Это кто переродился? Книга 4 - Сириус Дрейк

Их волновал Артур, огромный и закованный в доспехи, телохранитель Марьяны. С тех пор, как он спас принцессу из фонтана, парень сопровождал ее везде. А также его тень, которую он сейчас втягивал обратно в себя. Свет снова наполнил зал.

Я улыбнулся. Даже и без тени-Корвина, а лишь со своим огромным мечом, который парень не выпускал из рук, выглядел Зайцев весьма солидно. От того пухляша, которого я защищал в переулке от троицы задир, не осталось и следа.

Откашлявшись, слово взяла дама в красном — княгиня Державина:

— Может, сейчас Гедимин и у нас, однако вечно он гостить не будет. Мы же не Орда, в конце концов?

И она с улыбкой покосилась на Лаврентия. Увы, его лицо-маску пробить было невозможно.

Марьяна же была не настолько хладнокровной:

— Что вы хотите этим сказать?

Державина пожала плечами.

— Только лишь то, что держать заложников и сохранять добрососедские отношения — это взаимоисключающие вещи. Поэтому после заключения Вечного мира царевича придется отпустить к отцу.

Зал на мгновение затих, а затем взорвался недовольством — одна половина, а вот другая встала на сторону Державиной.

Я вздохнул — опять они за свое… Час назад я уже слышал этот спор, и он не привел ни к чему.

Никак не могу понять эту «политику». Если у тебя в руках твой враг, то только полный кретин будет отпускать его, чтобы дать ему нагадить вновь!

Вот как я поступал с рыцарями в Башне? Сжечь живьем — милое дело, но перед этим неплохо бы его помучить: обрить налысо, загнать пару булавок под ногти, вырвать все зубы, а потом заставить их сожрать, влить в желудок целую бочку кипящего вина, потом дождаться когда оно выйдет наружу естественным путем, снова довести до кипения и повторить. Раз десять или пятнадцать.

А потом, да. Можно жечь. Он сам будет очень просить.

Я вздохнул… Эх, времена… Никакой политики, а тут? Отпускать Гедимина? Они что, совсем спятили⁈

Судя по злобным выпадам, это понимала большая часть Совета. Вот только их противники были не менее влиятельны, а кое-кто обладал двух- и трехкратным весом — как Державина с Верховенскими.

— Вы хотите предъявить ему за дуэль⁈ — бушевала княгиня. — Простите, но дуэльный кодекс принят и в Королевстве, и в Царстве!

Но ее оборвала Марьяна:

— Что вы несете⁈ Он околдовал меня, чтобы насильно вывести к своему отцу!

Княгиня выдавила из себя улыбку.

— … Ну если вы настаиваете.

— Что⁈ Что за намеки? Вы не верите⁈

— Молодость весьма… переменчива, ваше высочество… Нам ли не знать?

Глаза Марьяны опасно блеснули. Тут в полемику включилась Лжедарья:

— Я тоже против того, чтобы отпустить царевича. После того, что он сделал с моей внучкой, Гедимин Павлович должен быть наказан. И сурово.

— Ваше величество, — нагнулась к ней Державина. — Подумайте о Доминике Александровне… Неужели ее жертва будет напрасна?..

На это Лжедарья не нашлась, что ответить. Лаврентий же заметил:

— Не волнуйтесь так за Магистра. Ее возвращение куда вероятней, чем Волошиных. Кажется, ваших близких друзей?

— Что вы хотите этим…?

— Наказать Гедимина можно по разному, — вдруг хохотнул один из близнецов Верховенских, — и не обязательно казнить его высочество. Можно, например, всыпать плетей. Иной раз это куда лучше прочищает мозги, чем топор палача…

Я благодушно кивнул. Надеюсь, мне лично дадут ударить царевича пару раз.

— И это все увидит его отец, да? — вновь кинулась в бой Державина. — Тогда войны точно не избежать. У Павла есть и побочная ветвь, чтобы продолжить род. Его родственники точно прогнут царя, чтобы пойти на нас — ради мести, а с постоянной угрозой порталов, это война будет нами точно проиграна!

Верховенские согласились:

— Тут вы правы. А если уж их сторону возьмет Орда… Пиши пропало!

— У нас с ними вечный мир! — подняла палец Марьяна, но Державина лишь отмахнулась:

— Для Хана это всего лишь бумажка, ваше высочество. Он может сговориться с царем в обмен на прощение неуплаты дани поддержать его поход на нас. А всю добычу получит Орда. Почему, думаете, Хан простил Павлу прошлую просрочку? Тот помог ему усмирить восставшие провинции. Опыт у них уже есть.

— Нет, нам не нужны проблемы с царем, — вновь поддержал ее Верховенский, а его брат усилил напор: — Понятно, что с вами, Марьяна Васильевна, Гедимин поступил некрасиво, но…

— Что⁈ Некрасиво? Он обманом хотел насильно жениться на мне, чтобы поработать нашу страну!

Первый Верховенский тут же заметил:

— Но если бы вы сразу сказали «да», все условия можно было бы… обговорить…

Взгляд Марьяны стал такой дикий, будто она была готова впиться ему в глотку. Полемика заполыхала с новой силой.

Я целиком и полностью был на стороне той партии, что рьяно желала спустить с Гедимина шкуру. В общем-то мне ничего не мешало сделать это сразу, но, увы… Политика требовала сдержанности.

Устав слушать их крики, я потянулся к кубку с вином. Увы, он был пуст…

— Позвольте мне поухаживать за вами, молодой человек, — улыбнулся сидящий сбоку дедок и наполнил мне кубок до краев. — Это меньшее, что я могу для вас сделать, сир Обухов.

Я удивленно приподнял бровь. Вроде, еще до перерыва рядом сидел совсем другой мужчина — возрастом примерно с Лаврентия, а тут…

— Ох, вижу вы удивлены! — кивнул он, словно прочитав мои мысли. — Я приехал полчаса назад. Пришлось задержаться, и на первом заседании присутствовал мой помощник. Ах, мы же с вами не знакомы? Князь Илья Ильич Орлов, очень приятно.

Я сжал его жилистую руку, и тут вспомнил, где видел эту бородатую орлиную физиономию. Это был тот самый старичок, которого я спас от смертоносной косточки.

Отпив вина, князь качнул кубком в сторону Державиной, которая перечисляла какие убытки может понести казна, если они решат даже пальцем коснуться Гедимина.

— … И это еще не говоря, что Царство обрубит нам газ! Вы чего, этого хотите⁈ Пойти на поводу у Ганзы? Увольте!

— Вот вы, сир Обухов, — шепнул он мне, — отчего думаете, ее милость, так защищает того наглеца, который в тот злополучный вечер разом нарушил все законы гостеприимства, прикрываясь обещанием, данным ему мертвецом?

Я ответил честно:

— Возможно, просто вредничает. Она в тот вечер никак не пострадала.

— Ага! Однако отчего ей так важен Гедимин? Он же ей не родственник и не друг.

Ухмыльнувшись, я предположил:

— Должно быть, сама хотела выдать свою дочурку за него.

Старик хохотнул:

— Отчего ж нет… Не буду томить — нет, дело не в этом. Да и ее дочурка