Патриот. Смута. Том 5 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

— Что там, воевода? — Задал вопрос один из сотников.

Надо отвечать им, говорить что-то. Они же все вот-вот переметнутся твари такие. Предатели. Все! Кто-то из них про Уса же знал, с ним дела имел. Этот вон сидит, в стол смотрит, глаза не поднимает.

Тварь. Сейчас сотню свою поднимет и уведет!

Стой! Охолонись Семен.

— Писано в бумаге. — Попытался сделать голос более спокойным Белов и проговорил. — Что Царь Игорь Васильевич Данилов желает видеть нас в Ельце к вечеру и вместе с ним на Москву идти. Подпись и…

Он запнулся. Сразу он и не понял, что там была за печать. Вернул себе бумагу, уставился на нее. Нет, быть не может.

— Печать царская, собратья. — Проговорил он тихо. — Единорог.

Двое сотников, что постарше были и еще при Иване Великом службу несли переглянулись, перекрестились.

— Так это, воевода. А татары то где? За рекой кто? — Спросил один из них.

Что делать? Черт! Бесы! Проклятие! Что… Мне… Делать!!!

— Какой он к чертям царь. — Выпалил Волков, отвлек на себя, молодец. — Мальчишка. Сосунок.

Все уставились на него. Белов был рад, что внимание переключилось с него, на старого друга, что принес столь ужасные вести. Мальчишка-то молодец, он же татар под Воронежем каким-то чудом бил. Каким? Точно колдун. Боже, сохрани нас всех!

— Что он за человек? Сколько людей с ним? Татары? — Спросил глава лебедянского отряда.

Воевода видел, как сотоварищ его теряется. Собирается.

— Сотня. — Он сделал паузу и добавил — И еще… Еще сколько-то.

— Сколько? Сотня? Как! — Сотники переглядывались, перешептывались. — А город, стены? Что с женами нашими, детьми?

Шум поднимался в помещении. Люди, удивленные, напуганные, ошарашенные все больше поддавались панике.

— Я видел еще людей у Троицкого монастыря. — Ошалело добавил Волков. — Может, больше сотни.

— Сколько. Их. Человек? — Процедил сквозь зубы Белов. — Как сотня могла взять Елец! Как⁈ Собрат!

Эта мысль его не покидала.

— Не знаю, собрат, друг мой, я не знаю! — Волков действительно не понимал, как так вышло. — Колдун он, как есть, колдун. И знамя! И перстень! Как из могилы поднялся. Злой, лютый, хитрый.

— Знамя?

— Да… Царское.

В сенцах кто-то зашумел. Через мгновение вошел запыленный казак, поклонился.

— Воевода. От Ельца войско идет. Полтысячи.

— Сколько⁈

— Пять сотен, воевода. — Опешил боец.

С солнца он сразу не понял, что здесь сидит весь руководящий состав. Проморгался и застыл удивленный. Все в сборе, что-то решают. Напряжены до предела.

— У…у…у — Белов упер голову в руки. — Черт побери.

Что делать? Что!

Окружающие его люди переглядывались.

Но, Семен был бывалым человеком. Он водил свою ватагу на разные дела. Служил в Ельце не первый год. Стоял в обороне, когда город осаждали войска Василия Шуского под началом опытного воеводы.

— Трубить сбор. Всем построение. Готовимся к бою. — Проговорил он насколько возможно решительно.

Дело покажет, кто кого. И не в таких переделках бывали.

Чертов царек кровью умоется.

Сотники и атаманы поднимались, переглядывались, и воевода понимал, нет у них уверенности в том, что стоит оружие донимать на того человека, что идет к ним от Ельца. Значит, нужно личным примером. Силой духа, как это не раз бывало, показать им силу свою, удаль и царька этого в землю закатать.

Во всей этой кутерьме Белов не заметил, что сын его куда-то делся.

Сам он, отдав приказ, пошел готовиться к бою. Облачаться в панцирь. День будет нелегким. Вереди слава, победа или смерть.

Мои отряды заходили на лагерь воинства, стоящий у талицких бродов. Издали было видно, что по прикидкам воевода Белов собрал порядка тысячи человек. Как и предполагалось. Это, конечно, несколько меньше, чем у меня. Но сойдись мы в поле — еще неясно, чья возьмет.

Я бы, на его месте сейчас ударил именно на идущую в бой конницу — то есть по моим отрядам. А малыми силами сдерживал бы броды, сколько возможно. Затем развернулся бы и бился уже там, у воды. Получается — преимущество в количестве против каждой из моих частей армии.

Этого допустить нельзя. Да и вообще — не хотелось допускать встречного боя и кровопролития. Все должно решиться бескровно. Максимально спокойно. Самое важное — я не видел смысла в этом бое. Русским убивать русских в текущей ситуации, казалось глупостью. Все они должны перейти ко мне под знамена, и вместе мы двинемся дальше.

Тула — следующий крупный пункт.

Что там сейчас?

Заруцкий вроде возьмет ее несколько позднее. Летом, после Клушино. Значит, под Василием этот город. Насколько там тихо и спокойно? Неведомо.

Но, не о том думаю — сейчас с елецким воеводой все решить надо.

Мы двигались вперед. Приказ был не атаковать, готовиться к бою. Но постараться сделать так, чтобы не поддаться на провокации противника и самим не спровоцировать атаки. Давить морально, но в случае чего ударить резко, дерзко и сразу всей мощью.

Где-то километр оставался до вражеского лагеря.

Внезапно, где-то слева я увидел, как от лагеря, прижимаясь к седлу, мчится человек. Он вел коня буераками вблизи реки, скрывался, пытался прятаться. Нам его было неплохо видно, но от талицкого стана, скорее всего, все же укрыться ему удалось.

Кто это? Гонец? Перебежчик?

Странное дело, без белого флага идет.

— Ко мне его. — Распорядился я, махнув рукой Богдану.

Тот и еще пара человек из сотни Якова, что шли за нашими спинами, понеслись по полю перед идущими вперед конными рядами ему навстречу.

Пока происходила встреча, я наблюдал, что творится в лагере, к которому мы двигались. И окрест него.

Броды виднелись дальше справа в излучине реки, где она становилась более широкой, но и более мелкой, порожистой. Вода переливалась через камни, кипела, бурлила. Там располагался гуляй-город, были нарыты рвы и сделан вал. Просто так с наскоку, с правого берега не налетишь, не возьмешь. Вода затормозит, а огонь с левой стороны отбросит. Если прорываться — потери станут большими. Люди могут дрогнуть.

Остается стоять и вести перестрелку. Но елецкие же за укреплениями у них огромное преимущество.

В них сейчас стояло по моим прикидкам человек сто.

Воевода действовал так, как я и думал. Опытный был.

Нас от места переправы отделял основной лагерь, сформированный вокруг построенного на возвышении небольшого, круглого острога с одной башней. Окрест располагалось несколько домиков. Штук пять, может, семь — сказать сложно, потому что там же наряду с ними присутствовали еще и лагерные сооружения.

Палатки, тенты, шалаши какие-то, стояли телеги.

Тысячу человек разместить, это вам не просто так. А еще и коней. Да, не все елецкие оказались конными, но все же — сила приличная. Несколько табунов сгоняли сейчас к лагерю, там творился настоящий муравейник. Даже отсюда было видно, что неразбериха некая происходит. Отряды пытаются собраться, строиться, выйти на позиции, понимая, что враг — то есть мы, уже близко. На подходе.

Войско разворачивалось для встречного боя, но не успевало. Ударь сейчас, и мы втоптали бы их в грязь. Но нельзя! Черт. Жизни этих людей важны для меня.

Надеюсь, план мой сработал. Воевода потратил время на атамана, пришел в шок от сказанных им слов. Слишком медленно принимал дозорных, которые видели нас, неспешно отдавал приказы, и они исполнялись тоже медленно.

Да и те, кто должны были их выполнять — не торопились. Непростительно.

Уверен, лебедянцы и ливенцы не горели желанием выступать против нас, а не татар. Ради чего? Может, лучше поговорить, сговориться. Все же мы люди русские. Неужто общего языка не найдем? Зачем бить друг друга?