Участковый (СИ) - Барчук Павел

На этом — все. Трупов нигде не наблюдалось. Ни поблизости, ни в далеке.

— Ну и? — Семёнов развёл руками. — Где жмурик? Где? Опять твои фантазии, Поташевский. Иди-ка ты…

— Да он тут был! — завопил Володя. — Клянусь! Лежал, весь синий! И лицо такое… Перекошенное. Аж страшно. А потом… потом я в отдел побежал. Украли, сволочи. Как пить дать, украли!

— Кого, Поташевский! Труп? Ну ты говори да не заговаривайся. Кому он нужен? — Начал всерьёз заводиться Семенов.

— Виктор Николаевич, зуб даю, он тут был! — Поташевский в отчаянии заломил руки.

— Значит, встал и ушёл, — ехидно сделал вывод Семёнов. — Бывает. Труп ушел и ты иди, Володя. В последний раз говорю по-хорошему.

Поташевский жалобно всхлипнул, и понурившись, поплёлся прочь. До нас донеслось его невнятное бормотание. Что-то про про «несправедливость» и «всем наплевать».

Я подошёл к странному месту, присел на корточки. Провёл рукой над инеем на чертополохе — пальцы сразу же заныли от холода. Земля была твёрдой, мёрзлой.

— Виктор Николаевич, ты посмотри, — попытался я привлечь внимание старлея. — Иней. В мае. И земля… Мёрзлая.

— Петров, да брось ты, — Семёнов махнул рукой. — Это канализация, наверное, прохудилась. Или грунтовые воды. Не нам с тобой тут геологией заниматься. Мы с преступниками должны работать, а не с природными аномалиями. Пошли, в столовой щи остынут.

Старший лейтенант был непоколебим. Мне пришлось подчиниться.

Для себя решил, вернусь позже. Сначала заберу из отдела треклятый Договор, надеюсь, там есть вся информация о моей службе, а потом один хрен разберусь, что это за «яблоки на снегу» в начале мая образовались.

Пока мы шли к отделу, Семёнов уже выбросил из головы все случившееся и снова принялся рассуждать о предстоящем походе в столовую. А я, хоть убейся, не мог забыть этот ледяной пятачок. Слишком уж он вписывался в «аномальные инциденты», о которых говорила Лилу. Ничего просто так не бывает, а подобных выкрутасов природы — тем более.

Первым, кто попался навстречу, едва мы с Семёновым вошли в отдел, был следователь Сериков. Он стоял возле дежурки, что-то обсуждая с одним из оперов.

Заметив наше появление, Эдуард, прости Господи, Павлович снял очки и начал методично протирать их платочком. Физиономия его при этом приобрела максимально ехидное выражение.

— А вот и герои невидимого фронта вернулись, — пропел Сериков абсолютно тошнотворным голосом. — Семёнов, ты куда Петрова таскаешь? У нас тут работа кипит, а вы черт знает где шастаете.

— Товарищ капитан… — Начал Семёнов с не менее противной интонацией. Но договорить не успел.

Из дежурки выскочил молодой сержант, лицо его было бледным.

— Товарищ капитан! — обратился он к Серикову. — У нас ЧП! Бдительные граждане позвонили. Говорят, возле речки — труп. Молодой мужчина, лет двадцати пяти. Без признаков жизни. Как раз, где улица Советская заканчивается, на пустыре.

— Почему «как раз»? — Сериков завис с очками в руках.

— Дык нам почти час этот… ну… местный дурачок про труп рассказывал. Поташевский который. По его словам, он обнаружил мёртвое тело еще несколько часов назад. На том же самом месте. — Растерянно произнес дежурный. — Мы его взашей выгнали. Думали, опять плетёт, что попало. А вон, люди говорят, лежит. Точно лежит труп. Именно там, где и говорил Поташевский.

Мы со старлеем застыли, бестолково таращась на дежурного. Как такое возможно? Пятнадцать минут назад я своими глазами видел, что трупа нет. Чертополох есть. Иней есть. И все. Никакими трупами там и не пахнет.

— Как лежит? — выдавил Семёнов. Лицо его смешно вытянулось и стало каким-то обиженным. — Мы же только оттуда! Там никого не было! Ходили проверить, так сказать сигнал, поступивший от населения.

Сериков медленно надел очки и посмотрел на Виктора.

— Значит, товарищ старший лейтенант, либо вы плохо смотрели, либо были не в том месте. Других объяснений не имеется. Я не знаю, как можно не заметить труп? Ну или кто-то нам жмурика подбросил. А! Есть еще один вариант. Он сам приполз и умер, чтобы вам работу создать. Участок-то чей? Ваш. Выезжаем. Немедленно. Сбор группы.

В отделении поднялась суматоха. В коридоре засуетились люди, зазвенели телефонные аппараты.

Через десять минут мы с Семёновым, Сериковым и двумя операми мчались на 'УАЗике" к злополучному пустырю, расположенному возле речки.

Для себя я отметил, что в отделе нет криминалистов. Видимо, они в данном времени работают как самостоятельная структура. Хреново. Серикову я не особо доверял с профессиональной точки зрения. Возможно, сказывалась личная неприязнь, которая, чего уж скрывать, возникла с первых минут знакомства.

По большому счету, нас со старлеем могли с собой и не брать. На кой черт на месте возможного убийства два участковых? Но Семёнов с таким энтузиазмом рванул к «УАЗику», что остановить его могли только непреодолимые обстоятельства в виде землетрясения или цунами. Ни первого, ни второго в средней полосе России не бывает.

Я, естественно, тоже не собирался оставаться в стороне. Чертополох, покрытый инеем, взывал к моему профессиональному долгу.

Семёнов в машине сидел молча, уставившись в одну точку. Он явно был в ступоре.

— Не может быть… — тихо сказал Виктор, толкнув меня локтем в бок. — Мы смотрели… Я сам…смотрел.

Я молча пожал плечами. Возразить старлею не мог, потому как своими глазами, как и он, видел — трупа не было.

На месте нас уже ждали двое мужиков с удочками в руках, бледные как полотно. Они показали на ту самую поляну, где совсем недавно мы с Семёновым изучали сиреневую траву.

Теперь там, в тени деревьев, лежало тело. Молодой парень, в легкой рубашке с коротким рукавом и в темных, расклешенных брюках. Лицо его было искажено гримасой немого ужаса, а кожа имела синюшный оттенок. Но самое удивительное — одежда и волосы парня были покрыты тем самым инеем, а земля вокруг стала еще более холодной и фиолетовой.

Сериков присел рядом с трупом, внимательно его разглядывая.

— Обморожение…похоже на то… — пробормотал он. — Но как? Май на дворе. Ладно, работаем, товарищи. Оцепление, фотофиксация. Понятых давайте сюда! И аккуратнее! Не топчитесь тут как стадо коней, бога ради. Возможно, парня привезли сюда после смерти.

Я стоял в стороне, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Это было оно. Первое реальное дело, которое явно пахло не обычным криминалом. Вот тут я точно своей интуиции доверяю. Неизвестный гражданин умер не от человеческой руки. Это — первое. А второе… Такое чувство, будто кто-то знатно повеселился, пряча и подкидывая обратно труп.

Внезапно из ближайших кустов послышался знакомый голос:

— Я же говорил! Говорил! А вы не верили! А я все видел. Да. Видел, как этот тут опять появился.

Семёнов, стоявший рядом со мной, резко обернулся, рванул в сторону зарослей и вытащил оттуда за шиворот брыкающегося Поташевского.

— Говори! — Старлей со всей силы тряхнул Володю. У того даже зубы клацнули.

— А вот теперь не скажу ничего! Так вам и надо! Вы не захотели меня слушать! Не поверили! — Поташевский выкрикивал фразу за фразой, дрыгая ногами.

Так как Семенов в полтора раза превосходил ростом Володю, то держал он его на весу, оторвав от земли.

Сериков обернулся и поморщился.

— Этого психопата кто-нибудь уберёт? — раздражённо бросил он в нашу сторону.

— Я свидетель! Я всё видел! Но теперь ничего не скажу. Пусть теперь этот усатый бегает за мной и упрашивает! — Поташевский яростно задергался, пытаясь вырваться из крепкой хватки Семенова.

Следователь, услышав это, медленно поднялся и направился к нам. Его лицо было каменным.

— Гражданин, — тихо, но очень чётко произнёс он. — Или вы немедленно излагаете всё, что видели, или я оформляю вас как подозреваемого в умышленном сокрытии информации по уголовному делу. И тогда не усатый побегает, а вы. Но не за мной, а по КПЗ. Вам какой вариант больше нравится?

Поташевский съёжился, торжество мгновенно испарилось с его лица, сменившись привычным страхом.