Право победителя (СИ) - Романов Герман Иванович

Но сейчас ситуация была принципиально иной — теперь для них огромным резервом стали воюющие в Китае армии. Когда первый шок от удара механизированными соединениями РККА прошел, самураи зашевелились, осознав, что их ждет в самом ближайшем будущем. И теперь прилагали титанические усилия, перебрасывая все имеющиеся резервы в южную Маньчжурию, и особенно стараясь усилить ВВС. И ведь удалось — даже американские стратегические бомбардировщики, ранее бомбившие совершенно безнаказанно стали нести потери, порой ощутимые. Что же говорить про советских летчиков, которые схлестнулись с ветеранами «китайской войны», которые прошли добротную довоенную выучку. И лишь постоянно прибытие уже хорошо подготовленных пилотов, а накоплением резервов маршал озаботился еще прошлой осенью, пока позволяло удерживать господство в небе, благо американцы на поставки самолетов не скупились. Да и командование ВВС постоянно направляло небольшие группы летчиков, уже имеющих боевой опыт в схватках с асами люфтваффе — по решению Ставки «не нюхавших пороха» бойцов и командиров на Дальний Восток не отправляли, слишком мало здесь ресурсов, чтобы непроизводительно их использовать. Хотя сейчас ситуация со снабжением резко улучшилась — до Николаевска, что на Амуре провели первый десяток транспортов с ленд-лизом, и кроме того доставили бомбы для авиации, нехватка которых уже ощутимо сдерживала налеты на японские острова. А тут пришли разом три транспорта по несколько тысяч тонн взрывоопасного груза — бомби, не хочу.

Но главное это паровозы и автомобили, оборудование и станки, многие сотни тонн «присадок» для бензина. Разгрузка транспортов велась круглосуточно, некоторые суда с небольшой осадкой смогли довести до Комсомольска, на прикрытие стянули истребители и зенитную артиллерию из ПВО. Так что «коридор» для поставок ленд-лиза начал пропускать конвои, которые будут регулярными, главное занять весь Сахалин и вышибить японцев хотя бы с большей части островов Курильской гряды. Но то задача для флота, и сейчас, возможно, загремят залпы корабельных пушек и начнутся атаки сотен бомбардировщиков — начнется небывалое морское сражение, которое может решить исход войны, по крайней мере, приблизить ее окончание, если US NAVY одержит убедительную победу. Маршал на это надеялся всей душой, потому что после первых двух недель наступление застопорилось, потери в танках резко возросли, ведь в события, что сейчас происходили в Маньчжурии, бесцеремонно вмешался вермахт, который заблаговременно перебросил не только танки с противотанковыми орудиями, но даже часть из них снабдил экипажами и расчетами. И сделал это месяц тому назад, не позднее, потому что успели подготовить японцев. Судя по всему или в Корее, либо на островах — две недели как раз и потребовались для переброски.

— Не жадничают, отправили к нам самое лучшее. Конечно, им нужно поддерживать союзника, иначе мы его расколошматим.

Посмотрев на подбитую в борт «пантеру», там имелось несколько пробоин, пробормотал маршал, пожав плечами. И принялся рассматривать десяток сгоревших Pz-IV, которые остались на поле боя после контрудара, проведенного 1-й японской бронетанковой дивизии. А вот «Чи-Ха» и новеньких «Чи-Хе» было куда больше, чем «панцеров» — выбили где-то японский полк, они размером с обычный танковый батальон панцерваффе. Вот только пушки в башнях отнюдь не японские, а сплошь германские 50 мм и 75 мм, способные распрекрасно бить «тридцатьчетверки» в борт.

— Выяснили, кто у японцев советником от панцерваффе приставлен? Больно грамотно и умело действуют, сразу видно старую сволочь.

— Да, Григорий Иванович, двух офицеров в плен взяли, да унтеров с ними — они экипажами командуют, — негромко отозвался генерал-лейтенант Орленко, для которого появление маршала Кулика далеко на фронте стало неожиданностью. И произнес знакомое имя:

— Генерал-полковник Гепнер, бывший командующий 4-й танковой группой, мой старый «знакомец» по боям лета сорок первого…

Осознав к лету 1942 года, что легкие танки не в состоянии бороться с «тридцатьчетверками», немцы подошли к решению проблемы со свойственным рационализмом и педантичностью. Стали снимать с машин башни и ставить мощную противотанковую пушку, а затем уже начав производство на переработанном шасси, которое ставили на производство. Таким образом получили несколько тысяч очень дешевых «панцер-ягеров», эффективных по своей убийственности. К сожалению, советское командование данным опытом практически не воспользовалось на централизованном уровне, и выпуск подобных машин был сплошной «импровизацией», и это при том, что легких танков еще хватало с избытком…

Глава 28

— Ход в тридцать два узла? Удивительно! Этот линкор способен догнать любой «вашингтонский» крейсер.

Адмирал Кюмметц только покачал головой, когда ему прочитали радиограмму с «кондора» — драться с двумя британскими линкорами, и при этом понимать, что тебя преследуют еще два корабля, очень неприятно. Ведь одно-единственное попадание 356 мм снаряда весом в семь центнеров в носовую оконечность поневоле приведет к тому, что придется сбросить ход. Ведь если возникнет дифферент на нос, то уже далеко не уйдешь, придется сбросить ход до 22–23 узлов, и тогда придется принимать бой со всей вражеской эскадрой, бой, который так хочется избежать, потому что против твоих двух десятков крупнокалиберных стволов у противника вдвое больше. Тут без шансов — все три линкора кригсмарине будут избиты до полной беспомощности, затем подойдут крейсера и эсминцы Ройял Нэви, и на этом плавание для его кораблей, придется барахтаться в ледяной воде Арктики. А этого категорически не хочется всем, ни морякам, ни пожилому адмиралу.

— Радиограмма с «Принца Ойгена», экселенц. «Зейдлиц» получил попадания, снижает ход. Контр-адмирал Бринкманн запрашивает, что ему делать в такой ситуации, у англичан шесть крейсеров!

Кюмметц только выругался — вот они, пошли несчастья, в первом же выходе потерян тяжелый крейсер. Капризные котлы и турбины были вечной болью экипажей кригсмарине, а тут совершенно новый корабль, на котором масса недоделок. Да, перед первым боевым выходом их не видно, у команды нет опыта эксплуатации корабля, все «огрехи» выявляются позже. Но когда идет схватка, подобная ситуация может обернуться корабля. По сердцу тут же полоснуло болью — в первом выходе погибли «Бисмарк» и «Блюхер», и вот теперь наступила очередь «Зейдлица». Все обговорено заранее, как поступать в такой ситуации, но Гельмуту трудно брать на себя ответственность за случившееся, вот он и старается снять с себя груз ответственности и все возможные упреки в том, что он бросил корабль.

— Что делать ясно — действовать по обстоятельствам, — Кюмметц едва сдержался, чтобы не вспылить, но обуздал эмоции, голос не дрогнул, звучал нарочито спокойно. Но слова падали каменьями:

— «Принцу Ойгену» и «Адмиралу Хипперу» постараться увести за собой английские крейсера, те быстроходные и бросятся в погоню. Набрать полную скорость! «Зейдлицу» действовать по способности, произвести ремонт и идти на базу. К нему направляется эскадрилья «хейнкелей-111», при поддержке торпедоносцев прорваться будет не трудно!

Адмирал отдавал приказ, прекрасно зная, что радиограмму примут и доложат ее немедленно гросс-адмиралу Редеру. И тот в случае потери крейсера сможет переложить вину на командование люфтваффе, что не смогло сделать все от себя зависящее, чтобы поддержать флот. Да и Бринкманн по существу получил сейчас от него «индульгенцию» — он не бежит с поля боя, а уводит за собой превосходящие силы противника. Абсолютно рациональный шаг в таких обстоятельствах, и моряки многих стран мира к нему прибегали — так русские броненосные крейсера «Россия» и «Громобой» оставили в бою один «Рюрик», и он погиб. Зато уцелели два корабля, которые, впрочем, в войне фактически не участвовали. Да что далеко ходить, адмирал Хиппер в боя у Доггер-банки оставил тихоходный «Блюхер», чтобы прорваться с линейными крейсерами, и поступил совершенно правильно, а спасенные им тогда корабли отлично показали себя в Ютландском бою, потопив три британских линейных крейсера. Так что его приказ своевременно поступит, гросс-крейсера еще смогут уйти. А ему самому и так отвечать за все, а вот контр-адмирала Гельмута Бринкманна от этой «ноши» следует освободить. И потому он подытожил более жестко: