Господин следователь. Книга 11 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Ваше высокоблагородие, — козырнул Савушкин. — А я за вами. Новость плохая.

Ну вот, не успел приехать, а уже что-то стряслось. Одно хорошо, что Анатолий мою барышню до дома проводит.

[1] Лев Ошанин

Глава 14

Орудие преступления

Такого ужаса я еще не видел. Впрочем — я много чего в этой жизни не видел. И, по правде-то говоря, лучше бы этого никогда и не видеть.

Но что я? От такого зрелища обомлел и исправник, успевший повоевать, и оба полицейских — и Савушкин, и Смирнов.

Мертвая женщина в кресле, а на полу, в лужице запекшейся крови лежала раскрытая опасная бритва.

Казалось, голова почти отделена от туловища, а багровые рубцы запекшейся крови прикрывали перерезанные сосуды. Темно-синее платье спереди насквозь промокло от крови, которая успела засохнуть и превратиться в корку.

И только лицо оставалось чистым, удивительно белым, а мертвые глаза, уставившиеся в одну точку, ничего не выражали — ни боли, ни удивления, открытый рот, словно бы зашедший в беззвучном крике.

Сейчас мертвая Зинаида Дмитриевна, Зиночка — подружка Марии Ивановны Лентовской, выглядела лет на десять моложе.

Мы дружно закрестились, поснимали фуражки.

— Господи, неужели с собой покончила? — растерянно спросил исправник, посмотрев на меня.

— Нет, не похоже, — покачал я головой, потому что успел бегло осмотреть комнату — выдвинуты ящики стола, а в углу лежит плоская деревянная шкатулка — такие используют для хранения ценных бумаг. И рядом валяется что-то отпечатанное в типографии.

Чтобы не смотреть на мертвое тело и страшную рану, шагнул к шкатулке. Ага, так и есть — векселя. Если убийство с целью ограбления, то почему преступник их не взял?

Векселя отпечатаны в типографии, все честь по чести. От руки вписаны данные. Векселедержатель — Зинаида Дмитриевна Красильникова, которой надлежит получить от векселедателя — должника…

Что? Должник — Иван Андреевич Милютин? А суммы указаны приличные. Когда Иван Андреевич успел Зинаиде задолжать?

Впрочем, осмотрю все попозже.

— И где наш Федышинский? — вслух поинтересовался я и посетовал. — Небось, Михаил Терентьевич опять скажет — вот, мол, как Чернавский вернулся, сразу же и покойник случился.

На самом-то деле мне было все равно, что скажет наш патологоанатом, это я пытался войти в рабочий режим. Трупы в Череповце видел, но здесь впервые жертвой оказалась женщина, с которой был знаком. Да еще и убита так страшно.

Мне говорили, что за доктором уже послали, а отставной военврач, как правило, не опаздывает.

— А не будет нынче Федышинского, — сообщил исправник. Посмотрев на меня, усмехнулся. — Да не переживай, с Михаилом Терентьевичем все в порядке. Девица в его доме живет, его высокородие жизнью довольно, прием ведет, а самое главное —телеграфистов на крышу не загоняет. Все проще. Земство наше снова хай подняло — отчего во время выездов на убийства, полиция сотрудничает только с одним доктором, который, к тому же, не является работником земских врачебных учреждений? Потребовали, чтобы составили график дежурства земских врачей, чтобы те, по очереди, выезжали и на оказание помощи раненым и увечным, которые в полицейский участок поступают, и на убийства. Видите ли, им не нравится, что деньги из казны идут мимо бюджета земства.

Ну да, Федышинский у нас является частнопрактикующим врачом, потому что в силу чина и опыта, держаться за земство ему не нужно. А земство, стало быть, желает, чтобы деньги вначале поступали в его казну?

— Так и послал бы Румянцева подальше, — удивился я.

— Я-то бы и послал — наше дело, с кем нам сотрудничать, кому платить, земство рылом не вышли властям указывать, но Михаил Терентьевич спорить не стал. Да и гордость взыграла — не захотел он что-то доказывать, спорить. Послал всех подальше, да и все. А уговаривать… Сам понимаешь, с чего бы вдруг?

Понимаю Василия. У него и так дел хватает помимо уговаривания капризных докторов, тем более, что убийства у нас случаются нечасто. И нет пока надобности иметь при полицейском участке дежурного врача — этакую, ускоренную помощь, как в Москве. Опять-таки — Федышинский уже немолод, а вдруг женится, да уедет куда-нибудь в село, а то и в другой город, где его Дульсинею никто не знает? Смену пора готовить.

Ладно, посмотрим. Помнится, во время самоубийства актрисы — как вспомню, до сих пор переживаю, что погибла талантливая женщина, на вызов пришел земский врач… Кажется, по фамилии Опарышев? Да, точно. Виктор Петрович Опарышев. Он на меня произвел наилучшее впечатление. Профессиональную помощь женщине оказать не успел, но человек толковый, все мне разъяснил, подсказал. А то, что у него нет такого опыта, как у Федышинского, так где же его взять?

Доктор появился тогда, когда мы с Абрютиным закончили составление Акта осмотра места происшествия. Точнее — я заполнял протокол, описывая и выдвинутые ящики, и валявшуюся рядом со столом мелочь — четыре пятака, а исправник, со свойственной ему педантичностью составлял схему, с указанием расположения тела, а также мебели. Ее тут и было всего ничего — письменный стол, простой стул и кресло, в котором как раз и сидела Зинаида. Ни книжных полок, ни шкафа с книгами, ни каких-нибудь гросбухов. Образа, разумеется, но это даже не упоминаю, это понятно. Сундук в углу еще имеется — но он старый и пустой. Как я понимаю, это кабинет покойного соратника Ивана Андреевича Милютина? Странно, что ничего нет такого, «купеческого», но он мог свои дела и в конторе вести.

Василий даже указал на схеме — где валялся сломанный ящик с ценными бумагами. Все-таки, фотограф бы не помешал. Сделали бы снимок — куда проще. Хотя… Схемы никто не отменял[1].

Векселя я пока сгреб в кучку — потом все перепишу, как тело осмотрят. Конверт бы мне еще какой. Сложить в него все ценные бумаги, пусть исправник опечатает. Впрочем, нет. Ничего опечатывать не станем, сдам в банк, на ответственное хранение и расписку возьму.

И обыск — вернее, осмотр нужно провести.

Земский врач — и это был не Опарышев, оказался довольно молод — лет двадцать пять-тридцать. Худощавый, одетый с дешевым провинциальным шиком. Из-под расстегнутого пальто виднелась манишка — некогда, белоснежная, но пожелтевшая от частых стирок. Видно, что костюм пошит у портного, но ткань дешевая — коленки уже пузырятся. Лучше бы он купил штаны в лавке готового платья — сидели бы чуть похуже, но впечатление бы не испортили.

Вот, рассмотрел доктора, осудил, а теперь устыдился собственных некрасивых мыслей. Это я, сынок богатых родителей, имеющий хорошее жалованье и побочный доход, могу позволить себе и мундир построить, и прочее. А на жалованье земского лекаря не пошикуешь.

Вместо приветствия и представления, земский доктор скривился и спросил:

— И что вы от меня хотите?

Мы с исправником переглянулись, Василия Яковлевич сам представил мне эскулапа:

— Земский доктор — Константин Павлович Елисеев, в степени лекаря и в звании уездного врача. — Кивнул в сторону мертвого тела в кресле, Абрютин уточнил:

— Хотим, чтобы вы провели первичный осмотр.

Доктор пожал плечами, поморщился, вытащил из кармана носовой платок, обернул им свою ладонь и потрогал запястье Зиночки.

На лицо, окровавленную шею и платье, залитое кровью, лекарь старался не смотреть. Но ладно, что блевать не бежит. И такое бывает.

— Riqor mortis, — с важностью изрек врач и с чувством легкого превосходства посмотрел на нас.

— То, что имеется трупное окоченение, мы и так знаем, — терпеливо сообщил я. — Нас интересует другое.

— А что вас интересует? Заключение о смерти и счет за свои услуги я пришлю к завтрашнему дню. Оплату следует произвести в кассу земской управы.

— И это все? — удивился я. — Вы ничего не сделали, а собираетесь предъявить счет?

— Я прибыл, факт смерти удостоверил, а что вам еще от меня нужно? Будьте любезны — поясните толком.