Русь. Строительство империи 4 - Виктор Гросов

— Обыскать лагерь, — приказал я, поворачиваясь к дружине. — Все, что найдете полезного, тащите в Переяславец.

Глава 10

Я стоял на площади Переяславца, щурясь от утреннего солнца, которое лениво пробивалось сквозь серую пелену облаков. Ветер гнал пыль по земле, цеплялся за края моего плаща, будто хотел сорвать его с плеч. Передо мной выстроилась дружина — ряды воинов тянулись от края площади до старой часовни, где еще дымились угли вчерашнего костра. Люди молчали, только изредка слышался лязг железа, когда кто-то поправлял щит или перехватывал копье поудобнее. Я прошел вдоль строя, вглядываясь в лица: одни усталые, с потемневшими глазами после ночного боя, другие — настороженные, словно ждали, что я вот-вот прикажу броситься в новую рубку.

Добрыня стоял, скрестив руки на груди, его борода топорщилась от ветра. Он молчал, но его взгляд был тяжелым. Алеша, наоборот, не стоял на месте: то подойдет к одному из варягов, что вчера перешли под мою руку, то ткнет пальцем в чью-то сбрую, проверяя, крепко ли держится. Ярополк маячил чуть дальше, у своих киевлян, и что-то втолковывал Илье Муромцу, тыкая пальцем в сторону восточных ворот. Его светлая борода мелькала среди шлемов, как маяк в этой толпе. Я прикинул: человек пятьсот у меня, может, чуть больше, если считать новоприбывших варягов. А еще триста киевлян Ярополка. Восемь сотен, выходит. Неплохо, но для Киева? Для Сфендослава с его ладьями и печенегов с их конями? Маловато.

— Княже, — позвал Добрыня, шагнув ко мне. Его голос был хриплым, будто он полночи орал команды. — Смотри, вон те, с косами длинными, — он кивнул на варягов, что стояли чуть в стороне, угрюмо глядя под ноги. — Их полсотни, да только веры им мало. Сегодня со мной, завтра к Сфендославу переметнутся, ежели ветер переменится.

Я хмыкнул, глядя на этих рослых парней в кожаных куртках и с мечами, что больше походили на мясницкие тесаки. Но оружие у них крепкое, и рубиться умеют — я сам видел, как двое из них валили моих дружинников.

— Пусть стоят пока, — сказал я, поворачиваясь к нему. — Не доверяю — не значит, что пущу их под топор. Лишние руки в деле пригодятся. А там видно будет, кто чего стоит.

Добрыня кивнул, но в его глазах мелькнуло сомнение. Я отвернулся и двинулся дальше, к своим. Мимо прошел Степан, он ворчал, что снаряды для катапульт кончаются.

Я окликнул его:

— Степа, что с припасами? Хватит на поход?

Он остановился и вытер пот со лба. Лицо у него было красное, как после бани, а рубаха прилипла к спине.

— Княже, ежели по уму считать, то на неделю пути хватит, — начал он, разгибая пальцы. — Зерна два воза, мяса сушеного три мешка, да воды бочки целые С Совиного сегодня придет обоз. А вот железа маловато — стрел для самострелов сотня осталась, да копий этих, — он пнул ближайшую связку ногой, — едва на три десятка наберется. Катапульты пустые стоят, снарядов нет.

Я кивнул, прикидывая в голове. Неделя пути — это если прямо сейчас выступить и идти без остановок. А Киев далеко, да и кто знает, что нас там ждет? Сфендослав, поди, уже новую силу собрал, а печенеги, судя по пустому лагерю, где-то затаились. Восемь сотен воинов, половина из которых мне не до конца верна, да горстка припасов — это не войско, это отряд на один хороший бой. А мне не бой нужен, мне Киев взять надо.

— Ладно, — бросил я Степану. — Собери, что сможешь. И найди кузнецов, пусть работают.

Он кивнул, а я вернулся к строю. Надо было решать, идти или нет. Восемь сотен — это не так мало, если бить быстро и наверняка. Но если Сфендослав успел укрепиться, а печенеги ударят с тыла, то нас сомнут, как траву под копытами. Я прошел еще десяток шагов, остановился у старого дуба, что рос посреди площади, и оперся рукой о его шершавый ствол. Думай, Антон, думай. Киев — это не просто город, это сердце Руси. Взять его — значит стать почти стать Великим князем.

— Княже! — раздался резкий голос. Я обернулся. Ко мне бежал Алеша. Лицо у него было встревоженное. — Княже, гонец с запада!

Я выпрямился. Гонец? От кого?

— С востока войско идет. Много их, говорят. Разведчики видели пыль на дороге, да знамена какие-то чужие. Не наши.

— Сколько? — спросил я, шагнув к нему.

— Не считали еще, — ответил он, вытирая пот с лица. — Но пыль густая, говорят, как от тысячи копыт. Идут быстро, к полудню будут у стен, если не остановятся.

Тысяча копыт. Это не просто отряд, это армия. Я бросил взгляд на Добрыню — он уже шагал к нам, нахмурив брови. Ярополк тоже заметил суматоху и двинулся сюда, таща за собой Илью. Вся площадь загудела, как улей, — воины зашептались, переглядываясь, кто-то схватился за оружие. Я поднял руку, обрывая шум.

— Тихо! — рявкнул я, и голос мой раскатился над площадью, заставив всех замереть. — Алеша, где разведчики?

— У западных ворот.

— Добрыня, — я повернулся к нему. — Бери десяток людей, проверь стены. Степа, ворота закрыть, всех дозорных на башни. Алеша, веди меня к разведчикам. Шевелитесь!

Они разбежались, как муравьи, каждый к своему делу. Я пошел за Алешей. Площадь ожила: кто-то тащил щиты, кто-то бежал к воротам, а варяги встали в строй, глядя на меня с настороженным любопытством. Ярополк догнал меня на полпути.

— Кто это может быть, князь? — спросил он, шагая рядом. — Печенеги бы с востока шли, а эти с запада. Сфендослав?

— Не знаю, — буркнул я, не сбавляя шагу. — Скоро узнаем. Главное — ворота закрыть, пока не подошли. А там разберемся, рубиться или говорить.

Восемь сотен против тысячи — это мясорубка. А если их больше? Если это не печенеги и не Сфендослав, а кто-то третий?

Ладно. Сначала увидеть, потом решать. Мы дошли до ворот, где уже толпились разведчики — трое парней в потрепанных плащах, с луками за спиной. Один, худой, с длинным шрамом через щеку, шагнул вперед, увидев меня. Гонец, стало быть.

— Княже, — начал он, кланяясь. — Видели их с холма. Идут строем, с телегами, знамена красные с черным. Не печенеги, те бы на конях скакали, а эти пешие, да копий у них лес целый. Человек тысяча, а то и больше. И конных около пятисот.

Красные с черным. Я перебирал в голове, чьи это могут быть