Русь. Строительство империи 4 - Виктор Гросов

цвета. Не Сфендослав — у него синие стяги, не печенеги — у тех вообще знамен толком нет. Кто-то чужой. Я кивнул разведчику, отпуская его, и повернулся к Алеше.

— Зови Веславу, — сказал я. — Пусть с лучниками на стены идет. И Ратибора найди, он где-то с дружиной шастает. Надо готовиться.

Алеша умчался.

Я стоял у западных ворот Переяславца, глядя на дорогу, которая уходила за холмы. Пыль еще не поднялась. Ветер гнал по земле сухую траву, она шуршала, цепляясь за обувь. За спиной суета: дружинники тащили бревна, чтобы укрепить ворота, Степан орал на кого-то, требуя быстрее шевелиться, а сверху, с башен, доносились короткие выкрики дозорных. Я повернулся к ним, задрав голову. Один, совсем молодой, с копной русых волос, перегнулся через край и махнул рукой.

— Пока тихо, княже! — крикнул он. — Но идут, точно идут!

Я кивнул, не ответив. Тысяча копий, сказал разведчик. И пятьсот всадников. А у меня восемь сотен, да и те не все свои до конца. Я прогонял мысли о том, что будет, если это враг. Надо держать голову холодной. Алеша вернулся, ведя за собой Веславу и Ратибора. Девушка шла быстро, а Ратибор двигался бесшумно.

— Княже, — сказала Веслава, остановившись передо мной. — Лучники готовы. Дай слово — и встанем на стены.

— Встаньте, — бросил я, кивая на башни. — Но без приказа не стрелять. Сначала понять надо, кто идет.

Она кивнула и махнула рукой своим — десяток лучников, что маячили у ворот, тут же рванули к лестницам. Я проводил их взглядом, а потом повернулся к Ратибору. Он молчал, глядя на меня своими темными глазами, в которых всегда было что-то такое, от чего мороз по коже шел. Носитель «Вежи», как и я, только он свои тайны держал крепче, чем я свои.

— Что думаешь? — спросил я, понизив голос. — Полторы тысячи. Не печенеги, не Сфендослав. Кто?

Он пожал плечами, но ответил тихо, будто слова выдавливал:

— Чужие. Может, венгры. А может, кто похуже. Скоро увидим.

Венгры? Я задумался. Было дело, я через купца Калиту гонцов слал к их князю — Такшоню, кажется, его звали. Предлагал нанять его воинов, когда думал, что на Киев идти придется. Но ответа не было, и я решил, что-либо гонцы не дошли, либо венграм не до нас. Совпадение? Или они все-таки решили прийти, но не с миром? Я выругался про себя и махнул Ратибору.

— Иди с Добрыней, проверь восточную стену. Если это засада, могут с двух сторон ударить.

Он кивнул и ушел, растворившись среди дружинников. Я остался у ворот, глядя, как заколачивают последние бревна. Ворота затрещали, принимая подпорки, — крепкие, дубовые, но против тарана долго не выстоят. Ярополк подошел ко мне.

— Антон, — начал Ярополк, нахмурившись. — Если это Сфендослав с подмогой, нам конец. Может уходить, пока не поздно?

— Уходить? — переспросил я, бросив на него острый взгляд. — Куда? В Березовку? Или в Совиное прятаться? Это Переяславец, Ярополк.

Он сжал губы, но промолчал. Илья вздохнул.

— Князь прав, — прогудел он. — Бежать — значит, все потерять. Но и стоять насмерть без толку не дело. Надо знать, кто идет.

Я кивнул, соглашаясь. Илья дело сказал. Бежать я не собирался, но и бросать дружину под копья без смысла — не мой путь.

Я поднялся на башню, цепляясь за грубые доски лестницы. Сверху открывался вид на дорогу — длинная полоса земли, уходящая к горизонту, пока еще пустая. Вчера все следы боя успели убрать. О сражении напоминала только вытоптанная трава и лужи крови. И вдалеке тлел дымок от сожженного погребального костра убитых.

— Княже! — крикнула Веслава с соседней башни. Она стояла у края. — Вижу их! Знамена красные, черные полосы. Пешие, с телегами. Не конница!

Не конница — уже хорошо. Печенеги бы скакали, как ветер, а эти идут шагом, с обозом. Значит, не набег, а поход. Я стиснул перила башни, вглядываясь в горизонт. Пыль становилась гуще и теперь я видел тени — длинный строй, копья, что торчали над головами, как лес зимой. Красные стяги колыхались на ветру, черные линии на них мелькали, будто змеи. Венгры? Или кто-то другой, кого я не ждал?

— Княже, — раздался голос Ратибора снизу. Я перегнулся через край. Он стоял у подножия башни, задрав голову. — Восток чист. Никаких следов. Если бьют, то только с востока.

— Хорошо, — крикнул я в ответ.

И вернулся к созерцанию дороги. Теперь уже ясно было видно: войско шло строем, не торопясь. Телеги скрипели позади, воины шагали в ногу, копья блестели на солнце. Тысяча, а может, и больше. Я прикинул расстояние — к полудню будут у стен.

Если это враг, то шансов мало. Говорить? А если они не для разговоров пришли?

— Князь Антон, — позвал Ярополк, поднявшись ко мне на башню. — Надо разведчиков еще раз послать. Пусть ближе подойдут, узнают, кто такие.

— Поздно, — буркнул я, не отрывая взгляда от дороги. — Уже идут. Скоро будут здесь. Разведчики не успеют вернуться.

Он выругался. Я бросил на него взгляд и вдруг заметил, как дрогнула его рука. Нервничает сын Святослава. А ведь он прав — знать бы, кто это, можно было бы хоть что-то придумать. Но времени не было.

Я стоял, глядя на то, как пыль на дороге оседает, а тени чужого войска становятся четче. Они остановились в полуверсте от стен — длинный строй копий, красные стяги с черными полосами, телеги позади, что скрипели, как старые кости. Не печенеги, не Сфендослав — это уже ясно. Веслава крикнула с башни, что видит вождя впереди, в кожаной броне, с саблей у пояса. Я прищурился, но лица не разглядеть — слишком далеко. Дружина за спиной гудела.

Я ждал.

От войска отделился всадник. Один, на крепком коне, с белой тряпкой, привязанной к копью. Мирный знак. Я выдохнул, напряжение чуть отпускает. Всадник подъехал ближе, остановился в двух десятках шагов от ворот. Молодой, с длинными усами, которые свисали почти до подбородка, в шлеме с перьями. Он крикнул что-то на чужом языке — гортанно и резко, будто лай собаки. Я не понял ни слова, но смысл уловил: зовут говорить.

— Княже, — начал Добрыня, шагнув ко мне. — Может, это венгры? У них такие усы любят, да и говор похож.

— Может, — буркнул я, не сводя глаз с всадника. — Ратибор, что скажешь?

Он пожал плечами, но ответил тихо:

— Венгры. Такшонь, поди. Ты же к нему гонцов слал.

Такшонь. Неужели дошли посланцы Калиты? Или это ловушка? Если это он, то тысяча копий и полутысяча всадников — это сила,