поверх кофейной чашки. В утреннем свете её глаза оказались не карими, как казалось при свечах, а орехового цвета с золотистыми искорками.

— Вы вообще кто, господин Ключевский? Неделю назад вы были похожи на бедного родственника на богатых похоронах. А теперь являетесь в моё окно как призрак, творите чудеса с похмельем и раздаёте топазы по четыре тысячи как леденцы.

Говоря о топазе, она коснулась груди. Камень всё ещё висел на её шее, поблёскивая в утреннем свете.

— Кстати, спасибо за роскошный подарок. Вчера все дамы умерли от зависти. Особенно одна крыса, она пришла… впрочем, не важно. У неё был похожий топаз, но раза в два меньше. Она так смотрела на мой камень, что я боялась, как бы она его не сглазила. Или не украла. Хотя красть ей не впервой, поскольку, говорят, она увела любовника у собственной сестры.

— Это не подарок, а гонорар за выполненную работу, — уточнил я.

— Щедро даже по моим меркам. Больше как-то раз заплатил только старый князь Оболенский. Восемь тысяч, представляете? Правда, тогда пришлось целую неделю изображать интерес к его коллекции бабочек.

— Информация того стоила. Но чтобы гонорар окончательно стал вашим, мне нужно кое-что проверить. Позвольте?

Протянул руку к кулону. Аглая момент колебалась, потом сняла цепочку и передала мне. Топаз лёг в ладонь, всё ещё тёплый от её тела.

Я закрыл глаза. Коснулся камня не физически, а магически, пробуждая дремлющее заклинание. «Память воды» откликнулась мгновенно, как хорошо настроенный инструмент отзывается на прикосновение мастера.

Тончайшие энергетические нити начали вибрировать, разворачиваться, высвобождая записанные образы. Это было похоже на то, как разматывается клубок шёлковых нитей: медленно, осторожно, чтобы не спутать и не порвать.

Перед внутренним взором поплыли образы вчерашнего вечера. Сначала размытые, как отражение в неспокойной воде, потом всё чётче.

Ресторан «Золотой карп» с обилием позолоты, хрусталя и бархата. Свечи в канделябрах создавали тёплый, льстивый свет. Лицо Петра Вяземского через восприятие Аглаи выглядело румяным от волнения и выпитого, с капельками пота на лбу, глаза восторженные и немного глуповатые, как у щенка, которому показали новую игрушку.

Потом смена декораций. Кабинет, обшитый тёмным деревом. Запах сигарного дыма настолько густой, что казалось, я чувствую его даже через воспоминание. Портреты предков в золочёных рамах смотрели со стен осуждающе. И сам барон Мергель, тучный мужчина, лет тридцати, расплывшийся в кресле как медуза.

Слова, жесты, эмоции. Всё, что видела, слышала и чувствовала Аглая, теперь разворачивалось передо мной как театральное представление,