Чэч: Сезон дождей - Артур Фатыхов

Судья поднял руку воспитанника Ивана. И три глотки дружно заорали, празднуя очередную победу их ватаги. Через секунду их поддержали и те, кто рискнул и поставил монеты на пришлого пацана.

— Дядька Иван, а где дед? — первым, что сделал улыбающийся Миклуш, как перелез через канаты, спросил, увидев, что старик по сложившемуся обычаю не идёт обнимать воспитанника.

— Приспичило, — коротко бросил Полусотник. — Сейчас подойдёт.

Но ответ дядьки Ивана пацана, конечно же, не удовлетворил. Словно почуяв, что происходит нечто необычное, мальчуган попытался посмотреть на стол, где обычно сидела их ватага. Но взгляд постоянно соскальзывал, словно капля со стекла, утыкаясь то в соседние столы, то в толстого, довольного жизнью трактирщика.

— А почему я наш стол не вижу? — еле слышно удивился Миклуш. — А-а… это потому что…

Ладонь Полусотника сжала его плечо:

— Догадливый, но болтливый. Сотню гномьих комплексов завтра сделаешь!

— Есть сотню комплексов сделать! — улыбнулся довольно пацан и отвернулся к арене, — демонстративно смотреть следующий бой.

Сам Полусотник позволил себе обернуться, лишь когда бой на арене закончился. Агееч сидел в одиночестве и рассматривал разложенную на столе карту.

— Пошли, — скомандовал Иван нетерпеливо переминающейся молодёжи, старательно пялящейся на арену.

Агееч оторвал взгляд от карты, когда вся ватага расселась за столом.

— Был он… Три часа назад на амулет поступил сигнал, слабый, но устойчивый. По его прикидкам, от нас где-то километров триста — триста пятьдесят, а может быть, и больше. Сам он нас проводить туда не может, у него в замке какие-то заморочки. Телепортов в ту сторону тоже нет. Придётся по старинке ножками.

— Когда выходим? — Иван задал мучающий всех вопрос.

— Сразу. А чего ждать? Раньше выйдем, — быстрее найдём. Вы начинайте собираться, а я с Жаном ещё переговорю…

— Нет, — задумчиво ответил трактирщик, незаметным движением смахнувший в карман передника золотую монету. — Никто вас в Ведьмину падь проводить не возьмётся. Туда-то и в летнее время только одна ватага на добычу ходит, но она нынче зимовать на той стороне границы решила. А уж чего про сезон дождей говорить…

— Ладно… Тогда, Жан, распорядись, чтобы наш фургон из сарая под погрузку выгнали, а быков мы сами запряжём. И ещё продуктами бы нам закупится вот по этому списку, — Агееч положил на стойку лист бумаги.

Тут трактирщик посмотрел в сторону двери, ведущей на задний двор, и увидел, всё ещё переминающегося у порога работника.

— Есть один бродяга, много раз ходивший в ту самую падь, только возьмёшь ли его? Увечный он.

— Зови, посмотрим на твоего проводника.

— А чего звать-то? Вон он стоит, как почуял чего, — Толстый Жан махнул рукой, подзывая Угеза.

Агееч внимательно смотрел на подошедшего дворового, фнамётанным глазом отметив и отсутствие правой ноги, и протез вместо правой кисти, и только один глаз на изуродованном лице.

— Ведьмина падь, возьмёшься сопроводить?

— Четыре года, как там не был. Если устраивает такой срок, то возьмусь.

— У меня выбора нет. Предлагаю стандартный контракт проводника. Оплата сразу и ещё столько же после возвращения. Устраивает?

— Нет. Деньги не возьму, а после возвращения, если нареканий не будет, то принимаете меня в ватагу на постоянной основе.

— А ты видел мою ватагу? Тебя ничего не смущает?

— Старик, бывший запойный алкоголик… Это видно сразу. Инвалид, совсем недавно вылечивший ногу, но ещё не избавившийся от привычки хромать. Мальцы, способные на равных драться с лучшими бойцами посёлка. Меня всё устраивает.

— Это ты ещё нашего бугра не видел, — удивлённо хмыкнул Агееч. — Иди собирайся.

Глава 2

Интерлюдия

Где-то в империи примерно в это же время.

Мягкий свет магической лампы. Расслабляющие объятия горячей воды. Шапка ароматной белоснежной пены. Блаженство. Блаженство, доступное лишь избранным, — дамам из высших сословий. И то не всем и не всегда. И ей. Вот уже три недели. Каждый день. Казалось бы, должна привыкнуть, должно приесться. Но нет. Каждый вечер, с упорством, сравнимым с тем, как она на тренировках отрабатывала сложнейшие связки комплекса «Железный веер», принимала эту изысканную процедуру. Первую неделю, вообще два раза в день, утром и вечером, — им дали время отоспаться. А потом снова начались тренировки, пришлось пожертвовать утром.

Лира глубоко вздохнула, втянув носом пьянящий аромат эльфийских благовоний. Эти ушастые, при всей их гнусности характера, знали толк в роскоши, пожалуй, лучше всех.

— Мы можем их презирать, — вспомнились слова Хлои, наставницы по светскому этикету, — можем давить как вонючих клопов, но не воспользоваться плодами их многотысячелетнего опыта было бы очень глупо…

Да, Лиру обучали и светскому этикету. И готовили к работе в высшем обществе. Но не сложилось… Из-за характера. Сломала руку одному слащавому хлыщу, запустившему свою потную ладошку в её аппетитное декольте. Хлыщ оказался из клана маркграфа, владеющего землями на востоке империи. Сам вельможа требовал жестоко наказать непокорную девицу.

Лиру и наказали, — пожурили, руку хлыщу можно было и не ломать, а просто сделать больно, и перевели служить на запад, на границу с Проклятой пустошью. А уж откуда взяться изысканной роскоши на западной границе? Нет, она, конечно, присутствует в ограниченном количестве в баронских замках, но кто же туда пустит бродяжку-наёмницу?

Но Лира не жалела. Лучше жить жизнью бродяжки-наёмницы, чем давать себя лапать кому ни попадя лишь потому, что тому повезло родиться с серебряной ложкой во рту. Но о ванне, полной горячей воды, мечтала. Особенно когда месяцами глотала пыль в пустоши.

Приятная расслабленность исподволь пробудила желание. Желание тела. Ещё одна проблема. Бойцам тайной стражи на уровне рефлексов было запрещено не то, что вступать в интимную связь с членами своей группы, какие-либо чувства друг к другу испытывать. Перебивайся случайными встречами или пользуйся услугами кукол, специально обученных разумных, для этого постоянно проживающих на базе. Но для молодой женщины, нежащейся сейчас в ванне, эти куклы были всё равно, что потная грабка того хлыща. Наверное, поэтому…

Ладонь Лиры скользнула по телу, кончики пальцев обвели вокруг ставшего твёрдым, похожим на тёмную спелую ягоду, соска груди. Губы приоткрылись, по ним скользнул кончик языка…

Да наверное, поэтому всё чаще и чаще, стоит лишь сомкнуть веки, она видит перед собой постоянно меняющие свой цвет глаза иномирянина с несуразным прозвищем «Чэч».

Лира сжала сосок, и по телу пронеслась волна