Двадцать два несчастья - Данияр Саматович Сугралинов

это последняя отчаянная попытка протолкнуть кровь в сдавленный мозг. Еще немного, и начнется вклинение ствола, когда мозг буквально выдавливается через отверстие в черепе. После этого уже ничего не исправить.

Сразу после диагностики я снова едва не упал, потеряв равновесие, и Система сразу отключилась. Я отдышался, стараясь скрыть свое состояние от остальных, потому что ситуация была критической.

Девушке требовалось немедленное хирургическое вмешательство: краниотомия с эвакуацией острой субдуральной гематомы, ревизией и репозицией вдавленного перелома, установка субдурального дренажа. Говоря простым языком, нужно вскрыть черепную коробку, чтобы получить доступ к мозгу, убрать кровяную гематому, которая сдавливает мозг девушки, после чего поднять и выровнять вдавленные фрагменты кости черепа, установить под мозговую оболочку дренаж, чтобы отводить кровь и жидкость и не дать гематоме образоваться снова.

Я начал отдавать распоряжения, когда заметил, что медперсонал вокруг как-то странно замер. Все смотрели куда-то мне за спину.

Обернулся и увидел Михаила Петровича. Его лицо было белее мела.

— Это дочь Хусаинова, — тихо произнес он.

— Какого Хусаинова? — не понял я.

— Ильнура Хусаинова, — выдохнул Михаил Петрович. — Если с ней что-то случится…

Я понятия не имел, о ком речь, но, судя по шокированным лицам, этого Хусаинова знали — и боялись! — все.

К нам подбежала Диана Шарипова. Одного взгляда на пациентку ей хватило, чтобы оценить ситуацию.

— Нужна срочная операция, — твердо сказала она. — Я вызываю нейрохирургов.

— Не успеют, — возразил я. — У нее субдуральная гематома и вдавленный перелом лобной кости. Счет идет на минуты.

Диана недоверчиво посмотрела на меня:

— Вы настолько уверены в диагнозе?

— Абсолютно.

Михаил Петрович схватил меня за локоть, отводя чуть в сторону.

— Сергей, послушай. — Его голос был тихим, но твердым. — Это огромный риск, а ты и так вот-вот вылетишь. Если что-то пойдет не так, не только уйдешь из больницы и из профессии, но и реально отправишься на зону. И ни я, ни кто-либо другой не сможем тебе помочь.

Я посмотрел на бессознательную девушку на каталке. Без хирургического вмешательства ее ждала неминуемая смерть в течение часа. Альтернативы не было.

— Понимаю, — ответил я. — Но, если мы будем ждать нейрохирургов, она умрет. Я берусь за операцию.

Диана, услышав наш разговор, подошла ближе.

— Я ассистирую, — сказала она неожиданно, не обращаясь ни к кому конкретно.

Михаил Петрович секунду смотрел на нас, затем кивнул:

— Да поможет вам Бог, — прошептал он и отдал команду: — Готовьте операционную! Немедленно!

Пока мы спешили по коридору, толкая каталку, я успел заметить, как он достает телефон и набирает номер, явно собираясь сообщить отцу девушки о случившемся. Мы с Дианой переглянулись — в ее глазах я прочитал смесь страха и решимости.

— Сергей Николаевич, — заговорила она, не сбавляя темпа, — я надеюсь, вы знаете, что делаете.

— Знаю, — ответил я.

Лишь бы руки этого тюфяка не подвели!

Глава 7

В отделении неотложной помощи время имеет другое измерение. Минуты растягиваются в часы, а часы сжимаются до мгновений. Когда перед тобой пациент с тяжелой черепно-мозговой травмой, каждая секунда становится решающей.

Но сейчас все было иначе, потому что, казалось, коллеги думали не о жизни человека, а о том, как прикрыть свою задницу. Это было заметно даже по колебаниям Мельника.

А я стоял над бессознательным телом девушки, чье лицо, несмотря на маску из крови и ссадин, оставалось поразительно красивым, и думал, что этой девушкой была дочь самого влиятельного человека в городе — Диана ввела в курс дела. И из-за этого она может умереть.

— Сергей, ты меня понял? — повторил Михаил Петрович с тревогой в голосе. — Я уже вызвал бригаду нейрохирургов. Твоя задача — стабилизировать состояние до их прибытия. Понимаешь всю серьезность ситуации?

Я кивнул, но мысли мои были уже далеко. В памяти всплыло множество подобных операций, которые я проводил в своей прошлой жизни. Разумеется, казанский Сергей никогда не оперировал в столь сложных случаях, тело не имело опыта, но мой разум помнил каждое движение скальпеля.

— Понимаю, — сказал я. — Поэтому нужно быстро сделать КТ и готовить операционную…

Диана, стоявшая рядом, вскинула бровь и перебила:

— Сергей Николаевич, вы же понимаете, что это дочь Хусаинова? Если что-то…

— Тем более нельзя терять ни минуты, — перебил я. — Готовьте операционную. Нам нужны аппарат ИВЛ, мониторинг внутричерепного давления, стерильный инструментарий для трепанации.

Михаил Петрович внимательно смотрел на меня, будто пытаясь разглядеть что-то за моими словами.

— Харитонов уже едет, — сказал он. — Возможно, стоит дождаться его или…

— У нас нет времени. — Я указал на показатели монитора. — Зрачки расширены и слабо реагируют на свет. Это признак нарастающего внутричерепного давления. Если не снимем его в ближайшие полчаса, мозг получит необратимые повреждения.

Пока Михаил Петрович колебался, в отделение буквально влетел невысокий пожилой мужчина в безупречном костюме. У него был пристальный взгляд человека, привыкшего к безоговорочному подчинению.

— Соломон Абрамович! — Михаил Петрович явно узнал его. — Мы делаем все возможное…

— Я хочу говорить с врачом, который будет оперировать Лейлу, — прервал его пожилой мужчина, окидывая комнату цепким взглядом, пока не остановился на мне. — Вы?

— Да, — ответил я, выпрямившись.

Мужчина подошел ближе, и я почувствовал тонкий аромат дорогого одеколона.

— Соломон Абрамович Рубинштейн, — представился он. — Я представляю интересы господина Хусаинова. Что с его дочерью?

Я кратко изложил диагноз, стараясь говорить четко и по существу. Рубинштейн слушал не перебивая.

— Шансы? — спросил он, когда я закончил.

— Без операции — минимальные, — ответил я честно. — С немедленным вмешательством — значительно выше.

— Вы уверены, что справитесь? — В его голосе не было угрозы, только деловой интерес.

— Да, — сказал я без колебаний. — В любом случае, операция будет проведена немедленно по жизненным показаниям, о чем я вас информирую как представителя семьи пациентки.

Рубинштейн сделал паузу, словно взвешивая что-то в уме, потом кивнул.

— Действуйте. Я буду здесь.

В этот момент распахнулись двери, и в отделение вошла группа врачей во главе с Харитоновым, который появился, как всегда, внушительно, неспешно, с тяжелым взглядом из-под нависших бровей. За его грузной фигурой семенили двое молодых ординаторов с планшетами, а медсестры инстинктивно отступали к стенам.

Атмосфера в помещении мгновенно изменилась. Михаил Петрович