Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович

Появилась Сюзанна, холодно прекрасная и высокомерная, подражая Глориане, мне кивнула милостиво, я склонился в изящном поклоне.

— Что это княжич Горчаков так быстро покинул приём?

— Он уже почти государственный человек, — сообщил я с почтением в голосе, — Служба зовет и кличет. А вы, ваше сиятельство, оказывается, и в платье красивая, кто бы подумал… Даже очень!

— Барон, — сказала она величественно, — я поняла, почему вас считают наглым.

— Ваше сиятельство?

— Вы почти никому не кланяетесь, — сообщил она. — А нужно не только тем, кому обязательно, но и вообще… Здесь почти все выше вас по рангу!

— Что же, мне всем кланяться?

Ответить не успела, начали подходить гости, здоровались с нею, на меня поглядывают вопросительно, Сюзанна с прежней улыбкой поясняла, что я тот самый, который сумел остановить бомбистов, напавших на великого князя, за что и удостоен ордена Святого Георгия и золотой сабли из рук самого императора.

Интереса ко мне стало больше, особенно у матрон с юными девушками, которые, как Наташа Ростова, созрели для замужества. И хотя я лишь барон, но мне вручена награда из рук самого императора, а это значит, в фаворе правящей семьи, и на всю жизнь бароном не останусь.

Я отошёл в сторонку, на любом приёме стоит присмотреться что здесь и как. Хотя с общими правилами знаком, но есть нюансы, а дьявол, как сказано в Библии, прячется в нюансах, хотя, на мой взгляд, в нюансах прячется не только дьявол.

Мимо медленно прошла группа офицеров в бросающейся в глаза форме кавалергардов, особого полка тяжёлой кавалерии, чей век, как давно подметили, недолог, у каждого в руке полные бокалы шампанского, на лицах удаль и отвага.

В всмотрелся в их полные удали и отваги глупые лица, подумал, что это ж хорошо, что их век недолог, тут же мысленно саданул себя кулаком в наглую морду, зажрался, скотина а где же твоя высокая культура, ведь и от дураков дети бывают умные и прекрасные, а в тебе сейчас говорит простое человеческое скотство, а вовсе не разум и понимание строения вселенной.

Рядом со мной остановился немолодой господин в мундире мышиного цвета без лент и звёзд, только под верхней петлицей скромно поблёскивает одна-единственная восьмиконечная звезда, показавшаяся серой и незаметной на фоне золотой россыпи на гордо выпяченных грудях высших офицеров Штаба, их на приёме немало, ещё бы, сама по себе Глориана завидная невеста, да и общение с нею плюс к статусу.

Я скосил на него взгляд, но молчу, а он сказал со вздохом:

— Какая красивая молодежь… И как жаль, когда сгорают в горниле войны!

Он явно ждал ответа, я пробормотал:

— Медленно мелют мельницы богов, но верно мелют… Когда-то придём к вечному миру.

Он неожиданно улыбнулся, повернул голову, взглянув мне в глаза. Я почти вздрогнул, при всей его неприметности, глаза выдают его просто нечеловеческую мудрость, приобретённую уж и не знаю где, и в то же время скорбь, что этот вечный мир если и будет, то не при нашей жизни.

— Присядем, — предложил он и повёл рукой чуть в сторону, там всего два кресла, — вы интересный юноша.

Я двинулся вслед, он с кряхтением опустился в кресло, я поклонился и сел напротив. Восьмиугольная звезда, как наконец-то разобрался, есть высший орден Российский Империи, а всё остальное, чем щеголяют чиновники и присутствующие генералы, мелочь рядом с орденом Андрея Первозванного.

Он некоторое время рассматривал меня очень внимательно, я про себя поёжился, этот человек ввиду возраста и пережитого опыта, который не растерял, а приумножает всё время, словно читает меня, как открытую книгу.

Не так быстро, подумал я сердито. В моей книге много формул и просто незнакомых этому миру определений. Это не моя заслуга, согласен, но это уже усвоенные мною определения.

— Вы догадываетесь, — произнёс он медленно, — кто я.

Я рискнул разжать губы, сказал негромко:

— Вы из Аскетов, верно?

Он чуть наклонил голову.

— Браво, вы даже не усомнились. Другие что бы только не подумали! От кредиторов, до разгневанных мужей и вызовов на дуэли…

— Дело в том, — сказал я прямо, — что я всё ещё не знаю, что это за организация. Почему возникла, какие её цели… Это как-то связано с монастырями?

Я умолк, передавая ему слово, он хмыкнул, покрутил головой.

— Умный вьюнош. Вывод неожиданный… но в какой-то степени верный. Хотя, если честно, весьма щекотливый. Настолько щекотливый, что его как бы не существует, хотя проблема есть, и она весьма так воздействует на общество. Все мы знаем, что в монастыри мужчины уходят для самосовершенствования, для сближения с Господом, из-за желания стать ближе к Нему…

Я кивнул, соглашаясь, сам насторожился и чувствую себя неуютно, уже вижу, к чему клонит, а он сказал с нажимом:

— Это правильный взгляд, его и нужно придерживаться.

— Но реальность несколько иная, — возразил я.

Он посмотрел с удивлением.

— Слишком быстро хватаете, юноша. На самом деле, в монастырь чаще уходят отчаявшиеся, не сумевшие найти место в нашей бурной и достаточно жестокой жизни. Все заявляют о любви к Господу, но истинных целей никто не знает и знать не может. К примеру, медики говорят, каждый десятый мужчина не может вязаться с женщинами из-за полового бессилия, другие могут, но стесняются своих крайне коротких пенисов…

Я не моргнул глазом, его взгляд испытующ, при малейшем моём смятении тут же разговор оборвёт или переведёт в накатанное русло, но я смотрю прямо, впитываю каждое слово, очень послушный и нацеленный вьюнош.

— Некоторые находят выход, — продолжил он спокойным голосом, — заключают браки без обязательств в постели, кто-то разрешает жене забеременеть от другого, всё это под строжайшим секретом, словом, находят выход. Остальные — в монастыри. Это и хорошо, иначе монастыри пришлось бы строить и строить.

— А монастыри, — продолжил я, — рассадники науки. И почти все там Аскеты?

Он вздохнул, покачал головой.

— Нет, конечно. Если в монастырь человек идёт поневоле, спасаясь от мира, то какой из него Аскет? Аскеты стараются сделать весь мир лучше! Это люди деятельные, самоотверженные.

Я вздохнул с облегчением.

— Понимаю цели Аскетов. Они мне нравятся. Но, дьявол в деталях, верно?..

В его выпуклых глазах появилось некоторое удивление. Похоже, я слежу за нитью его речи, а не просто киваю, соглашаясь со старшим по возрасту и по чину.

— И в деталях тоже, — произнёс он, рассматривая меня очень внимательно, — и вообще лезет везде. Он намного более деятелен, чем… его оппоненты. И соратников у него тьма. Противостоять ему трудно.

— Но можно, — сказал я с энтузиазмом вьюноши. — Как доказательство, что Божий План работает: были звери с камнями в лапах, а теперь уже со скорострельными винтовками. Культура!

Он грустно улыбнулся.

— Ну… можно и так, хотя ёрничаете знатно. Но это, как понимаю, говорит о том, что с проблемой знакомы. Да, Аскетов мало. Но мы понимаем, что без нас общество вернётся в царство животных, потому не покладаем рук. Вы очень деятельны, юноша! И вам место в Аскетах.

Я поклонился.

— Весьма польщен высокой оценкой. Духом я, разумеется, Аскет. Только надеюсь, что не требуется, как в масонских ложах, проходить через какие-то обряды?

Он всмотрелся в моё лицо.

— Вас только это тревожит? Вы угадали, раньше обрядов было много, за последнюю пару столетий их свели к минимуму. А франкмасоны, напротив, усложнили, что их и погубит. И, конечно, если вас у Аскетов примут, у вас появятся некоторые обязанности.

Мой мозг работает на пределе, здесь нельзя ошибиться ни на шаг, я ответил почти дрожащим от почтения голосом:

— Потрясен и безумно счастлив!.. Но пока что чувствую ничтожность своих усилий в мире и трепетность души перед великими проблемами. И не хотел бы подвести своих высоких рекомендателей своей убогостью. Мне нужно сделать больше, чтобы с чистой совестью постучать к вам.

Его лицо почти не изменилось, но я ощутил разочарование и даже раздражение, хотя я вроде бы сказал всё, чтобы умалить свою суть и подчеркнуть величие здания Аскетизма.