Ревизор: возвращение в СССР 35 - Серж Винтеркей

выгодой, можно и СССР в нужный момент приложить лицом об стол, уронив цены, то сами понимаете – такой соблазн невозможно не использовать…

– И как это можно взять и уронить цены на нефть и газ в несколько раз по политическому желанию? – не унимался красномордый.

– Очень просто, если крупнейшие производители нефти в мире находятся под полным контролем США. Страны Персидского залива, Иран, Ирак, Венесуэла… Там везде работают американские компании, а страны накачаны американским оружием. Да только выступив с заявлением, что готовы инвестировать огромные суммы в добычу нефти у своих союзников, американцы могут уронить цены за пару недель раза в полтора. А вот вам еще важный аспект – биржи ориентируются в определении цены на энергоресурсы на оценку различных аналитических агентств. Все эти агентства объединяет одно – они все находятся либо в США, либо в странах под полным политическим контролем Америки. Если им велеть предрекать, что цены на нефть скоро еще сильнее упадут, то они так и напишут в своих прогнозах. И биржевики начнут поспешно выводить свои активы из энергоресурсов, еще больше руша цены на них. Манипуляции на нефтяном рынке очень легки, если ты находишься в Вашингтоне…

– Не знаю, товарищи, – не унимался красномордый, – мне кажется, что эта лекция имеет явно антисоветский уклон…

Ого! Такого я в этих стенах не слышал… Но терпеть это не собирался.

– Ну как же антисоветский! Ведь я руководствовался в своем анализе методологией Владимира Ильича Ленина! Неужели вы ничего не слышали о его анализе революции 1905-1907 годов, да и само понятие «революционная ситуация» сформулировано им же! Вот давайте, к примеру, цитату приведу, которой руководствовался больше всего: «Лишь тогда, когда «низы» не хотят старого и когда «верхи» не могут по-старому, лишь тогда революция может победить». В Чили, в строгом соответствии с методологией Ильича, не сложилась революционная ситуация. И в целом, с каких это пор методология Ленина в СССР может трактоваться как антисоветская?

В зале повисла тягостная пауза. Офицеры с соседних рядов с любопытством косились в сторону красномордого. А тот съёжился и сник. Что вообще полез, если аргументированно спорить не умеет и классику не знает? Странный какой-то…

На этом и закончили, больше вопросов не поступило.

Вышли с Муравьевым из зала. Вначале он молчал, но когда мы отошли подальше от дверей, покачал головой и сказал:

– Признаться, был удивлен, когда читал доклад, но сейчас еще больше впечатлён. Делаете такие неоднозначные заявления, причем очень резкие, и не боитесь, что окажетесь не правы? Вон как один из офицеров взбеленился!

– До конца года осталось не так и много времени, скоро увидим, кто прав, а кто нет, – пожал я плечами с полным спокойствием.

Хотелось его спросить, что это за фрукт и с чего вдруг на меня полез, но я понимал, что смысла в таком вопросе нет – мне на него не ответят. Нафига они все в масках в июле парятся, если мне их личности раскрывать можно?

Снова покачав головой, майор сменил тему и спросил:

– По даче не определились?

– Еще нет, провожу сейчас по четыре-пять лекций в день, мозг заточен на это. Вот на выходных возьму атлас автомобильных дорог и буду выбирать.

– Не спешите, наше слово железное – участок для вас найдем. И где-то во вторник можете подходить в НИИ Силикатов, они вас снова оформят. К начальнику отдела кадров.

– Заранее представляю выражение его лица, – усмехнулся я, и Муравьев хохотнул.

– Странно получилось, да, но и на старуху бывает проруха, – развел он руками.

Попрощались практически дружески. Хотя я и понял со всей очевидностью, что мои выкладки по Чили Муравьева совсем не убедили, и он уверен, что все прогнозы возомнившего о себе лишнее резвого пацана вскоре с треском провалятся. Впрочем, по нему видно, что он из-за этого не парится – просто выполняет свою работу, что велено, то и делает. А остальное – начальству виднее.

Ладно, ладно, посмотрим, как вы забегаете, когда все сказанное сбудется… Часть ваших про близкую заварушку на Ближнем Востоке и так знает, поскольку помогает ее устраивать, но теперь, наверное, ломает себе голову, откуда знаю я. А про цены на нефть с газом никто во всем мире не знает, как они совсем скоро взлетят…

***

Болгария, Солнечный берег

Галия изумленно рассматривала своих спасительниц.

Обе женщины были явно из Советского Союза. Галия узнала их по фасонам платьев. Она еще в первый день заметила, что наших и иностранцев можно довольно легко отличить по тому, как они одеты и, в целом, как держатся. Одна из женщин была примерно лет сорока по возрасту. Она была невысокой полноватой жизнерадостной хохотушкой, с пышными каштановыми волосами, выбивавшимися из–под широкополой шляпы. А второй с виду было ближе к тридцати. Высокая, худая блондинка, она чем–то напомнила Галие Эмму Либкинд, только Эмма более фигуристая, а про эту проще сказать «кожа да кости»..

–Ты в какой гостинице живешь? – спросила Галию старшая.

– В «Фениксе»,

– О, отлично, совсем недалеко от нас, – воскликнула она. – Мы в «Планете». Меня, кстати, Вера Николаевна зовут, можно просто Вера, не такая уж я старая еще, – хохотнула она. – А это Лида, – кивнула она на свою спутницу.

– Галия, очень приятно. Спасибо вам большое, что выручили. Уже не знала, как от этого Любомира отделаться, – вздохнула Галия.

– Ты с этими гларусами построже, – начала учить ее Вера, – они очень приставучие, но если строго отшить, то уйдут. И одна не ходи, – добавила она.

– Какие гларусы? – переспросила Галия удивленно. – Это Любомир. Он переводчиком в нашей группе работает.

– А, ну понятно, – тоном знатока подтвердила Вера. – Тоже удобный для него вариант. Такие обычно спасателями устраиваются или барменами, но переводчик тоже подходящая позиция.

Видя недоумение Галии, она пояснила:

– В Болгарии некоторые молодые мужчины на лето приезжают на побережье, чтобы крутить романы с женщинами. Для них это вроде спорта и развлечения одновременно. Развратники, одним словом, – припечатала Вера.

– Причем им совершенно не важно, из какой ты страны, замужем ли, – подтвердила Лида. – Главное, чтобы симпатичная.

– А почему гларусы? – поинтересовалась Галия, пытаясь как-то осмыслить и