Господин следователь 6 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Так как же нам без карьеры? — хмыкнул я. — Но, если грянет война, встану в строй, если призовут. Или в ополчение запишусь. Но на войне и военные юристы понадобятся. А что касается президента Франции, то не вижу смысла спорить о его деятельности. У него чисто декоративные функции.

Оставив дядюшку обдумывать достойный ответ, отправился умываться и все прочее. Заодно думал — чем бы себя занять? Горничная с кухаркой раньше пяти утра не встанут, завтрак тут в семь. Кофе мне точно не светит. И что мне делать? Понял, что придется вести беседу с отставным полковником.

А Павел Андреевич, к тому времени, выпил еще рюмочку и нашел-таки в газете каверзный вопрос.

— Ну вот, посмотри, — ткнул дядюшка пальцем в газету, — собственный корреспондент сообщает, что правительство Греви собирается издать закон об изгнании из Франции всех членов когда-либо правящих династий…

Как по мне — плакать не стану. Выгонят, так и ладно.

— А что там за династии могли остаться? — удивился я. — Каролинги и Капетинги — так это вряд ли. Если только кто-то из Бонопартов. Но этих мне абсолютно не жалко. Что дядюшка, что его племянник, кроме пакостей для России ничего не делали. Дядюшка в 1812 году напал, а племянничек — про это вы лучше меня знаете. Бурбоны остались, это помню. Но кто там остался? Старшая ветвь отреклась от престола еще в 1830 году, за себя и за своих потомков. Орлеанская… да, Луи-Филипп отрекся от престола во время революции 1848 года. А есть ли у него наследники — не помню. Да и вообще, они там сами запутались — кто больше имеет прав, а кто меньше. Пусть они в своих генеалогических ветках разберутся — чья ветвь мощнее. Так что — жалеть не стану.

— Иван, ты не понимаешь! — заволновался дядюшка. — Дело в самом принципе. Депутаты парламента считают, что изгнание из Франции всех членов когда-либо царствовавших там династий должно окончательно покончить с монархическими настроениями в обществе… Монарх, пусть даже свергнутый, пусть даже потомки его — это знамя. Если бы Франция вернулась к монархии, все стало бы гораздо проще. Но на престол должен взойти потомок Бурбонов и, неважно, к какой ветви он будет относится. Главное, что основоположник династии занял престол законным путем — по праву ли крови, по выбору всей земли, как у нас. Наполеона Бонапарта французы избрали путем голосования. Неслыханное дело — 99 процентов населения проголосовало за императора! Вот и теперь им следует вновь выбрать достойного человека. Пусть не такого, как Бонапарта — не потомка Юлия Цезаря, поплоше, но все равно.

Ну да, ну да. 99 процентов — жуть, какая реальная цифра. И про потомка Юлия Цезаря умолчим. Если я заплачу денежку, так меня сделают потомком хоть Гектора, а хоть Ахиллеса. Гектора предпочтительней — смогу заявить о своих претензиях на Турцию. Да что там — уж лучше сразу на происхождение от Александра Македонского.

Вот уж, в чем сомневаюсь, так это в том, что Франция решит вернуться к монархии. Реставрация — дело не только политическое, но и экономическое. Но если парламентария боятся — так это их дело. Но даже, если чисто теоретически предположить, что Франция снова станет монархией, то вряд ли что-то изменится для России.

М-да… Что-то я совсем не туда ушел. История сослагательного наклонения не имеет. Какая монархия во Франции? По крайней мере, в моей истории королевскую власть там не восстанавливали.

— Если говорить о законной династии Франции, то самая законная — династия Меровингов. У них всего больше прав.

— Меровинги? — захлопал дядюшка глазами от удивления.

— Основатели Французского королевства, — любезно пояснил я. — Не упомню — использовалось ли тогда слово Франция или это Франкское, но неважно. Хлодвиг был, Дагоберт. — Прочих Меровингов я сам не помнил, поэтому свернул тему. — Потом их Каролинги свергли, из которых Карл Великий вышел. Правда, дело давно было, больше тысячи лет назад, но говорят, их потомки до сих пор существуют. А один писатель додумался до того, что объявил, что Меровинги — потомки Иисуса Христа и Марии Магдалины[1]. Дескать — они спаслись, бежали во Францию и там основали королевство.

Кажется, Павла Андреевича сейчас хватит удар.

— Потомки Господа нашего Иисуса Христа и Марии Магдалины? Да как ты смеешь о том говорить⁈

— Так я тут причем? Писатель американский о том писал — Дэн Браун. Если бы я знал, о чем пишет — читать бы не стал.

Отставной полковник посидел, посопел, поглядывая на меня недобрым взглядом.

— Это все отговорки. Человек должен знать — о чем он станет читать. Вот, из-за таких как ты в России и появился нигилизм.

Я уже пожалел, что брякнул, не подумав, попытался объяснить.

— Книга была на аглицком языке, пока дошел до идеи, половину уже прочитал…

Но дядюшку уже понесло:

— Да, из-за таких вот, незнающих, у нас государя-императора убили. Базаровы сраные. Из-за таких, как ты, все наши беды.

Я тоже начал злиться.

— Павел Андреевич, вы бы говорили, да не заговаривались, — попросил я. — Иначе я тоже могу вам такого наговорить…

— Если бы ты не был моим племянником — немедленно выгнал бы тебя из своего дома.

— Так зачем дело встало? — хмыкнул я. — Я не ваш бедный родственник — падать в ноги не стану. Подождите пару минут — чемодан соберу, в гостиницу съеду. Уж лучше гостиница, чем родственники… со странностями.

— Да ты наглец! — вскочил отставной полковник со своего места. — Наглец, каких мало. А еще орден святого Владимира на себя нацепил. Украл, небось, а теперь носишь! Будь ты моим подчиненным — самолично бы рожу набил!

— А вот орден вы мой не трогайте. И вообще — не будь вы пожилым человеком, я бы вам за такие слова уже ряху начистил и не посмотрел, что полковник.

— Что⁈

Наверное, дядюшка привык, что если бьет по зубам нижнего чина, так тот покорно стоит и ждет. Я ждать не стал, уклонился, невероятным усилием удержавшись, чтобы не ответить полковнику.

Но отвечать не понадобилось. Его высокоблагородие в отставке, промазав по морде наглого племянника, промахнулся и улетел вслед за собственным кулаком. Инерцию никто не отменял.

К счастью, упал он мягко — на диван, на котором еще лежала моя неубранная постель. Я, было, испугался, но нет. Бравый воин быстро вскочил на ноги, попытался атаковать и опять достать мою физиономию. Разумеется, не попал, но книжный шкап, куда угодил кулак дядюшки, жалобно зазвенел. Удивительно, что стекло выдержало удар! Видимо, старое, крепкое. Нонешнее бы разлетелось вдребезги. А ведь так пойдет — не удержусь, сдачи дам.

— А что тут творится?

Анька. В ночной рубашке, поверх которой накинута какая-то кофтенка — уж не матушкина ли?

Девчонка бесстрашно встала между двумя здоровыми мужиками.

— А вы, Павел Андреевич, моего Ваню обижать вздумали? Да я…

— Анечка, что ты, что ты… — залепетал отставной полковник, с которого моментально слетела ярость. А я, мягко отодвигая девчонку в сторону, чтобы не попала между двух огней, сказал: — Аня, Павел Андреевич попросил показать приемы английского бокса.

— Да? — с сомнением посмотрела на меня девчонка.

— Так точно, истинный крест, — перекрестился я.

Анька перевела взгляд на отставного полковника, а тот тоже принялся креститься.

— Да-да, Анечка, да. Клянусь…

— Вы тут смотрите, не балуйтесь, — строго сказала Анька. — Ишь, расшумелись, с утра пораньше! Ольга Николаевна может проснуться, Полина Петровна прибежит. Ладно, пойду я. Печку пора топить, а кухарка дрыхнет.

— Так я ее сейчас! — тут же вскипел полковник.

— Ладно, я уж сама. Вы тут сидите, допивайте.

Нюшка еще разок посмотрела на нас, хмыкнула и ушла, затворив дверь. Ладно, что пальцем не погрозила.

— Иван… А что, она и на самом деле за тебя вступиться хотела? — спросил отставной полковник.

— Ага, — кивнул я. — Анна считает, что только она имеет право меня обижать, а остальным нельзя.

— Ваня, — неожиданно назвал меня Павел Андреевич уменьшительным именем. — Давай по рюмашке выпьем… И ты прости меня, дурака старого, за глупые слова.