Старый, но крепкий - Макс Крынов

class="p1">И похоже, сегодня парень сделал ее трудную жизнь еще хуже.

— Ты… — выдыхаю я хрипло, тестируя новые легкие. — Не нужно было… отправлять меня в больницу…

— Я не могу позволить своему младшему сыну умереть на моих руках.

— Ты и так много сделала для Ки… Для меня.

— Слишком много, знаю. Ты не устаешь повторять это. Но вместо того, чтобы ценить свою жизнь, ради которой я сделала слишком много, ты дерешься. Каждый раз, находя тебя на крыльце без сознания, я молюсь, чтобы ты остался жив. А в этот раз все было гораздо ужаснее, чем раньше, Китт. На тебе не было живого места. Мне сказали, ты чудом остался жив. Промедли я еще немного, и ты умер бы. Истек кровью от разрыва внутренних органов. Умер бы в шестнадцать.

Ах, да, драка с Асурой и его друзьями. Подросток, одногодок Китта, обожал не нападать, а выводить людей, чтобы они сами бросались на него.

Знакомство паренька с этой компанией началось безобидно. Сперва его пригласили в компанию, а потом — начали проверять на прочность. Дети стражников выбрали слова и темы, которые больше всего злили Китта. Сперва целью для насмешек стала его бедность. Потом — то, что его содержала мать (не так далеко от правды, кстати). Потом — предположения, какими способами мать вытягивала семью. Паренек бросался в драку, но постоянно огребал.

Эти темы работали до последней недели. После того, как Китта избили в предпоследний раз, и мама рыдала, он клятвенно пообещал ей, что больше не будет драться.

Когда ублюдки поняли, что темы исчерпали себя, они придумали новую. Они спросили, за сколько можно купить благосклонность матери Китта — за десять медяков, или хватит одного?

Этого он стерпеть не смог. И я оказался в ситуации, которая происходит каждый раз после драки. Только в этот раз последствия хуже, судя по ощущениям и месту, где я нахожусь.

У Асуры и его дружков был уже четвертый этап ранга закалки. У Китта — второй.

Китт занимался тренировками четыре года, с двенадцати лет. Парни занимались столько же. Правда, разница в ресурсах между детьми богатых родителей и Киттом была значительной. На их стороне — хорошая еда, алхимия и целители, делающие их тела сильнее, лучше, быстрее. На стороне Китта — боль и многочисленные тренировки. Нетрудно догадаться, что деньги выигрывали у упорства и стремления стать лучше. Как бы ты ни был силён, как бы ни старался, богатые и бессовестные люди всегда смогут компенсировать твои успехи деньгами и связями.

— Ты не прав, — запоздало сказала мать. — Мы не в больнице. В больнице сказали, что не смогут спасти тебе жизнь, настолько всё было плохо. Мы у целителя.

Её голос звучал слишком спокойно для человека, который только что стал на целый золотой беднее — именно столько стоили услуги целителя. А золотой — это сто серебра и десять тысяч медных монет. На самом деле чуть меньше, около девяноста семи, но целитель обязательно по верхней планке посчитает.

Я вздохнул, понимая, в какую ситуацию попал. Семья и так вальсирует на грани нищеты: денег едва хватает на еду, одежду покупают редко и уже ношеную, дом давно требует ремонта, а теперь еще и долг.

— Я разочарована, — устало добавила мама. — Я думала, что уж на этот раз ты поостережёшься. Я научила тебя письму и счёту — это гораздо больше, чем в своё время дали мне. Гораздо больше, чем есть у большинства детей здесь. А ты тратишь жизнь на драки. Если и в этот раз ты подрался из-за моей чести, то в следующий раз ставь здоровье моего сына выше моей же чести, — сказала она тихо, поднялась и направилась к выходу.

Глядя на её сухонькую фигурку, я почувствовал, как сердце сжалось от чужих эмоций.

— Мам… — беспомощно произнёс я ей вслед.

Она замерла на пороге, но не обернулась.

— Я уже потеряла твоего отца. Он был силён и так же не заботился о своей жизни. Прошу тебя, не повторяй его путь. Я не вынесу ещё одной смерти.

— Я всё исправлю, обещаю.

Меньшее, что я могу сделать в благодарность за новую жизнь. Знать бы только, как выдернуть из нищеты и себя, и ее.

Женщина вышла без ответа, и в груди поднялась обида. Опять же, не моя, а Китта. Я не чувствую, что в этом теле есть другая душа кроме моей, но эмоции паренька живы.

Итак. Что делать? Тренироваться ещё сильнее вряд ли это поможет — я и так выкладываюсь до предела.

Во-первых, не ввязываться в драки. Каждое избиение делало это тело слабее. Китту приходилось долго восстанавливаться: лежать неподвижно часами, чтобы хоть немного унять боль; мазать синяки травяными настойками; терпеть слабость и головокружение. Сейчас я пытался устроиться на кровати в положении, в котором тело болело бы меньше всего. А мог бы потратить это время на тренировки… а вот и стимул развиваться и культивировать, о котором говорил голос в трубке. Чем больше думаю над тем звонком, тем меньше мне кажется, что голос в трубке принадлежал моему сыну. Да и ситуация, в которой я нахожусь, даже не намекает, а громко орет, что разговор я вел с кем-то другим.

Ладно, тяжкие стенания по поводу не до конца прожитой прошлой жизни и прочую рефлексию отложу на потом. Сейчас нужно подумать, как выбираться из моей ситуации.

Значит, культивировать мне нужно, это я уже для себя принял и к этому готов. Я на второй стадии закалки: отличаюсь от тех людей, которые даже не пытались заниматься боевыми искусствами и медитацией, но по сравнению с богоподобными культиваторами из местных легенд я муравей… Пока.

Что я знаю о стадии закалки?

На стадии закалки есть девять уровней. С каждым уровнем кожа, кости и мышцы постепенно становятся тверже и крепче, сила и скорость существенно увеличиваются в сравнении с людьми, которые не культивируют. Качественный скачок сил происходит, когда человек переходит с девятого уровня закалки на стадию Пробуждения.

Когда кто-то пытается освоить девять этапов закалки, он должен принимать питательные эликсиры, чтобы дополнительно укрепить свое тело, прежде чем тренироваться и медитировать. Однако, поскольку эти эликсиры в основном дорогие товары, Китт не мог себе их позволить. Значит, мне нужно искать альтернативу, либо готовить их для себя.

От дальнейших размышлений меня оторвал целитель, вошедший в палату. Мастер Рик, про которого я не мог вспомнить ну ничего