Гений Медицины. Том 4 (СИ) - Алмазов Игорь

Мда, Валера, считаешь, что настало твоё время. Ошибаешься.

Отдельно заметил, насколько растерянным и виноватым выглядит Шуклин. А ведь в начале планёрки он зачем-то принялся меня звать. Неужели хотел предупредить обо всём? На него это не похоже, до этого он и сам был не против меня подставить.

Я отправился за тремя представителями медицинского совета на десятый этаж клиники. Возле лифта уже поджидал растерянный Николай Андреевич и довольный Семён Михайлович.

— Что здесь происходит? — спросил главный врач. — На каком основании вы вообще задерживаете нашего интерна посреди рабочего дня?

— Основания у нас имеются, — отозвался один из совета. — Предоставьте нам конференц-зал, и мы подробно опишем всю ситуацию.

— Николай Андреевич, не препятствуйте, — добавил Кобылин. — Ситуация и так крайне неприятная, и отразится на клинике не самым лучшим образом. Так что давайте не усугублять.

Семён Михайлович, эх вы… Хоть бы радостную ухмылку убрали с лица, а то уж совсем сильно палитесь.

— Вы знаете, что тут происходит? — обратился к нему главный врач. — Почему я не в курсе?

— Вы не можете быть в курсе всех маленьких дел, — невозмутимо отозвался заместитель. — Ещё раз вам говорю, пустите уважаемых людей, куда им надо. А то проблемы у нас будут покруче, чем вы думаете.

Главный врач растерянно пропустил нас всех в конференц-зал. Что ж, первый этап я выиграл, разговор мы начнём прямо в клинике.

Теперь осталось разобраться с самой проблемой. Чисто технически им было, что мне предъявить. Правда, на подобный случай я подготовился.

— Итак, господин Боткин, вы… — начал было мужчина.

— Подождите, — перебил я его. — Давайте для начала вы представитесь. Будем соблюдать все приличия.

А то он до сих пор даже своей фамилии не назвал. Как мне к нему обращаться, «господин дядька из совета»?

— Игнатов Станислав Григорьевич, — сверкнув глазами, ответил он. — Вы обвиняетесь в проведении экспериментального лечения пациентки Фетисовой Маргариты Александровны. Вы использовали неодобренный метод лечения ВИЧ-инфекции, не получив разрешение этического комитета.

Так и думал, дело именно в этом. А ведь именно сегодня учёный совет должен был дать добро на написание научной статьи по этой теме, и эта техника разошлась бы в массы. А тут как снег на голову эти разбирательства.

И ведь это явно Кобылин. Сидит такой довольный, словно Клочок из прошлой жизни, который сметаны наелся.

— Каким образом до вас дошла информация о диагнозе госпожи Фетисовой? — поинтересовался я. — Если это сугубо конфиденциальная информация. Неужели эту жалобу написал кто-то из клиники?

Я демонстративно перевёл взгляд на Семёна Михайловича. Он заметил это, и начал ёрзать.

— Это неважно, — отрезал Игнатов. — Что вы можете сказать по поводу этого обвинения?

— Что это ерунда, — спокойно пожал я плечами. — Я излечил госпожу Фетисову, используя лекарскую магию. А использование магии не является экспериментальным или неодобренным лечением. Это самое что ни на есть обычно лечение, тем более что пациентка выздоровела.

— Это первый случай излечения от ВИЧ-инфекции, — подметил Станислав Григорьевич. — А значит, лечение в любом случае было экспериментальным. Иначе проблемы неизлечимости данного заболевания в принципе бы не существовало.

Великолепная логика. Логика в стиле Шуклина, я бы сказал.

— Также вы не консультировались с руководством, Константин Алексеевич, — решил добавить своё слово Кобылин. — Не получали разрешение на проведение подобного лечения. Верно, Николай Андреевич?

Главный врач выглядел растерянным. Он никак не стал отвечать на этот вопрос.

— Его самоуправство давно мешает нашей клинике, — гнул свою линию Кобылин. — Его решения часто приводят нас к проблемам. Поэтому с этим надо что-то делать.

Сейчас лопнет от радости и гордости за себя.

— Я, как главный врач этой клиники, могу заявить, что Боткин — отличный специалист, — наконец вышел из оцепенения Николай Андреевич. — Да он мне жизнь спас, когда у мен ТЭЛА случилась! И множество раз он показывал свою преданность клинике. Так что я доверяю его решениям.

— И позволяете проводить эксперименты на людях? — поинтересовался Игнатов.

— Я не вижу здесь эксперимента, — помотал головой главный врач. — Это было лечение.

В конференц-зал ворвался Зубов. Выглядел он впечатляюще, халат развивался за ним, как плащ, глаза горели, руки были сжаты в кулаки.

— Мой интерн ни в чём не виноват! — заявил он. — Я не знаю, кто вам и что наплёл, но Константин — это один из лучших интернов, которые у меня были за всё это время!

— И давно ли вы позволяете интернам принимать такие важные решения? — поинтересовался один из участников совета. — Если бы эксперимент прошёл не так — то это была бы ваша вина. Неужели вам на это всё равно?

Я пока что слушал всё это молча. Знал, что скажу в конце, поэтому пока что просто позволял всем высказаться. Для меня эти слова звучали абсурдно, но лучше не создавать балаган.

А ещё — дать Кобылину хотя бы минут десять, в которые он будет считать, что всё идёт по его плану.

— Я доверяю своему интерну, и если он смог вылечить пациентку от ВИЧ-инфекции — то это чудо, а не наказуемый эксперимент, — отрезал Зубов.

— А откуда вы всё-таки узнали про мою пациентку? — я заполнил паузу своим вопросом. — Вряд ли сама Фетисова побежала жаловаться в этический комитет.

— Об этом позаботился я, — не выдержал Кобылин. — Потому что ко мне пришёл свидетель, и рассказал о произволе, который вы творите на отделении. Я, как новый заместитель главного врача, предпринял меры.

А он подготовил для себя идеальную легенду. Согласно этой легенде он просто великолепный самоотверженный заместитель, который готов костьми лечь за клинику.

— Нас даже двое, — в конференц-зал ввалились и свидетели. Валера, который чуть ли не силком тащил Шуклина. — Я подтверждаю, что своими ушами слышал, как Боткин говорил о «первом случае в медицине». Это значит, что он хотел просто получить славу за счёт бедной больной женщины. Верно, Павел?

Он принялся дёргать Шуклина за рукав. Вид у того был растерянный. Все остальные уставились на него.

— Верно, Павел? — повторил Валера. — Так всё и было?

— Я не знаю! — воскликнул Шуклин. — Я ничего такого не видел, и не слышал! Так что не впутывайте меня в это!

Он резко развернулся и выбежал из конференц-зала. Испугался, не захотел в этом участвовать. И это не значит, что Шуклин резко встал на мою сторону. Просто ко всему прочему он ещё и трус. И подобных историй он очень боится.

И доказательство тому — его поведение, когда мы раскрыли Ирину, сестру Антона.

Кажется, уже все сказали своё слово. Я приготовился говорить заключающую речь, но двери конференц-зала снова распахнулись.

— Это проходной двор, а не совет, — буркнул себе под нос Игнатов. — Кто на этот раз?

На этот раз это оказалась сама Фетисова. Маргарита выглядела просто отлично, в классическом красном костюме, на каблуках, с безупречным макияжем.

— Женщина, вы кто? — поинтересовался один из совета. — Это закрытое заседание…

— Я Маргарита Александровна Фетисова, являюсь спонсором этой клиники. Ах да, и именно меня вылечил Константин Алексеевич, — она уверенно прошла к Игнатову. — Вы тут пытаетесь обвинить его в том, что он спас мне жизнь⁈ По-вашему лучше бы я умерла от ВИЧ-инфекции? Если кому-то и обращаться в медицинский совет, так это мне! А я этого не сделала, потому что в этом нет смысла!

— Госпожа Фетисова, вам надо успокоиться, — неловко произнёс Семён Михайлович.

Ох, зря он это сделал. Женщина гневно развернулась к нему.

Маргарита Александровна умела показать мягкость характера. Например, она никогда не шла против мнения мужчины, с которым состояла в отношениях. Как, например, согласилась на лечение ВИЧ-инфекции. Которое ей нашёл Никита.

Однако в других случаях она умела постоять за себя. Всё-таки вдова богатого аристократа, которая переняла все его дела. По-другому ей было никак.