Хозяин Амура (СИ) - Шимохин Дмитрий

Левицкий, взявший от Изи Шнеерсона привычку торговаться за каждый рубль, попытался применить свои новые навыки в деле. Увы, как оказалось, что еврею здорово, то русскому — хрен. Переговоры корнета с первым же торговцем, пузатым китайцем в шелковом халате, с треском провалились. Он витиевато рассуждал о качестве риса, сетовал на трудности пути и намекал на долгое и плодотворное сотрудничество. Купец в ответ лишь добродушно улыбался, кланялся и не уступал ни единого чоха.

Посмотрел я на это, посмотрел и решил взять дело в свои руки. Восток, конечно, — дело тонкое, но тратить время на эту ерунду мы не могли.

Левицкий был мягко отстранен в сторону.

— Ичиген, переводи дословно, — приказал я, пристально глядя прямо в глаза торговца. — Сколько всего риса у тебя на складах?

Китаец, опешив от такой бесцеремонности, после паузы назвал внушительную цифру.

— Четыреста пятьдесят ши чистого риса, господин. Лучшего в Цицикаре не найдете.

Я тут же мысленно перевел в более понятные единицы. Получалось около полутора тысяч пудов. Прилично!

— Забираю все.

По его лоснящемуся лицу скользнула жадная, торжествующая улыбка.

— Но, — вверх был поднят указательный палец, пресекая его радость, — по цене вдвое ниже той, что ты озвучил. Доставка до моего города, Силинцзы, за твой счет. Золото тотчас по доставке груза. Если нет — твой сосед справа, кажется, очень хочет со мной поговорить.

Улыбка слетела с лица купца, как роса с капустного листа. Его взгляд метнулся к соседу, который и впрямь навострил уши. Секунд тридцать в его голове шла яростная борьба между жадностью и здравым смыслом. Та-дам! Здравый смысл победил. Тяжкий вздох, глубокий поклон — сделка состоялась.

Этот метод, отточенный на торговце рисом, заработал как безжалостный механизм. Идя по рядам, мы буквально опустошали рынок, везде вытрясая скидки за объем. У косматого караван-баши, пахнущего степным ветром, с внушительной скидкой были на корню выкуплены два десятка выносливых верблюдов. В лавке торговца тканями вся партия грубого, но крепкого хлопка перекочевала в наши тюки. Склады с железным товаром: котлами, лопатами, кайлами — были вычищены под ноль.

Левицкий, поначалу взиравший на это с аристократическим ужасом, к середине дня уже наблюдал за процессом с азартным блеском в глазах.

— Боже, Серж… если бы наш Изя Шнеерсон тебя сейчас видел, он бы, наверное, сначала лопнул от жадности, а затем воскрес, чтобы лично пожать тебе руку, — пробормотал он, когда очередной торг закончился тем, что к нашей огромной партии чая купец добавил несколько мешков соли просто «в знак уважения».

К вечеру у стен нашего постоялого двора выстроилось громоздкое, живое доказательство нашей предприимчивости: два десятка навьюченных верблюдов и полсотни голов скота, блеющего и мычащего. В погонщики были наняты все те же монголы Очира — им можно было доверять. Левицкий, с видом хозяина оглядывающий внезапно свалившееся на него богатство, сокрушенно покачал головой.

— Кажется, мы прибыли сюда за армией, а возвращаемся во главе целого сибирского торга.

— Привыкай, Владимир! — с усмешкой ответил я. — Теперь не время дрожать из-за грошей. У нас теперь совсем другие, можно сказать, государственные, масштабы. Новое время — новые песни!

Так мы провозились несколько дней. Объем закупленных отваров был просто огромен: сотни тонн риса, кунжута, пшеницы и проса, отары овец, ящики чая, ткани, инструмент, маринованные овощи, черемша, перец, шафран и другие специи, соль, вместительные котлы для рабочих артелей и многое, многое другое. Стояла ранняя осень, крестьяне собирали урожай, и цены на продовольствие были самые низкие. К сожалению, не удалось приобрести нормального оружия. Все, чем торговали в Цицикаре, — это те же дурацкие фитильные ружья местной выработки да еще здоровенные, стреляющие небольшими ядрами фальконеты. С огромным трудом Левицкому удалось разыскать два французских стержневых штуцера Тувенена, оказавшихся в Китае, очевидно, в виде трофеев на одной из Опиумных войн. К счастью, брандтрубки для наших штуцеров вполне к ним подходили, так что наш арсенал пополнили еще две единицы дальнобойного оружия. Правда, ни одной пули к ним не прилагалось, но я надеялся, что мастерам в Силинцзы удастся смастерить к ним пулелейку.

Пока Левицкий, войдя в азарт, торговался за эти штуцеры, я бродил по запыленным лавкам местных оружейников, высматривая что-нибудь полезное для моих новобранцев. Увы, кругом все те же фитильные ружья и другое старье, не стоившее и ломаного гроша. Но в последней лавке я увидел нечто примечательное.

Это было странное, грубоватое, даже неуклюжее на вид устройство из темного, потертого дерева. Больше всего оно напоминало арбалет, но над ложем был приделан массивный деревянный ящик, а вместо обычного механизма натяжения — длинный вертикальный рычаг.

— Что это за диковина? — спросил я хозяина, старого, высохшего, как стручок перца, китайца.

Тот, кланяясь, взял арбалет в руки.

— О, мудрый господин! — перевел Ичиген его почтительную скороговорку. — Это не диковина. Это грозное оружие. Чжугэ Ну. Арбалет самого хитроумного полководца Чжугэ Ляна!

Старик упер приклад в бедро и одним быстрым, качающим движением двинул рычаг назад и вперед. Механизм сухо щелкнул. Он навел арбалет на толстую доску, стоявшую у стены, и нажал на спуск. Тонкая, похожая на дротик стрела со свистом вылетела и вонзилась в доску. Но старик не остановился. Он снова качнул рычаг — щелк, свист, еще одна стрела. Щелк, свист. Щелк, свист. И так десять раз! Десять стрел он выпустил меньше чем за пятнадцать секунд, пока магазин-коробка не опустела.

Нифига себе! Да это средневековый пулемет, работающий на мускульной тяге!

— Я беру его! — сказал я, забирая у старика оружие. — И возьму еще полсотни таких же.

— Серж, стоит ли? — подошедший Левицкий скептически осмотрел мою покупку. — Ты видел силу удара?

Он подошел к доске и показал мне один из болтов. Тот вошел в дерево не глубже чем на вершок.

Нда-а… Убойная сила, как выяснилось, была смехотворной. Похоже, дальше, чем на полсотни метров, стрелять из него бессмысленно.

Я молчал, взвешивая в руке гениальное, но бестолковое оружие. Левицкий был прав, как одиночное оружие эта штука была бесполезна. Но что, если заказать более мощные дуги? Раз этот старикан смог перезарядить арбалет без особого напряжения, сила натяжения там невелика. Но мои бойцы много сильнее этого задохлика!

Дернув рычаг купленного арбалета, или как его там, Чжугэ Ну, я понял, что силу натяжения можно смело увеличить вдвое, а если удлинить рычаг, то и втрое.

Осталась только объяснить хозяину лавки, что именно надо сделать. Тот, видя, что сделка может состояться, добавил, хитро прищурившись:

— А если наконечники смазать ядом, господин… например, аконитом… то и одной царапины будет достаточно.

Я усмехнулся. Люди на все готовы, лишь бы ничего не менять!

— Любезный, я возьму пятьдесят штук, если твои мастера увеличат силу натяжения втрое. Доставьте в Силинцзы пятьдесят таких усиленных Чжугэну, и две тысячи стрел к ним. И я заплачу вдвое!

Итак, кое-что из оружия все-таки удалось раздобыть. Позаботились мы и о работниках. Сяо Ма, шныряя по рынку, всем рассказывал, что мы набираем людей на работу с оплатой вдвое против обычных ставок — в Цицикаре это примерно один-полтора ляна серебра в месяц. В первый же день к нашей фанзе стали стекаться настоящие толпы кули в темно-синих куртках. В три дня их число достигло полутора сотен. А затем, на третий день, вдруг появились какие-то новые работники: выше, чем китайцы, в белых, а не синих одеждах и с совершенно другими прическами — вместо бритого лба и кос у них на голове был небольшой хохолок.

Сяо Ма на мой вопрос ответил:

— Это корейцы. Их много сейчас в Маньчжурии. В Корее мало земли, то и дело голод. Они хорошие работники!

В итоге к отъезду удалось собрать больше четырехсот работников. Конечно, это не тысяча, как я рассчитывал. Но есть надежда, что дорогой мы сможем нанять еще людей.