Ревизор: возвращение в СССР 45 (СИ) - Винтеркей Серж

Да, на Кубу, конечно, надо ехать, зная испанский язык… Внимательно всмотрелся в лицо старика. Естественно, загоревший почти дочерна, но явно белый, и всё лицо в морщинах. Уши только кажутся особенно большими, а так старик как старик. Встретишь где-нибудь на улице одного из городов Кубы – ни за что не догадаешься, что это тот самый спутник Хемингуэя.

– Его самого сюда, кстати, с Канарских островов родители ещё маленьким привезли, сбежали оттуда на Кубу в поисках лучшей жизни. Он сам рассказал, когда однажды на берегу с переводчиком с ним общались. Вот так. А теперь он одна из главных кубинских знаменитостей, благодаря Хемингуэю.

После встречи со знаменитым кубинцем, рыбу ловили мы ещё около часа. Наконец и Балдин тоже поймал свою барракуду. Хорошо, что одежду я прихватил с собой с длинным рукавом, как и брюки, да мне Александр что-то типа сомбреро выдал. Так что сгореть я, конечно, не сгорел, а кисти просто старательно прятал от солнца. Но всё равно, конечно, сейчас была уже самая жара. Немножко ветер спасал, и морская прохлада, но подустали мы на этой жаре конкретно.

– Все, – сказал Александр, – если возражений нет, идём обратно к причалу.

Возражений не было, потому что если я подустал, то что уж сказать о гораздо более возрастном Балдине. Так что Михаил по приказу Александра снял парус, который мешал нам двигаться обратно к причалу, потому что, как сказал Михаил, ветер дует в другую сторону, врубил мотор, и минут через двадцать мы уже вернулись обратно.

Галия и Валентина Никаноровна, увидев нас, радостно замахали нам руками. Они сидели под навесом, рядышком на пледе спали оба наших малыша.

Галия выскочила на причал, встречая меня. Едва я шагнул с яхты, тут же обняла меня и поцеловала.

– Ну как, поймал свою барракуду? – спросила она меня.

– Да даже две, – сказал я. – В принципе, немножко похожи на наших щук. Такие же хищники.

Выгружать рыбу на берег нам не пришлось. Этим занялись, конечно же, солдатики, бывшие в распоряжении Александра. Тут же закипела работа. Рыбу стали чистить, явно собираясь варить уху. Когда мимо к ангару протащили большущий котелок, я понял, что так оно и есть.

Заглянул в ангар – там вовсю кипела работа. Повар нарезал морковку, а солдаты над керогазом устанавливали тот самый котелок.

Вернулся к остальным. Балдин и Александр уже разливали в фужеры водочку.

– Я, если не возражаете, пивка себе возьму, – сказал им. – По такой жаре что-то крепче пить совсем не хочется.

Стол и скамейки передвинули, поскольку солнце стремительно двигалось и тень от пальмы была уже совсем в другом месте.

Пиво, кстати, оказалось немецкое. Когда я удивлённо поднял брови, Александр объяснил:

– Тут в Гаване, само собой, есть магазины для дипломатов. Ну и, конечно же, мы нашли туда подход, так что с импортной выпивкой проблем никаких нету. Хотя надо сказать, что местные тут частично и сами справляются с алкогольным ассортиментом, – продолжил он. – Ром, если знать, где брать, тут преотличнейший.

– Полностью согласен, – кивнул Балдин.

– Ну а водку, само собой, мы из Москвы самолётами возим, – добавил Александр. – Нам чужая водка не нужна, своя самая лучшая. Кстати, Павел, расскажи немного о себе? Чем занимаешься, как здесь оказался?

Ну, начинается… – подумал я. – Сейчас меня разведчик пытать начнет вопросами… А то я удивлялся на яхте, что он ни о чем меня не спрашивает… Ждал, когда разморившись на жаре, алкоголя хлебну… Грамотно, хоть я и расстроил его, наверное, когда за пиво взялся.

Глава 6

Куба, пляж на побережье

Да уж, сам генерал ГРУ меня расспросить хочет… Та самая ситуация, когда нет смысла что-то особенно скрывать, Ну, разумеется, из того, что относится к области общеизвестных фактов обо мне. Ясно, что про группировку Захарова или про мои лекции в КГБ, или про Тарека с Фирдаусом и мою долю в их бизнесе рассказывать ни в коем случае нельзя.

А так дело ясное, что генерал ГРУ, который мной заинтересовался, всю общеизвестную информацию получит обо мне в два счёта. Пусть это и займёт у него несколько дней, учитывая, что он на Кубе, а запрос нужно слать в Москву, но он её точно получит. И если я о чём-то умолчу, то у него возникнут определённые подозрения в мой адрес. Еще подумает, что я какой-нибудь американский шпион… Мало мне, что ли, было всех этих проверок и недоразумений, что у меня уже прежде с КГБ происходили, чтобы еще и ГРУ начало гоняться за моим скальпом?

Поэтому я улыбнулся и начал рассказывать:

– Да я много чем занимаюсь, если честно. Сейчас на третьем курсе экономического факультета МГУ учусь. Ещё в Кремле, в президиуме Верховного Совета, подрабатываю. На полставки. Журналистом в газете «Труд», – но там уже не на полставки, а просто публикую там статьи, кормлюсь гонорарами с них. С обществом «Знание» тесно сотрудничаю. Сейчас, конечно, уже не так тесно, как ещё года полтора-два назад, когда с деньгами совсем напряженно было. Сейчас уже понемногу, по одной лекции в неделю. На ЗИЛе у меня полставки еще есть. Там я по линии комсомола работаю как по идеологической части, так и по творческой в целом. Вот на прошлый юбилей Октябрьской революции мы с ребятами целое представление для всего ЗИЛа сделали. Потом они забыли обо мне надолго, но сейчас вот сразу как вернусь, звали уже к себе снова. Наверное, что-то новое решили затеять при моей помощи.

А если чисто по творческой стезе, то в цыганском театре «Ромэн» недавно пьесу мою поставили. Она, конечно, больше интернациональная, не совсем про цыган, но как-то помогли местные подогнать под свою специфику. В общем, и там, и сям понемножечку работаю или подрабатываю. Может, про что и забыл рассказать.

– На радио ты, Паш, ещё выступаешь, – подсказал мне Балдин. – И хорошо, кстати, он выступает, хотя его и в программу для детей отправили. Но материалы там полноценные, офицеры мои с удовольствием слушают, и потом активно обсуждают. А некоторые материалы мы целиком для политподготовки офицеров используем. В этом отношении, Паш, ты большой молодец, идеологическую линию партии выдерживаешь очень чётко.

– Ну, это когда мне позволяют ее выдерживать… – решил подбавить немножко перцу и перевести тему я.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Александр.

– Да вот у меня весной и летом вышла серия передач по колониализму на радио. Про зверства всякие колонизаторов. Я потом ещё её развернул в серию статей в газете «Труд». Так в итоге, когда с очередными темами по колониализму на радио пришёл, предложив по ним выступить, меня там развернули. Сказали, что все эти десятки миллионов погибших по вине западных стран наверху кого-то сильно расстроили, и там попросили такие темы временно не поднимать. Ну, вы же сами знаете – разрядка в отношениях с США, Великобританией, Францией, Германией… Наверху, конечно, виднее, но немного обидно было.

Эдуард Тимофеевич и Александр обменялись понимающими взглядами.

– А в МГУ, Паша, ты с первого раза поступил? – спросил меня Александр.

– С первого, повезло, – сказал я. – И группа у меня подобралась очень хорошая.

А дальше я начал очень вдохновенно рассказывать о своих друзьях-сокурсниках. Хочет он подробностей – пусть получит их полной мерой. О куче народа, которая ему вообще не сдалась, естественно.

Долго Александр этих рассказов о моих бравых друзьях-сокурсниках, образцовых комсомольцах и студентах, не выдержал.

– А в Кремле ты, Паша, чем занимаешься? – спросил меня он, прервав.

– Да что поручат, то и делаю, – махнул я рукой. – Я же всего лишь референт, моё дело маленькое. Впрочем, я не так там часто и бываю. А вот друзья мои бывают чаще, я им помог в Комитет по миру устроиться, они там письма от граждан разбирают.

И я тут же перешёл на то, какие мы замечательные рейды по итогам некоторых из этих писем потом проводим.

В общем, отбивался, как мог, от заковыристых вопросов Александра, который пытался, как положено хорошему разведчику, как можно больше информации из меня выудить. Отбивался по тому же принципу, по которому беседовал с Хуаном Гонсалесом. Начинал с широкой улыбкой отвечать с максимальными подробностями, каждая из которых собеседнику вообще нужна не была… Потому что уводила мой рассказ далеко в сторону от заданного вопроса.