Спасти СССР. Реализация - Валерий Петрович Большаков

— Да понял я тебя, понял… У меня, в принципе, схожее ощущение.

Блеер заерзал.

— Юрий Владимирович… — несмело обратился он.

— Да-да.

— Мы, пока в Москву летели, сошлись во мнении с Георгием, — голос Владлена Николаевича окреп. — У нас появился уникальный шанс затеять с американцами тайную игру… Понимаю, что Соколов еще несовершеннолетний, но не думаю, что он откажется!

— Вспомнит о пионерах-героях, и согласится! — фыркнул Минцев, хрустя сушкой.

— Сыграем, а чего ж, — хмыкнул Иванов, переглядываясь с хозяином кабинета. — Если американцы уверены, что вышли на этот свой «Источник», то пусть и продолжают так думать! А мы им в этом поможем, подскажем, хе-хе…

— Ну да, — кивнул Андропов. — Перспективы открываются многообещающие… М-да… — Он блеснул очками в тонкой золоченой оправе. — Владлен Николаевич, озаботьтесь тогда безопасностью Соколова!

— Прикрепил двоих, — кивнул Блеер.

— И, давайте не будем исключать, что этот «молчел» сам нас играет!

— Нет-нет! — затряс головой генерал. — Карточку на этого молодого человека уже завели в 10-м отделе. Позже подведем к нему доверенных лиц… Или завербуем кого-либо из его близкого окружения. Начнут больше интересоваться его воззрениями, другой жизнью, касаться темы возможных контактов с иностранцами… В общем, «подсветят» Соколова.

— Отлично… — Юрий Владимирович отпил остывший чай, и облизал губы. — Ну что… Набрасываем план операции, товарищи. Назовем ее… «Волхв»! Звучит?

— Годится! — оценил Жора, и расплылся в самой хулиганской из своих улыбок.

Глава 5

Понедельник, 13 ноября. День

Ленинград, Измайловский проспект

Пять уроков и классный час «в нагрузку» утомили меня, но и ослабили то нервическое напряжение, что дрожало внутри весь выходной, да и сегодня вибрировало с самого утра.

Ушла обреченность, истаяла, как первый снег; проклюнулась надежда — на «зловещий Кей-Джи-Би». (Вообще-то, если «Комитет государственной безопасности» перевести на английский, и сократить, выйдет «Эс-Эс-Си», но, наверное, «Кей-Джи-Би» звучит страшнее…)

А на кого еще мне надеяться? В ком искать опору? Да и мои отношения с чекистами, кроме странности, несут в себе элемент доверия.

Ведь Чернобурка, в бытность свою «завучем», знала, что я догадываюсь, кто она и откуда. Но ведь помалкивал, и даже в паре с нею «промывал мозги» Мэри Ирвин…

А «Светик», небось, всё своему Минцеву выкладывала… Или докладывала, раз уж званием не вышла?

«Шутим?», как она говаривает? Мои губы повело вкривь.

Юный организм борется со стрессом, негатив обращая в позитив… Пусть.

Как тут не морщись, а мое нынешнее состояние куда лучше давешнего. Вспоминать стыдно — нутро трясется, мысли в голове мечутся… Желе. Потеря себя.

Мрачно сжав губы, я прошаркал к окну. Тут же, злясь на собственную унылость, выпрямился, расправил плечи, с вызовом глянул за стекло, где ветер играл с редкими снежинками.

«Если бы не Инга…»

Ну, и что бы они со мною сделали, эти «цэрэушники»? Снимок с моим ухом предъявили? А я бы пальцем у виска покрутил, да и послал бы всех этих грозных хитрозадых дядей!

Но Вудрофф сработал профессионально — напустил на меня девицу. Я и разложился…

«Да причем тут „облико морале“? — передернуло меня. — Отвлекся… Утратил бдительность… И попался!»

Резкий телефонный звонок просверлил мозг.

— Я возьму! — крикнула мама, торопливо шлепая тапками. Клацнула трубка. — Алё-о?

Обожаю это ее продленное выдыхание, родное и нежное…

— Да-а… Дюша, тебя!

Уняв испуг, я резво прошествовал в прихожку. Мама, в кокетливом передничке поверх модного брючного костюма из Марокко, сунула мне трубку. Отзеркалив мамину улыбку, я вытолкнул короткое:

— Слушаю.

— Минцев говорит. — Шутливо, словно подбадривая меня, Георгий Викторович скопировал Лёлика: — Усё у порядке! В райком сможешь подойти?

— Смогу! — с готовностью ответил я. — А когда?

— Вечерком, после пяти… М-м… Нет, давай, лучше в четыре, а то поздно будет.

— Ладно! Ага…

— Ну, всё, — удовлетворенно отозвались на том конце провода, за щелчком посылая короткие гудки.

Я осторожно положил трубку, памятуя, что «родина слышит, родина знает…»

— Куда тебя опять, Дюш? — выглянула мама из кухни. — В клуб?

— Бери выше, — ответил я с шутливой заносчивостью. — В райком!

— Растешь!

— Ага… Скоро в потолок упрусь.

Забавно… Вроде бы, милая болтовня, а весь закисший в сознании негатив отлип, потерялся в закоулках души.

Я глянул в зеркало — лицо спокойное, в глазах тает тревога — и, неожиданно для самого себя, залихватски подмигнул отражению.

Тот же день, позже

Ленинград, проспект Огородникова

Ровно в четыре пополудни я постучался в тесный кабинет Чернобурки, и вошел.

— Здрасьте!

Светлана Витальевна была на месте — сидела за большим, фундаментальным письменным столом и масляно улыбалась. Рядом, как паяц у трона королевы, примостился Минцев.

Волна робости и тоскливых предчувствий снова окатила мое нутро, но Георгий Викторович энергично заскреб ногами, выбираясь из кресла для посетителей, встал и пожал мне руку.

— Садись, Андрей! — сказал он, распуская обаяние, а сам устроился на уголке стола, и шлепнул себя по колену: — Ну, что? Мы тут с товарищами посовещались, и кое-какой планчик выработали…

Чернобурка неодобрительно покачала головой.

— Андрей, не слушай его! Жора скор в решениях и малость легкомыслен. «Планчик!» — передразнила она. — Утвержден план оперативной работы, но тут всё зависит от тебя, Андрей, согласишься ли ты участвовать в том, что Жора зовет «игрой»…

— Как в кино про шпионов? — натужно улыбнулся я. — Буду гнать «дезу» вероятному противнику?

— Ну, где-то так, — покрутил пальцами Минцев. — Для начала надо понять, чего они хотят от тебя, после чего и будем решать. Кстати… А Вудрофф упоминал о том, где и как вам встречаться?

— Что?.. А, ну да! — я непритворно смутился. — Вот ведь… Забыл совсем! Он назвал три места — Гостиный двор, Летний сад и Московский вокзал — по номерам. Сказал, позвоним если, то просто назовем номер и скажем, когда встретимся. Только время надо будет сдвигать вперед — на день и на час.

— Умно, — оценила Чернобурка, и придвинула к себе тонкую картонную папку. — Так ты согласен, Андрей? — знакомая тягучая настойчивость щекотнула ухо.

— Согласен! — мой голос не подвел меня, прозвучав ясно и твердо.

— Ну, тогда… — Светлана раскрыла папку, и легонько шлепнула ладонью по пустым белым листам бумаги, загодя проштемпелеванным фиолетовыми печатями. —