Многоликий Янус - Светлана Малеёнок

— Утром сама уберешь!

А я, наконец, отдышавшись, прошептала:

— Если ты так меня боишься, то, как собираешься со мной жить? Все время связывать будешь?

Псарь, на секунду замер с куском ткани в руках, а затем, завязывая мне рот, ответил:

— А зачем? Жить мы будем в самой глуши, кругом волки, да медведи! Без меня ты и нескольких дней не проживешь! Даже с голода не успеешь умереть, если не хищники, то мои собаки тебя растерзают. Привыкли, понимаешь, свежатиной питаться! – псарь мерзко ухмыльнулся и добавил, — так что ты теперь должна меня холить и лелеять, если еще пожить хочешь. Спокойной ночи, дорогая!

И, накрыв меня одеялом, взял вторую подушку и ушел спать на скамью. Ну, хоть на этом спасибо.

А мне и вправду, было о чем задуматься. Я ни секунды не сомневалась в правдивости его слов. Ведь если мы на самом деле будем жить в лесной глуши, то мне вряд ли удастся выйти оттуда живой. А поэтому, мой единственный шанс, бежать именно сейчас, только вот как это сделать?

Дождавшись, когда псарь захрапит, я принялась упорно двигать руками и ногами в попытке ослабить путы на них, но, увы, связана я была со знанием дела. И поэтому, меня пугали последствия, которые могут возникнуть в моих конечностях, после долгого пережатия сосудов в них.

Поспать этой ночью, мне практически не удалось. Как я и предполагала, накрепко перетянутые путами лодыжки и запястья, начали отекать, отчего веревки впивались в кожу еще глубже, вызывая пульсирующую боль. К тому же и в туалет захотелось.

Я пыталась разбудить Ивана, но мое мычание, сквозь плотную повязку на лице, не могло сравниться по громкости с его богатырским храпом. Лишь на рассвете я впала в какое-то сонное оцепенение, больше походившее на полубессознательное состояние. Руки и ноги горели огнем, и болезненная пульсация волнами расходилась по всему телу.

Но вот, по глазам резанул свет, и я услышала испуганный вскрик и ругательства. Щеки обожгло болезненными пощечинами и с моими руками начали что-то делать. Я медленно приоткрыла воспаленные от бессонницы глаза и увидела, как Иван торопливо развязав мои руки и ноги, принялся, ругаясь сквозь зубы, растирать мне запястья и лодыжки, которые практически потеряли чувствительность.

К счастью, через некоторое время, мои конечности закололо тысячами иголочек, и я зашипела от болезненных ощущений. Но, понемногу, они начали проходить, и я почувствовала, что еще чуть, и схожу в туалет, прямо не сходя с места. Я завозилась на постели и начала подниматься с нее.

— Лежи! Тебе еще рано вставать, упадешь! – зло рыкнул мужчина, сверля меня недобрым взглядом.

Можно подумать, что это я себя связала! Сам лоханулся, а злится на меня, — пронеслась мысль в моей голове. Но я просто сказала:

— Мне надо!

К счастью, объяснять не пришлось. Мужчина досадливо поморщился и бросил:

— Давай помогу подняться.

Доковыляв с его помощью до двери, дождалась, пока он ее откроет. А дальше, Иван довел меня до ближайших кустов и, отвернувшись, бросил:

— Я жду.

Он отошел от меня на несколько шагов и замер.

А я, с горем пополам, сделав по-быстрому свои дела, подумала, что даже если бы мне сейчас представилась возможность бежать, я бы не смогла самостоятельно и десяти шагов сделать. Кровообращение в конечностях вроде бы и восстановилось, но боль еще не прошла, и, откровенно пугали фиолетовые отметины от веревок.

— Все! – буркнула я, и медленно заковыляла к дому.

Иван обернулся и, подхватив меня за талию, чуть ли не понес на руках. Я сначала хотела было гордо отказаться от его помощи, но вовремя промелькнула мысль, что если я буду слаба, то возможно, нам придется задержаться в этом доме и у меня появится шанс сбежать. Как именно, я еще не придумала, но чувствовала, что вот-вот ухвачу ускользающую мысль.

В доме, Иван хотел снова уложить меня в постель, но я отказалась, сказав, что уже достаточно належалась и хотела бы просто посидеть. На что он милостиво согласился и, усадив меня за стол, растопил печь и отправился на источник за водой.

Оставшись одна, я огляделась, пытаясь придумать способ, благодаря которому, мне удастся снова стать свободной. Взгляд зацепился за пучки трав, висевшие на веревке у печи. Доковыляв до них, понюхала. Моих скудных познаний о растениях, вполне хватило, чтобы понять, что среди них точно есть, мята, душица и чабрец.

Травы. Что-то забрезжило в моем мозгу, и тут, я вспомнила про пакетик травы, которую дал мне сам Иван, выдавая ее за махорку. А потом, как он признался, что подсунул мне остатки сон-травы, которой усыпил гвардейцев императора. И это, был мой шанс!

Трясущимися руками, ожидая, что мужчина вот-вот вернется, я достала из кармана брюк тканевый мешочек, и высыпала все его содержимое в глиняный чайник. И успела вовремя! Едва я успела, опустевший мешочек сунуть в карман брюк, как вернулся Иван.

Окинув меня подозрительным взглядом, словно ожидал от меня какой-либо пакости, он пробежался глазами по обстановке дома, проверяя, все ли на месте.

Я же, изо всех сил старалась придать лицу безразличное апатичное выражение, словно показывая, насколько я прониклась его угрозой и почти смирилась со своим положением.

Иван, вылил воду в котелок и засунул его в печь. Я же, помня, что чая мне не пить, попросила его, дать мне воды. Напившись вволю, вспомнила, как мучилась после побега из «Охотничьего домика», целые сутки от жажды. Мой взгляд скользнул по фигуре псаря, но той самой пузатой фляжки, из которой он меня поил в лесу, при нем не было, значит, она в его вещах.

А тем временем, Иван, поставив кипятить воду, принялся готовить простой завтрак. Достав из котомки сало и хлеб, нарезал их крупными ломтями, а затем, взял в руки заварочный чайник. Мое сердце гулко забилось в районе горла, а во рту, пересохло. Я испугалась, что он сейчас его помоет и мой план сорвется! Но, мне повело! Иван придвинул чайник к себе, и, отломив от нескольких пучков сушеных трав по веточке, закинул их в чайник.

Завтрак прошел как в тумане, я механически жевала, почти не чувствуя вкуса и с волнением ожидала, когда Иван нальет себе чай. Я не знала, обладает ли эта, сон-трава, каким-либо особым вкусом и боялась, что мужчина, зная ее, почувствует знакомый привкус в травяном сборе.

Когда он сделал первый глоток,