Деньги не пахнут 6 - Константин Владимирович Ежов

К тому же всё осложнялось не только насмешками. Платонов действительно вложил огромные суммы в производителей защитных костюмов, медицинских фильтров и лабораторного оборудования.

"Если этот фокус провалится…" – эта мысль грызла каждого.

Речь шла не просто о репутации, а о деньгах – о премиях, от которых зависели целые семьи.

И вот теперь, когда экран во всю мощь подтвердил правоту босса, в офисе разлился восторженный гул.

– Так это реально произошло?! – кто-то произнёс почти шёпотом, словно боясь спугнуть удачу.

Фантастический прогноз стал реальностью. Репутация фонда спасена, бонусы обеспечены.

Некоторые, проиграв в пари три сотни долларов, ворчали себе под нос, но большинство не могло сдержать улыбок. Не столько от радости, сколько от чувства участия в чем-то большем, почти иррациональном.

Воздух в помещении словно наполнился электричеством. Люди переглядывались, смеялись, кто-то подбрасывал купюры, а кто-то просто сидел, глядя в экран, будто пытаясь осознать масштаб происходящего.

– Это как американские горки, – сказала девушка из аналитического отдела, переводя дух.

– Точно, – ответил сосед. – И чем дальше, тем сильнее затягивает.

Ветераны из "Голдман" переглянулись и заулыбались. Это ощущение азарта, когда сердце бьётся в такт рынку, им было знакомо до боли.

Особенно оживился Добби.

– Да это ерунда! Вот во время истории с "Эпикурой"…, – начал он, размахивая руками, и вокруг сразу собралась группа слушателей.

С каждым рассказом, с каждой вспышкой смеха коллектив становился сплочённее. Ирония судьбы: где другие фонды рушились от разногласий, у "Парето" единство рождалось из сумасшедших идей их босса.

Пахло кофе и деньгами, шуршали купюры, щёлкали зажигалки. За окнами город гудел, но внутри офиса витала одна мысль – пока Платонов предсказывает, ничто невозможным не кажется.

В мире финансов главным капиталом всегда остаются люди. Бумаги, цифры, отчёты – лишь мишура; всё решают те, кто сидит за мониторами, кто первым улавливает рябь на поверхности рынка и успевает сделать шаг раньше других. Особенно в хедж-фондах, где прибыль прямо вытекает из таланта сотрудников, а конкуренция за лучших становится почти звериной.

Текучка кадров здесь сродни дыханию – постоянная, неизбежная. Чтобы удержать по-настоящему ценных людей, нужны не просто деньги. Требуется что-то большее – имя, которое внушает уважение; чувство азарта, невозможное в иных местах; атмосфера, где кровь кипит от ожидания очередного безумного решения.

"Парето Инновейшн Кэпитал" умел дарить именно это – вкус к игре. Здесь скука не задерживалась ни на минуту. Каждый день приносил новые догадки, слухи, споры и нервный смех. Ведь глава компании, Сергей Платонов, обладал редким даром: заставлял всех гадать, какой именно фокус выкинет завтра.

Пока офис гудел от веселья, один человек наблюдал со стороны, словно орёл, высматривающий движение в траве. Гонсалес. Его не увлекали ни смех, ни споры, ни шелестящие купюры. После истории с Эболой интерес давно угас. Теперь мысли крутились вокруг другого – что готовится следующим шагом?

Взгляд скользнул по рядам сияющих лиц и остановился. Среди всеобщего ликования один человек выглядел чужим. Хмурое лицо, напряжённая линия губ. Грей, исполнительный трейдер Сергея Платонова. Не радость, а беспокойство.

Вот оно.

Когда Грей, пробормотав что-то о ланче, вышел из офиса, Гонсалес молча последовал за ним. В тихом, пахнущем свежим хлебом и кофе дели, где шум улицы глушился мягким гулом холодильников, он сел напротив и без лишних вступлений бросил:

– Сергей дал какой-то странный приказ?

Грей поднял глаза, настороженно сверкая серыми зрачками. Пальцы, обхватив стакан с колой, побелели от напряжения.

– Почему спрашиваешь? – спросил он осторожно.

– Потому что ты выглядишь так, будто увидел призрака, – усмехнулся Гонсалес. – Так что, где на этот раз?

– Не думаю, что должен это говорить, – произнёс Грей, явно колеблясь.

Обычно подобные разговоры между коллегами считались пустяком, но сейчас чувствовалось: речь идёт о чём-то серьёзном. О слишком важном.

В глазах Гонсалеса мелькнула уверенность – попал в точку. Он достал из внутреннего кармана плотную кожаную чековую книжку, оторвал страницу и, скользнув по столу, подвинул её к Грею.

– Десять тысяч, – произнёс он негромко, – хватит, чтобы появилась причина рассказать?

***

Когда двери офиса снова распахнулись, воздух был натянут, как струна. На стуле у окна сидел Гонсалес – тот самый, что только недавно исчез на ланче.

– Что здесь делаешь? – голос прозвучал ровно, но холодно.

– Аллерган, – коротко ответил Гонсалес.

Это слово будто разрезало воздух. "Аллерган" – следующая цель, грядущая арена, где Платонов должен был столкнуться с Акманом.

– Если место под проект ещё не закреплено, хотел бы присоединиться, – сказал Гонсалес.

Ответ прозвучал мгновенно:

– Исключено.

Гонсалес принадлежал к отделу природных ресурсов, а в медицинских активах понимал не больше, чем рыбак в ядерной физике. Умел говорить, умел связывать нужных людей, но не умел считать риски в лабораторных акциях. Для этой операции требовались другие качества – холод, расчёт, точность хирурга.

Однако вместо того чтобы уйти, он медленно поднялся, глядя прямо в глаза.

– Тогда стоит услышать, почему перед сделкой твой трейдер выглядит так, будто держит во рту порох.

Слова повисли в воздухе. За окном гудел город, где каждая минута могла стоить миллионы, а запах кофе казался более горьким, чем обычно.

– Банорте, Фонадин.

– Что?

– Пенсионный и суверенный фонды Мексики. У первого 0,7% акций "Аллергана", у второго – 0,3%.

В сумме – один процент. Немного на первый взгляд, но в предстоящем голосовании акционеров этот крошечный кусочек власти мог решить исход всей битвы.

Предложение Гонсалеса звучало ясно, как звон монеты:

"Если возьмёшь меня в команду – обеспечу тебе 1% дружественных голосов."

Он безошибочно почувствовал, что грядёт схватка за контроль, и решил выложить свою карту именно сейчас.

На губах у Сергея Платонова мелькнула тень усмешки.

– Если такие связи у тебя были, почему промолчал во время сбора капитала? – слова прозвучали спокойно, но в них сквозила сталь.

Тогда, когда каждый процентный пункт значил всё, Гонсалес сидел тихо, будто воды в рот набрал. А теперь – вот он, готов торговаться.

Однако в