Чиновник - Владимир Анатольевич Тимофеев

его молодой ипостаси полностью подтверждал: документы в архивах не врали, до 1955-го экономика, в самом деле, росла в стремительном темпе, и люди, обычные советские люди, попросту не могли этого не почувствовать. На мало-помалу наполняющихся прилавках, на снижающихся ценах и растущих доходах, на появляющихся в торговле новых товарах, на постепенном улучшении быта, на появлении свободного времени для досуга, но становящихся всё больше и больше доступными образовании и медицине... И даже на растущих день ото дня возможностях реализовывать не на словах, а на деле уже, казалось, отринутые социализмом предпринимательские таланты.

Директорские фонды на предприятиях. Оплата по сделке, а не по времени. Приличные премии за экономию, рационализацию и изобретательство. Курс на внедрение новой техники и повышение производительности труда. Предоставление максимально комфортных условий, в том числе, и кредитно-финансовых, для развития артелей и кустарей, а так же личных подсобных хозяйств сельских жителей.

Последние, как помнилось Николаю Ивановичу по статистическим данным, более чем наполовину обеспечивали потребительский рынок середины 50-х такими продуктами, как молоко, яйца, картофель, мясо и сало, фрукты и овощи. А многочисленные промышленные артели в эти же времена производили широчайшую номенклатуру товаров, включая радиоприёмники, фотоаппараты, стиральные машины, телевизоры, скобяные изделия, мебель, посуду, стройматериалы, обувь, одежду, галантерею и, что особенно интересно, сто процентов всех детских игрушек.

По факту, артели и кустари в эти годы играли роль рыночного регулятора централизованной плановой экономики, гибко реагируя на перекосы планирования и изменения спроса у населения, причём, как в отдельных районах, так и по всей стране. Товары и услуги кустарей и артелей удачно дополняли крупное производство, обеспечивая товарное разнообразие и исключая появление дефицита. Государство же, в свою очередь, обеспечивало кредитно-налоговую поддержку и технологическое развитие артелей, определяло цены артельных товаров при их производстве из госсырья, а во всех иных случаях регулировало ценообразование через сети специальных уполномоченных от Госплана и министерства финансов.

Такой симбиоз между государственным планом сверху и предпринимательской инициативой снизу (только без использования наёмного труда и отчуждения средств производства), по мнению Николая Ивановича, давал потрясающие результаты, как в экономике, так и в общественных настроениях. Простые люди видели результат, видели справедливость системы, видели, что чем лучше работаешь, тем лучше живёшь. И что государство, с одной стороны, не равняет всех под одну гребёнку, а с другой, не даёт наиболее ушлым и предприимчивым наживаться за счёт других, присваивая себе то, что создавалось не ими.

И хоть артельщики зарабатывали неплохо, сказать, что все остальные такой возможности не имели, было бы в корне неверно. Стрельников «старший» помнил статистику по зарплатам рабочих и служащих госпредприятий пятидесятых. Согласно справке Центрального статистического управления от августа 1955-го около двадцати процентов работников получали зарплату «по сделке» не менее тысячи в месяц. Их, кстати, так и звали в то время — «тысячники». При этом более миллиона из них зарабатывали от двух тысяч и выше, а ещё триста тысяч получали более трёх.

А уж то, что в те годы в Советской стране трудились легальные миллионеры: конструкторы, изобретатели, ученые, деятели культуры, — вообще никого опять же не удивляло. Имеют — значит, заслужили, а не украли. И ни о какой уравниловке, понятное дело, никто тогда не помышлял.

Социальные лифты работали для всего населения, и население это прекрасно знало.

А вот торговая мафия, теневые дельцы, врастание криминала в элиту, откровенное воровство на всех уровнях не только властных структур, но и общества в целом... всё это случилось позднее. Но причины этого крылись в сегодняшнем, во второй половине пятидесятых. Именно в это время началась совершенно бессмысленная и совершенно безумная ликвидация того механизма, той системы организации экономики, что позволила СССР победить в тяжелейшей войне и вырваться в сверхдержавы...

— А ты представляешь, Колька, Митрофан Афанасьевич — помнишь такого? — машину купил, «Москвич»! Краси-и-ивую. Аж за пятнадцать тыщ!

— Когда?

— Так уже год как. Ты разве не знал?

— Откуда? Я ж в армии был.

— А тебе что, тётя Зина ничего не писала?

— Да ничего я ему, Валерия, о том не писала.

— Ну, вот и зря.

— Почему?

— А для интереса. Может, наш Колька тоже на «Коммунар» работать пойдёт и тоже себе на «Москвич» заработает.

— Не, Лер, не заработает.

— А ты-то, Аркаша, откуда знаешь?

— Так мне контингент уже всё доложил. На «Коммунар», говорят, распоряжение поступило из совнархоза. Разнорабочих, мол, на оклады всех переводят, а минималку повышают до четырёхсот. Да и на первой мебельной, слышал, всё то же самое.

— Ну, и чего? Что в этом плохого-то?

— Так откуда они там деньги возьмут? Только у мастеров и отнимут. Местная пьянь, конечно, довольна, а работяги плюются. Я ж с Афанасьичем третьего дня говорил. Жалуется, что премии за экономию срезали, нормы понизили, в переработку идти не дают. План есть, и ладно. А всё, что сверху, по минимальным расценкам. Так что у них теперь вся бригада полдня в домино играет. И больше тысячи нынче, хоть уработайся, всё одно не получишь.

— Жалко.

— Жалко. Хорошие деньги теперь, по слухам, лишь в Казахстане платят, на целине.

— Ещё чего! Нашего Кольку на целину? Да ни в жизнь!

— Чего ты так строго-то?

— Так ты же сам нам рассказывал, что этот твой... как его там?.. контингент говорит.

— Что Сталин сажал, а Никита пашет?

— Вот-вот, оно самое. Все, кого там тогда посадили, теперь там же и пашут.

— Уела, тёть Зин. Признаю́...

Николай слушал, о чём общаются за столом, и мысленно качал головой. Он, к сожалению, не помнил в точности, когда и в какой последовательности в его прошлой реальности принимали свои дурацкие постановления Хрущёв сотоварищи, но хорошо помнил то, к чему они привели.

Совнархозы «кукурзник» учудил год назад. Аж сто с лишним штук — на это число частей разделили, считай, разорвали по глупости хозяйство страны. Типичный такой экономический сепаратизм, когда центр лишь фиксирует, что творят на местах, да деньги в развитие вбухивает и в план их включает, но, увы, не как цели, а «по фактическому освоению». Года через четыре их, кстати, должны укрупнить, а в 64-м вообще ликвидировать, но лишь для того, чтобы тут же бабахнуть по экономике реформой Косыгина-Либермана. Которая