Господин следователь 6 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Я бы и выпил, но мне сегодня экзамены сдавать, — с сомнением сказал я.

— Так от рюмочки-то ничего не станет, а ко времени экзаменов даже запах выветрится.

— Ну, по рюмочке можно, — кивнул я.

Полковник извлек из недр письменного стола вторую рюмку, налил себе и мне.

— Ну, еще раз прости, — повинился Винклер.

— И вы меня тоже простите, — повинился и я на всякий случай, хотя не испытывал вины.

Мы чокнулись, выпили. В башку слегка стукнуло. Ну, с утра, да на голодный желудок пить никому не рекомендуется. Но все-таки, время раннее, если не добавлять на эту рюмку, так все выветрится.

Павел Андреевич сел за стол, строго сказал:

— Жениться тебе надо.

— Так я скоро женюсь, осенью. — удивился я.

Он что, забыл? Мы с маменькой в первый же вечер по приезду рассказывали родственникам о всех планах, включая свадьбу. Даже предварительно пригласили и Полину Петровну и Павла Андреевича. Приедут они или нет, но пригласить надо.

— Нет, я не про ту барышню, которая из Череповца, а про эту. Не обижайся — может, твоя невеста станет отличной женой, но эта девчонка… Вижу, что она за тобой и в огонь, и в воду пойдет. Вон, как Полина Петровна.

— А что Полина Петровна?

— Мы ж накануне Крымской войны поженились. Ирочка — дочка наша, маленькая была, два годика. Доченьку у родителей оставила, а сама в Севастополь поехала, вместе с полком. Моя полурота на Малаховом кургане стояла три месяца, а она раненых из огня вытаскивала…

Если я и сердился немного на полковника, но услышав про Севастополь, Малахов курган, вся злость улетучилась, а на ее место пришло уважение. А ведь не знал я такого про своих родственников.

— Невеста у тебя есть, значит есть. Помолвку расторгать — последнее дело. Но барышня славная!

— Маленькая она еще.

— Так ведь и ты не старик, — усмехнулся Винклер. — Подождал бы, пока подросла. А до тех пор и по дамочкам разным… — кашлянул Павел Андреевич со значением, — ходить не возбраняется.

— Так и происхождение у Ани запутанное. Официально она крестьянка.

— Крестьянка? — призадумался Павел Андреевич. Пожал плечами: — Ну, этому горю помочь легко. Если надумаешь помолвку расторгнуть, а то и невеста передумает — пиши. Я эту барышню удочерю. Признаю, что она моя незаконная дочь, вот и все. Приданного, правда не дам, потому что нет, но по бумагам она дворяночкой будет. Мы с тобой родственники не кровные, значит, разрешения у Синода на брак испрашивать не придется.

— Так у нее отец есть. Пусть и не настоящий, зато законный, — ответил я. — И Аньку свою как родную дочь любит.

Эх, Павел Андреевич. Думает, что все так просто? Ему же придется подавать прошение в Канцелярию прошений, а там станут решать — можно или нельзя сделать законной дочку какой-то крестьянки? Сомневаюсь, что это получится.

Но отставной полковник, похоже, даже не сомневался:

— И что? Отец — родной он, нет ли, если дочку любит, счастья ей хочет, отказные документы подпишет. Какая разница — кто законным считаться станет, если дочь счастлива? Она же от отца не отречется.

— Нет, Павел Андреевич, — покачал я головой. — Аньку я очень люблю, но как брат.

Павел Андреевич покосился на бутылку, потом убрал ее в стол. Усмехнувшись, сказал:

— Из тебя Ваня отличный бы офицер получился. С такой женой как Анна, на полк бы тебя лет в тридцать пять поставили, а не как меня — в сорок.

Вполне возможно, что так бы оно и было. Но вот вопрос — кто бы моим полком командовал?

[1] Прим. Автора: — Удивительно, что эта легенда периодически всплывает. Профессор Ю. К. Некрасов на лекции по истории Средних веков (в 1986 году) говорил, что это полная ерунда. Юрию Клавдиевичу я верю.

Глава четырнадцатая

Диплом кандидата права

Итак, наконец-то он наступил, день моих испытаний. День «Х», «Страшный суд», а также все прочие эпитеты, которым награждают студенты свой главный экзамен в жизни.

И я, такой красивый, в мундире, с крестиком на груди, занимаю место за кафедрой. Кажется — сейчас начну читать лекцию для доброй дюжины важных дедушек и дяденек, сидевших на месте студентов. Кто-то из них облачен в мундиры со звездами, кто-то одет скромнее, но все равно, стало не по себе.

Вроде, обещал мне декан, что сложно не будет, но все равно — до сих пор не верилось. Полчаса назад, когда я принес письменную работу, переписанную маменькой и Нюшкой, профессор Легонин сразу же начал писать на нее рецензию, отмечая «важность, полезность, а также высокий научный уровень, который можно рекомендовать для дальнейшего изучения». В принципе, я сам также привычно пишу отзывы, могу даже и саму работу не читать.

Чувство было, словно на защите диссертации. Знал, что против голосовать никто не станет, потому что с моим шефом отношения портить — себе дороже, но все равно немного боялся.

— Господа, прошу вас — задавайте вопросы господину Чернавскому, — махнул в мою сторону господин Легонин, занимавший место недалеко от меня. — Сразу скажу, что соискатель уже блестяще сдал судебную медицину, а также получил отличные отметки по другим предметам.

— Вы сын товарища министра внутренних дел? — поинтересовался профессор, сидевший справа. У него была физиономия человека, страдающего от какой-то внутренней болезни. Вон, кожа желтоватая. Почки или печень?

— Так точно, — отозвался я.

Надеюсь, сейчас не станут спрашивать, отчего титулярный советник имеет орден святого Владимира? Главное, чтобы не спросили — а не папенька ли расстарался? Боюсь, в этом случае я попросту уйду. Нет, уходить нельзя.

Но сидевший в центре статский советник с Анной на шее, поправил коллегу:

— Да, господин Чернавский сын товарища министра, но он начинал свою служебную карьеру еще в бытность Александра Ивановича новгородским вице-губернатором. Насколько мне известно, господин Чернавский очень активно сотрудничает с местной полицией. О нем даже пишут в «Вестник полиции».

— А что там пишут? — заинтересовался Легонин.

— А пишут, что судебный следователь Чернавский сочинил гимн Российской полиции, — сообщил статский советник. — Текст песни прислал в журнал череповецкий исправник — Аборутин или Обрутин, не помню. Исправник указывает, что полиция Череповецкого уезда уже разучили гимн и предлагает использовать слова для всех чинов.

Ну Василий! Ну, господин надворный советник. Не знал, что ты еще и письма в журналы пишешь. Коллега…

Надеюсь, меня не заставят исполнять гимн? Я ж трезвый сегодня, не потяну.

— Господа, прошу прощения, но время идет, — с недовольным видом посмотрел на настенные часы дяденька в статском. — Виталий Алексеевич сказал, что титулярный советник сдал экзамен по судебной медицине. Поэтому у меня вопрос… как часто вы сталкивались с асфиксией, последовавшей за краниальной травмой?

Профессора и преподаватели зашушукались, заулыбались. Может, это прикол такой здешний? Типа — назовите-ка девичью фамилию Надежды Константиновны Крупской? И что вы думаете? Иной раз начинают гадать, вспоминать. А я и слов-то таких не слышал. Асфиксия, краниальный. Я вытаращился на преподавателя, стараясь скрыть растерянность за улыбкой. Слава богу, что напряжение позволяло мозгам работать.

Стоп, почему не слышал? Амфибральная асфиксия — это когда тебя жаба душит. Удушье. Травма… Краниальная. Дошло!

— В своей практике я еще не сталкивался с сочетанием: асфиксии — удушья, и черепно-мозговой травмой. Однако, мне хорошо известны случаи, когда жертву вначале ударили по голове, оглушили, а потом попытались скрыть убийство, столкнув тело в воду, или душили с помощью подушки, веревки. Или, можно еще проще — ударили по голове камнем, а потом сбросили в воду, где жертва умерла от попадания воды в легкие.

Я хотел еще что-то сказать, но меня прервали.

— Достаточно.

— Скажите, как вы действуете, если перед вами сидит преступник?

— Прошу прощения, но я никогда не имел дела с преступниками. У меня есть свидетели, подозреваемые в совершении преступления. Признать человека преступником может только суд. Я следователь, поэтому…