Опричник (СИ) - Борчанинов Геннадий

— Тута обожди, боярин, — попросил меня караульный.

Убедившись, что я не намерен прорываться внутрь дома, холоп взбежал по крыльцу и скрылся за дверью. Мы с братом и Леонтием переглянулись. Фёдор пожал плечами.

Вскоре холоп вернулся, остановился на крыльце.

— Боярин, проходи. Остальных не велено пускать, — сказал он.

Я покачал головой, удивляясь такой строгости, но спорить не стал. Говорить с воеводой я всё равно собирался наедине.

Меня проводили к князю, доложили о моём прибытии, дождались разрешения войти. Князь Воротынский оказался представительным мужчиной лет этак сорока, с короткой светлой бородой и ясными глазами, почему-то одет он был на татарский манер, в цветастый шёлковый халат. Завидев меня, он поднялся, прошёл ко мне навстречу. Я сдержанно кивнул.

— Здравствуй, княже, — сказал я. — Весть для тебя от Иоанна Васильевича.

— И тебе здравия, — пожелал он. — Как там Москва?

— Стоит, — кратко ответил я, протягивая воеводе царское письмо.

Воевода осторожно принял свиток, внимательно осмотрел печать, покрутил письмо в руках. Я невозмутимо смотрел на то, как он вскрывает его и аккуратно разворачивает на столе, держа самыми кончиками пальцев. В чтении он помогал себе деревянной палочкой, которой медленно водил по строчкам.

Пришлось подождать, пока он прочитает всё до конца. Ладно хоть лицом он просветлел и заметно расслабился, даже улыбнулся чему-то.

— Слава те, Христе… — вздохнул он.

Значит, весть добрая. А то мне самому было бы не очень приятно приносить плохие известия.

Письмо он дочитал, так же аккуратно свернул, убрал в один из многочисленных ящиков. И только потом повернулся ко мне.

— На словах что-то велено передать? — спросил он.

— Велено мне узнать, кто тут в Казани татар на бунт подбивает, — сказал я.

— Да, отписал государь, — кивнул Воротынский. — Ну, всем, чем сумею, помогу. Оно и мне на пользу. Коли выйдет чего, так и меня отсюда заберут наконец, из дыры этой проклятущей…

— Дозволь узнать, княже, отчего осторожничаешь так? — спросил я, снедаемый любопытством.

Воевода дёрнул щекой.

— Как же! Трижды убить пытались уже! — фыркнул он. — Хошь не хошь, а осторожничать станешь!

— Татары? — спросил я.

— А кто ж ещё⁈ — фыркнул князь. — То зарезать пытались, то отравить. Недовольных много.

— Понятно, — хмыкнул я.

Скорее всего, это одни и те же люди, те, кто пытается убить Воротынского и те, кто пытается поднять татар на бунт. Подпольное сопротивление или вроде того. Партизаны.

Фильмы про подпольщиков я, бывало, смотрел и в детстве, и в юности, и вряд ли местные татары хитрее советских партизан. В плане организации работы подполья, само собой. В целом-то хитрее татар сложно кого-то найти, когда татарин родился, еврей заплакал.

— Может, есть подозрения, куда копать? — спросил я у князя. — На кого укажешь?

— Да тут в кого ни ткни, — проворчал воевода. — Проще сказать, кого не подозреваю. Себя самого.

— Ну, может есть какие-то имена? — спросил я.

Искать иголку в стоге сена без всяких наводок и подсказок мне не хотелось, на это уйдет гораздо больше времени, чем я могу себе позволить.

— А ты любого бека допроси, — сказал мне Воротынский. — Все они одним миром мазаны, басурмане…

— А сам-то, княже, почему не допросил? — удивился я.

— Ну так ты человек приезжий, новый, тебе здесь не жить, — пожал он плечами. — А мне вертеться меж них надобно… Было. Оно же как… Неизвестно, сколько тут воеводой сидеть. А я же тут заместо царя, судить и рядить. Начни я вопросы задавать, да с пристрастием, сколько бы я ещё тут прожил?

— Недолго… — хмыкнул я.

Да уж, дела. По словам князя выходит, что теперь можно хватать любого знатного татарина, подвешивать на дыбу и задавать вопросы. Мы так делать, конечно, не будем.

— А османы тут в городе есть? — спросил я на всякий случай.

— Османы? Думаешь, они? — нахмурился Воротынский.

— Всегда ищи, кому выгодно, — пожал я плечами. — Татарам самим тоже выгодно, конечно, но султан разве откажется от смуты на наших рубежах?

Из всех врагов Москвы только султан имел достаточно сил и желания устраивать бунты на наших границах. Византийское коварство досталось ему по наследству от василевсов.

— Османов нет, но купцы татарские всякие бывают, — сказал воевода. — Но, по чести сказать, есть среди татар и те, кто к Москве тянется.

— Православные? — спросил я.

— И православные, и басурмане, всякие есть, — кивнул воевода.

— Вот дай мне имя хоть одного такого. Здешнего, но который Москве рад, который дела с Москвой ведёт. Да грамотку отпиши, на всякий случай, — попросил я.

— Ну… Амирка Газиев сын. Аккурат напротив кремля подворье его, ну, спросишь, тебе покажут, — сказал Воротынский. — А грамотку… Ты сам напиши, а я печать шлёпну. Они всё равно наши грамоты не разумеют почти. Редко кто. А вот печать мою знают.

Кажется, воевода с грамотой не дружил. Можно было догадаться по тому, как он читал послание царя.

Я кивнул, взял у него перо с чернилами, быстро написал там что-то в духе «подателю сей грамоты оказывать содействие всеми силами», подождал, пока князь расплавит сургуч и поставит печать, а потом сунул грамоту-вездеход за пазуху.

— Подскажи ещё, княже, где остановиться нам лучше будет? — спросил я напоследок. — Трое нас, я, брат мой да дядька-холоп.

— А, вы сразу с дороги ко мне, что ли? — удивился воевода. — Да здесь, в кремле и остановитесь. А то у татар станете гостевать ещё, а у них ни пожрать толком, ни выпить, ещё и обманут.

— Благодарствую, княже, — кивнул я.

Лучше и быть не могло, заодно сэкономим на проживании. Да и за кремлёвскими стенами мне было как-то спокойнее, зная, что мой покой будет охранять целое войско.

Я распрощался с князем и покинул его кабинет. На улице меня уже заждались Фёдор и Леонтий, оба, завидев меня, встрепенулись, поднялись.

— Ну, что там? — спросил брат.

— Остановимся тут, в кремле, воевода разрешил, — сказал я. — Леонтий, ты пока пойди погляди, что за хоромы нам тут дают. А мы с Фёдором в город сходим. Пообщаться кое с кем надобно.

Расчёт у меня был простой. Раз уж этот Амир ведёт дела с москвичами, то и бунт ему должен быть максимально невыгоден. А раз он здешний, коренной, то должен знать всех, кто потенциально может поднять восстание. Главное застать его дома. И чтобы печать воеводы его убедила.

Медлить не стали. Вышли с Фёдором тем же путём, что и прошли сюда, у татар-караульных спросили, где живёт этот самый Амир. Те ткнули пальцем на одно из подворий неподалёку, в самом центре города. Либо этот татарин подсуетился при взятии города русскими войсками, либо он и до этого вращался в высших кругах. Просто так подворье в центре не заиметь, пусть даже в центре Казани.

— Как тебе Казань? — спросил я у брата.

— Пока не понял, — сказал он. — Вроде и на наши города похоже, а вроде и нет. Церкви, вон, строятся, а и этих… Башенок полно.

Мечети и впрямь были почти на каждом шагу. Как на заказ, муэдзины один за другим принялись созывать всех на молитву. Мы с братом переглянулись. Татары начали покидать улицу. Я же понял, что до окончания намаза нет никакого смысла идти в гости, и мы принялись пока бесцельно шататься по незнакомым улочкам. Нынешняя Казань лишь смутно напоминала ту, которую я помнил, с оравами туристов, водителями-лихачами, неоновыми огнями и киосками с чак-чаком.

Но Казанка и Волга по-прежнему находились на своих местах, кремль всё так же возвышался над остальным городом, а город рос и богател, оседлав крупнейшую водную артерию страны. Если бы Казани на этом месте не существовало, её стоило бы построить, и Иоанн Васильевич наверняка знал, что делал, когда шёл войной на Казанское ханство.

Вот только здешние жители этому совсем не обрадовались, а значит, мне придётся их убедить. Не мытьём, так катаньем, но мне придётся навести тут порядок. Просто чтобы доказать и себе, и царю, что мне любая задача по плечу.