Не в этот раз (СИ) - Владимов Максим

И только в этот момент я ощутил сначала пробирающий до самой печёнки удар, потом явное скольжение заноса, ещё удар — теперь послабже, ещё… Фух, остановились! Перед глазами плыли разноцветные круги, лёгкие жгло огнём, потому я был готов благодарственно молиться каким угодно богам, когда дядя Витя пушечным ядром вылетел из машины, даже не потрудившись закрыть дверь.

Алексей сидел на своём месте и с недоумением смотрел на окровавленные руки, которые он держал перед собой, будто читая невидимую книгу. Взгляд направо — пусто, назад — ага! Машина, выскочившая на встречку, ударилась в дерево и съехала задом под откос, но дядя Витя уже выдернул оттуда водителя и поднял его наверх, на дорогу. И сейчас буйствовал, словно берсерк — да он его ногами пинает! Как бы не забил ненароком…

Я полез наружу, но дверь почему-то не открывалась. Я дёрнул раз, другой, и водитель, услышав, замычал что-то неразборчиво, повернулся ко мне… Да уж, красавец, ничего не скажешь. Бросив попытки справиться с заклинившим замком, я перелез на левое сиденье и выбрался из машины через распахнутую дядей Витей дверь. Задержался возле водителя, спросил через высыпавшееся стекло:

— Алексей, вы как? Помощь требуется? — и когда тот мотнул головой отрицательно, пошёл к месту драки.

Ухх! Чуть не попал под возмущённо засигналившую машину — в последний момент успел дёрнуться назад. Сосед даже отвлёкся, бросил метелить виновника аварии, хотя вообще-то тот уже успел очухаться, встать на ноги, и тут имеется вопрос: кто там кого сейчас будет бить — мужик ростом явно превосходил даже нашего Лёшу.

Но вопроса не случилось: машина, под которую я сдуру сунулся, оказалась милицейским козликом. Кстати, таким же, как и лежащий в кювете, только другой расцветки. Менты дядю Витю опознали влёт, он даже слова вымолвить не успел, никакие объяснения не потребовались. Откровенно «синего» жлоба из второго уазика моментально скрутили и запихали в собачник, нас отряхнули, осмотрели и наскоро перевязали. Единственным целым из заварухи вышел я. Алексей здорово ударился об руль, разбил нос и прикусил язык, а ещё ему посекло лицо крошкой бокового стекла. Дядя Витя глубоко рассадил левую кисть — подозреваю, когда метелил этого пейзанина. Ну, или когда вытаскивал его из машины — в нашей так травмироваться было бы негде.

А вот Волга, как ни странно, оказалась на ходу. Правой фары у неё не было как класса, левая сторона немного побилась о дорожные столбики, с которыми мы, видимо, встретились дважды, но ничего критичного не произошло: мотор крутил, колёса вертелись, и даже оптика, уцелевшая с левой стороны, освещала дорогу вполне прилично. Милиционеры, коротко посовещавшись между собой, выделили нам водителя, а Алексей сел на переднее пассажирское сиденье. И двинули мы, как нетрудно догадаться, совсем не домой, а в ЦРБ.

Перед входом в больницу, дядя Витя остановил меня:

— Может, поедешь домой? Чего тебе в травмпункте сидеть, ждать? Я попрошу ребят, — тут он кивнул головой на милицейский УАЗ, — они тебя завезут.

— Не. Уехали вместе — и приехать вместе должны, — отказался я. — Да и сомневаюсь я, что вам там ждать придётся.

Сосед только усмехнулся и подтолкнул меня к крыльцу здоровой рукой.

Шухер мы в больничке навели изрядный. Сначала-то всё было сонно и вяло, как всегда, из провала двери выкрикнули противным голосом «по одному заходим!». Дядя Витя, снова непонятно усмехнувшись, скинул дублёнку мне на руки, зашёл, а мы с Алексеем остались сидеть на обтянутой дермантином лавке. Однако, не прошло и пары минут, как из кабинета воровато выскользнула молоденькая медсестра и дунула что есть мочи куда-то вдаль по этажу. Мы с Алексеем обменялись кривыми ухмылками — и было с чего: коридор почти моментально наполнился гомоном, с обеих сторон побежали какие-то люди в белом, потащили блестящие никелем кюветы с инструментами. Алексея забрали тоже, сгрузив его куртёшку поверх дублёнки шефа, но мне это показалось уже слишком тяжело, и я свалил всю кучу одежды на лавку рядом. Под конец суеты ко мне подошла монументальная баба в белом халате, который сходился на ней еле-еле, нависла надо мной, закрыв свет, и жалобным голосом спросила:

— Мальчик, тебе что-нибудь нужно? Хочешь чаю?

Я задумался ненадолго, потом внутренне махнул рукой — ну когда ещё такой случай выпадет? Надо же попробовать, каким чаем секретарей обкомов в больнице поят!

— Да, чай — это прямо то, что надо. Только давайте сразу три стакана. И сладкий!

Женщина-гора с готовностью кивнула и укатилась, а я приготовился ждать. Особенно заскучать не успел, впрочем: из кабинета задом выпятился Алексей, несвязно кого-то благодаря и прощаясь.

— Что-то вы быстро, — спросил я, оценивающе оглядывая лицо водителя.

— А! — махнул тот рукой. — Чего мне будет? Ну нос… ну язык… это ж не лечится. Само пройдёт. Да не так и сильно разбил — вон не течёт уже совсем. И на лице царапины только. А вот Виктор Владиславовича шьют, капитально он руку порвал.

Я поёжился, вспоминая: рана дяди Вити впрямь выглядела страшновато — длинная, глубокая, тёмная кровь сочится… Водила понял меня неправильно:

— Да, не жарко тут. Может, накинешь дублёнку шефа пока? Куртку свою не предлагаю — я и сам что-то озяб.

— Сейчас чай принесут, — похвастался я.

— Да? Чего это они так расщедрились, интересно…

Ответить я не успел: из-за невидимого угла вывернулась давешняя тётка с эмалированным медицинским судком, в котором парили три стакана чая. Даже с лимоном! Вот чёрт — выходит, чего-то я о родном городе не знаю. В моей картине мира никаких лимонов тут сроду не бывало! Ну, может, раз в год, по случаю… Впрочем — надо пользоваться моментом:

— Третий в кабинет занесите, пожалуйста, — попросил я, сняв два стакана с подноса.

То ли врачи столкнулись с непредвиденными трудностями, то ли решили зашить важного человека понадёжнее, но ожидание наше порядочно затянулось. Чай давно кончился, и я даже подумывал о том, чтобы набраться наглости и попросить ещё. А потом сообразил: зачем мне когда-то потом просить дядю Витю о содействии, если я всё могу сделать прямо сейчас, сам?

— Алексей, а вот эти мозоли на пальцах… это же то, что я думаю?

— Смотря что ты думаешь, — хмыкнул сосед по лавке, правда, вполне охотно — сидеть молча ему явно надоело тоже.

— Ну — кинтуса набиты…

— Даже интересно, откуда ты это слово знаешь, — Алексей повернулся в мою сторону, глядя вполне доброжелательно.

— С людьми разговаривал, — пожал я плечами неопределённо. — И вот шрам у вас ещё — это не из Афгана ли, случаем?

— Шрам… Шрам — не показатель, вот ещё парочку добавило теперь, без всякого Афгана. Но ты прав — было дело. Три календаря за речкой, не баран чихнул. А ты почему интересуешься?

— Я бы позанимался с вами, — понимаю, что обнаглел, но удержаться уже не могу. — Видите, какой я тощий? Надоело — сил нет!

Парень скептически хмыкнул и явно собрался выдать мне полный и бесповоротный отлуп, но, видимо, вдруг вспомнил обстоятельства — и нашей встречи, и, возможно, аварии — всё ж, есть что вспомнить, пусть и знакомы один день всего…

— Что, так достали? — сочувственно спросил водитель.

— Ну, не так, чтоб прямо уж очень… Но, согласитесь, уметь — это всегда лучше, чем не уметь!

— Это точно, — хохотнул Алексей. И, помедлив, пообещал: — Я подумаю.

Но от меня так просто не отвяжешься!

— Спасибо большое! — горячо поблагодарил я. — А где вы занимаетесь? — и, поймав его настороженный взгляд, заверил: — Я — могила! У дяди Вити спросите!

— В седьмой школе, — вздохнув, неохотно ответил шофёр.

Ух ты! Я ж там учился когда-то! И не знал даже…

Глава 8

Мороз с утра оказался неожиданно кусачим. И ладно бы идти, но мне пришлось долго — полчаса? — перетаптываться перед входом в десятую школу: автобус, явно предназначенный для поездки, был закрыт, а внутрь здания меня не пустили, потому как я имел неосторожность сказать, что не учусь здесь, а просто хочу погреться. Потом-то я сообразил, что надо качать права, звать старших и прочая, но дежурные на входе и неожиданно примкнувшая к ним техничка просто не стали меня слушать. Вот только на днях вспоминал про то, как тут все замечательно относятся к детям — и на тебе…