Белый генерал. Частная война (СИ) - Greko

— Что же мне с тобой делать? — спросил я, глядя, как вихрастый и конопатый бывший «учитель», а ныне дезертир уписывает за обе щеки дары греческой кухни, которые подтащил Клавка.

— К себе взять! — уверенно ответил мальчик с набитым ртом.

— А если дам денег и отправлю домой?

— Сбегу! — отбросил в сторону салфетку Коленька.

— Тебе же учиться нужно, полный курс школьного образования получить.

— В гимназии не учат, как быть Скобелевым!

От неожиданности я не рассчитал силы и слишком сильно долбанул ключом по ореху. Осколки полетели в стороны как шрапнель.

Дни вынужденного безделья тянулись и тянулись. Русская армия, не особо торопясь, пересекла Балканы и преспокойно занимала обширную территорию к востоку от Адрианополя. В Сан-Стефано, курортном местечке на берегу Мраморного моря, начались переговоры о будущем мире. Турки, согласно условиям перемирия, очистили укрепления за Карасу и заняли вторую оборонительную линию за рекой Ташлы-дере. Заниматься мне стало решительно нечем. Только и оставалось, что проводить рекогносцировки брошенных турецких редутов — на всякий случай, вдруг придется штурмовать — и совершать двух-трехчасовые конные прогулки.

Прекращение огня вызвало не только наплыв «вспомогательных» женских батальонов, как окрестил мистер Икс дам полусвета, но и возвращение беженцев из Константинополя. Получив от русского командования заверения в безопасности жизни и имущества, турки потянулись в свои селения. И вот тут-то вылезла беда откуда не ждали — беженцы, перед тем как удрать, знатно пощипали соседей. Теперь, когда турки отправились домой, на дорогах и в деревнях регулярно вспыхивали конфликты. Болгары, пережив вспышку насилия в лесах и виноградниках, бросались к своим соседям-обидчикам, рвали из рук и с телег вещи, принадлежавшие, как они утверждали, им. Понять кто у кого что украл было совершенно невозможно. Стоило очутиться на месте бытовой свары, все начинали апеллировать ко мне в надежде на защиту и справедливость.

Во время очередной прогулки я со своим эскортом из «рыцарей» и казаков-конвойцев натолкнулся на сцену, выбивающуюся из привычного ряда. У коляски вполне приличного вида на земле валялась парочка турок в европейском платье, вернее в том, что от него осталось. Оба были избиты, их лица хранили отметины от каменьев и комков земли, которыми их продолжала «награждать» большая толпа женщин. В момент нашего появления одному из них размозжили голову. Готов!

— Спасите! — взывал к нам по-французски уцелевший господин, вертевшийся ужом на земле. — Пощады, генерал! Аман, аман!

— Кто вы такой? — спросил я, подав казакам знак, чтобы утихомирили толпу. Донцы оттеснили ее конями.

— Меня зовут Амед-Юнус-бей. Вы же Ак-паша?

— Да, я генерал Скобелев.

— Мой дом в Эдирне удостоился чести принять вас под своей крышей.

Я вспомнил роскошный палаццо с зеркалами и мраморными залами и не мог не удивиться превратностям судьбы. Такому эфенди полагалось заседать в Диване, а не валяться в пыли и сверкать свежими синяками.

— Благодарю за гостеприимство, — вежливо отозвался я. — Сожалею, что застал вас в столь плачевном состоянии.

— Да ты послушай, о чем люди кричат! — одернул меня внутренний голос.

Понимал я по-болгарски от силы серединку на половинку, но даже то, что разобрал, заставили мои волосы встать дыбом. Спасенный от толпы рассвирепевших баб никаким не турком не был. Грек-ренегат, принявший ислам, он оказался предводителем большой банды башибузуков, наводившей страх и ужас в Адрианопольском вилайете. «Батак! Батак!» — кричали женщины, размазывая слезы по лицу.

Я вспомнил это название. Об этом городе, о его трагедии мне поведал Макгахан.

— Суд! Полевой суд! К стенке его! — не унималась «моя чертовщина».

— Эфенди, вы замешаны в турецких расправах над мирным населением? Отвечайте мне только правду, иначе, клянусь, вас повесят на первом же дереве.

— Вы не имеете права творить суд над гражданским лицом! — заегозил ренегат.

— Я Скобелев!

— Обещайте мне сохранить жизнь! — закричал Амед-Юнус-бей, хватаясь за мое стремя. — Я очень богат! Мое золото станет вашим.

Жалкий червяк, он был смел, когда за ними стояли арнауты-головорезы, а сейчас дрожал даже при виде женщин — вдов тех, кого он и его приятели убили из прихоти, из куража.

— Уберите от меня это ничтожество! — резко бросил я ординарцам.

Просвистела нагайка Дукмасова. Амед-Юнус-бей со стоном повалился в пыль.

— Господин генерал, — окликнул меня Узатис. — Зачем вам мараться? Предоставьте мне уладить это дело.

— Что вы имеете в виду, Алексей? — уперся я взглядом в своего «рыцаря», так и не расставшегося с черногорским нарядом.

— Все просто! Отведу его в ближайший лесочек и… Думаю, у казаков найдется крепкая веревка. А в Чорлю, боюсь, этот мерзавец найдет способ выкрутиться.

— Ну хоть так! — мрачно откликнулся мистер Икс. — Нет человека — нет проблемы.

Я заколебался, но Узатис настоял.

— Черт с вами! — сдался я и, развернув коня, поскакал домой.

Алексей остался. Через час он догнал нас, на его лице блуждала странная мечтательная улыбка.

Мы возвращались чудесной дорогой, петлявшей вдоль побережья Мраморного моря, любовались его голубыми ласковыми водами, черными кипарисами, украшавшими пейзаж. В таком месте не хотелось думать ни о войне, ни о смерти. И все же я украдкой оглядывался на Узатиса, ждал, что он скажет хоть какие-то слова.

— Смотрите! Смотрите! — привлек мое внимание голос Кошубы. Подпоручик указывал на сиреневую дымку горизонта.

Я всмотрелся.

Из дальних далей все отчетливее проступали очертания военных кораблей. Броненосцы! Это могли быть только англичане.

Людвиг Рубелли фон Штурмфест. Английская эскадра в Мраморном море

Глава 8  

Знал бы прикуп, жил бы в Сочи

«Мирные трактаты не заключают под дулами орудий», — на голубом глазу заявили нам «бульдоги», будто сами не действовали всегда именно таким макаром. Последствия их появления в Мраморном море — вероломного прорыва через Дарданеллы, без согласия Высокой Порты, исключительно по праву сильного — вызвали не международный скандал, а позорную уступку Петербурга. Главнокомандующий прислал мне приказ отвести войска к Адрианополю.

— Предатели! Погубители армии и России! — кричал я, размахивая бумажкой из Главного штаба Действующей армии.

Ярость и отчаяние оказались настолько велики, что я бросился ничком на пол, не слушая успокоительных слов внутреннего голоса, заколотил руками, сбивая в кровь кулаки. Клавка тогда подскочил, дернул меня грубо за плечи, заставляя встать, зашептал:

— Охолонись, вашество! Ординарцы смотрят. Мальчишка Колька сейчас челюсть потеряет. Хошь бузить, ступай в комнаты.

Я пересилил себя и на негнущихся ногах удалился во внутреннее помещение.

— Сядь, генерал, и слушай! — вдруг загремел в голове мистер Икс. — Это горе не горе, дальше будет хуже…

Послушался. Сел. Собрался с духом. Не знаю, что помогло мне пережить откровения «моей чертовщины». То ли недавняя вспышка, лишившая сил на еще одну истерику, то ли недоверие к его откровениям.

Нет, недоверия не было, уже привык союзничать с мистером Икс, последние подозрения давно развеялись. Он делом доказал, что честь и слава русского оружия для него не пустой звук. Но слишком страшные вещи он мне поведал, чтобы принять их на веру.

Я не поленился и съездил в Главную квартиру в Адрианополь. Императора не было, он вернулся в Россию, всем заправлял великий князь Николай Николаевич, а при нем была дипломатическая канцелярия. Вот среди этих шпаков я и потолкался. Им было лестно отобедать в моем обществе. За глаза про меня любили распускать грязные слухи, но то за глаза. А когда тебя приглашает на бокал шампанского человек, которого превозносит вся Россия — это уже иной коленкор, будет чем похвастать внукам.