О бедном мажоре замолвите слово 3 - Виталий Сергеевич Останин

же грузины! Перевел взгляд на заведение через дорогу — «Старый дворик» — и решительно двинул туда. Чтобы не было соблазнов.

Кухня в «дворике» оказалась греческой. Я с ней небольшой знакомец, но надо же когда-то начинать! Правда, сперва из всех этих названий ничего не понял: «дзадзики», «октоподаки», «клефтико» какие-то. К счастью, оказалось, что если перевернуть меню и открыть его с другой стороны, то все блюда описывались на вполне себе понятный манер. Бараньи ребрышки на гриле, пирог со шпинатом и сыром, фета, запеченная с медом и кунжутом, хрустящие баклажаны.

Я выбрал для себя курицу на вертеле, мидии в томатном соусе и те самые запеченные хрустящие баклажаны. Когда все это принесли, кстати, довольно быстро, даже испугался немного — блюда какие-то здоровенные, рассчитанные, похоже, на то, что их на компанию заказывать будут. Но пересилил себя и к собственному удивлению съел все до последней крошки.

После чего заказал себе кофе по-критски — по сути, по-турецки, если уж переводить на привычные термины, но в этом мире османы Крым не завоевали. Он оказался густым, почти как смола, с горечью, которая почему-то идеально подходила к вечернему воздуху. Я устроился на летней веранде, под навесом и теплым желтым светом гирлянд, и стал потихоньку его потягивать.

Город и так-то не суетился днем, а тут вообще замедлился до предела. Люди прогуливались неторопливо, с моря тянуло прохладой, где-то вдали хрипло гудел теплоход. Я поймал себя на мысли, что давно не чувствовал себя так спокойно… и так настороженно одновременно.

Наверное, просто устал. Или слишком привык ждать беды.

И, видимо, поэтому среагировал на женскую фигуру, выделяющуюся среди гуляющих резкой, стремительной походкой. А потом вдруг понял, что узнаю ее! Вскочил, чуть не опрокинув кофе, и крикнул:

— Аника?

Какого черта происходит? Она же куда-то по семейным делам умотала. Сюда? В Крым? Не, все, конечно, бывает, случались совпадения и интереснее в моей непростой биографии, но это точно сейчас занимало место где-то в первой десятке.

Она обернулась — резко, напряженно и, кажется, слегка испуганно. Просканировала взглядом гуляющих, остановилась на мне и замерла, растерянно раскрыв рот. В этот момент она показалась мне совсем юной: в легком распахнутом желтом плаще, со слегка растрепанными волосами, которые еще утром были привычно собраны в хвост на затылке.

— Шувалов?.. — протянула она медленно. А потом вдруг ускорилась, оказалась рядом с бортиком летней веранды и обвиняюще ткнула меня пальцем в грудь. — Ты следил за мной?

Я, честно говоря, завис на пару секунд от таких претензий. Следил? Я? За ней? Да какого черта она о себе думает? Нет, между нами, конечно, потеплели отношения, но не думает же она, что я по этой причине решил последовать за ней и форсировать события?

Или думает?

— Я тут на лечении, Аника, — все же я не пацан двадцатипятилетний, чтобы с ходу устраивать скандал из-за банального (и довольно нелепого) умозаключения. Поэтому постарался помягче. — Клиника «Волна», уже пятый день. А ты что тут делаешь?

— Не твое… — она явно собиралась меня привычным образом отбрить, но почему-то передумала прямо посреди фразы. И, словно сдувшийся шарик, осунулась. — Слушай, Михаил, закажи девушке кофе, а?

— Сию минуту, сударыня! Черный или с молоком?

— Пусть будет черный.

Пока я подзывал официанта, а Воронина обходила бортик и шла к моему столику, я много чего успел подумать. Например, как с ней строить разговор. Она явно напряжена, неслась куда-то, глаза выпучив. Вся в делах и заботах, короче. Возможно, действительно, семейных, ради разруливания которых и взяла неделю отпуска.

И тут я такой красивый и расслабленный, кофе пью в ресторации. Поневоле задумаешься о какой-нибудь подставе. Значит, нужно с ней помягче, а то, я смотрю, ее крепко на поворотах заносит.

Уселась напротив, положила руки на стол и требовательно уставилась на меня.

— Ну?

— Дорогая, это не то, что ты подумала, я все могу объяснить!.. — шутовским тоном произнес я.

— Шувалов, хватит паясничать!

— А ты не «нукай», я тебе не конь, — фыркнул я. — Знаешь такой анекдот про студентов, угнавших самолет?

— При чем тут…

— Давай расскажу. Сидят они такие в пилотских креслах, и один другому говорит: «Серега, прибор!» Второй отвечает: «Сорок!» Первый: «Что „сорок“?» А второй в ответ: «А что „прибор“?»

Начальница несколько секунд смотрела на меня, даже не мигала. А потом вдруг отмерла и улыбнулась.

— Я поняла. Смешно.

— Вот! И я про тоже! Двое коллег встретились в солнечном Крыму, и вместо того, чтобы порадоваться этому удивительному стечению обстоятельств, сразу же начали друг на друга наезжать! Так что предлагаю начать все сначала. Привет, Аника! Рад тебя видеть! Какими судьбами в Ялте? А я, представляешь, отправился сюда на лечение, помнишь, рассказывал тебе о проблемах с даром?

— Не рассказывал, — покачала головой Воронина.

— Но упоминал, что есть некоторые трудности.

— Это да.

— Ну вот же! Пятый день пью микстуры, делаю зарядку и получаю током по нежным местам. А еще с нейромантом работал четыре дня, чуть не помер. Но с сегодняшнего дня у меня вторая половина дня свободная, так что я впервые вышел погулять.

К этому моменту официант уже принес две чашки кофе, блюдо с печеньем и ушел. Я взял одно, макнул в чашку — с детства любил так делать — и выжидательно уставился на коллегу.

— Что? — подняла она брови.

— Ответная речь, — пробубнил я уже с печенькой во рту.

— Семейные дела, — отмахнулась она с показной небрежностью. И сразу же спряталась за чашкой с кофе.

— Ты поэтому выглядишь, как загнанная лошадь? Что там за дела-то такие?

— Какой милый комплимент, Михаил! Лошадью меня еще никто не называл.

— Ой, ну прости! Но у тебя же на лице просто написана вся скорбь народа израильского. А также страшное сожаление, что в сутках всего двадцать четыре часа.

И не то чтобы я хотел в них лезть, в эти семейные дела… Но то ли воздух тут такой, то ли настроение после прогулки и плотного ужина свою роль сыграло. Но произнес я то, что обычно бы не сказал.

— Это как-то связано с тем, что ты собиралась мне рассказать до нападения в бистро?

Тогда, еще во Владимире, у нас назревал какой-то откровенный разговор, причем его инициатором была сама Воронина. Но потом все так закрутилось, что не до бесед стало. А после мы все вдруг внезапно разъехались.

Аника снова на миг заледенела лицом, я было подумал, что она в привычной манере меня пошлет куда подальше. Но она лишь отрывисто кивнула и тяжело вздохнула.

— Да.

— Можем продолжить