Регрессор №15 (СИ) - Арх Максим

«Надо бы как-нибудь навестить того старого вахтёра на базе. Флакончик подогнать, а то скажет ещё, что Васин в люди выбился и зазвездился».

Мы прошли через турникет, поднялись по широкой лестнице, пахнущей свежеокрашенными перилами, и оказались в коридоре второго этажа.

Мячиков открыл дверь кабинета.

— Вот здесь твоя приёмная. Тут хозяйка Регина Павловна. Регина Павловна — она твой секретарь.

За небольшим столиком у двери сидела женщина лет сорока с аккуратно собранными волосами и строгим взглядом.

— Очень приятно, — сказал я.

— Взаимно, — ответила она кивнув.

— А вот здесь твой… Тут ты и будешь работать, — сказал он, пропуская меня вперёд.

Кабинет был просторный: массивный стол у окна, два стула для посетителей, шкаф, телефон и даже вешалка для плаща.

Тут дверь приёмной распахнулась, и вошёл Лебедев — мой знакомый и куратор от МИДа.

— Здравствуй, Васин, — кротко сказал он, пожимая мне руку.

— Ты же помнишь товарища Лебедева? — спросил меня Мячиков.

— Конечно, — ответил я.

— Он мой заместитель по общим вопросам.

— И один такой общий вопрос уже есть. Это касается фильма про убийцу, — сказал заместитель и, увидев наше непонимание, добавил: — Про робота убийцу часть два. Я получил кое-какие директивы. Согласно им нужно внести изменения в план. Пойдём, Иван Сергеевич нужно обмозговать.

— Ну пошли, — сказал Мячиков и обратился ко мне. — Ты располагайся, а я к тебе через пару часов загляну, обсудим, что да как. Если надо, позовём всех начальников отделов.

Оставшись один, обошёл кабинет, подошёл к столу и провёл рукой по гладкой полированной поверхности. Потом посмотрел на кресло.

«Вот оно. Столько лет шёл, шёл — да так и не дошёл в прошлой жизни. Нет, конечно, кое-какие кресла у меня были, но такого — с кабинетом, секретаршей и работниками — никогда».

Я сел и, открыв ящик стола, достал стопку бумаги.

— Отныне бюрократ ты, Вася… бюрократ. Однако работу с тебя никто не снимал, — произнёс я вслух и откинулся на спинку кресла. — Так с чего бы мне начать?

И тут в дверь тихонько постучали.

— Можно? — заглянула Регина Павловна.

— Конечно, — кивнул я.

— Хотите чаю? — спросила она деловым, но неожиданно тёплым голосом.

— А что, прямо сейчас? Только же вроде бы рабочий день начался.

— Ну, вы же начальник, — улыбнулась она. — Пора привыкать.

— Гм, ну, раз так, то… Если вам не трудно, то, пожалуй, давайте, — сказал я, чувствуя, что это звучит невероятно официально.

— А какой вы предпочитаете?

— А у вас разный, что ль, есть?

— Есть зелёный и черный — цейлонский.

— Тогда лучше чёрный, без сахара.

— Поняла, — кивнула она. — И ещё… Вот список звонков за сегодня. — Она протянула мне исписанный аккуратным, почти каллиграфическим почерком листок. — Поступали запросы из «Совэкспортфильма» и дважды звонили из «Правды».

Я взял листок, пробежал глазами и не удержался от смешка.

— Вот так вот. Не успел сесть — уже очередь.

— У нас всегда так. А теперь, когда вы официально устроились, думаю, будет ещё и не то, — сказала Регина Павловна, разворачиваясь к двери. — Если что-то нужно — звоните, я на месте. А чай будет через пять минут.

Когда дверь закрылась, я посмотрел на список, потом на телефон.

«Ну, вот теперь то, Вася, уж точно — ВСЁ!! — пришла в голову судьбоносная мысль. — Отныне я официально вступил в ряды бюрократии. Ещё чуть-чуть — и начну требовать, чтобы чай приносили не только чёрный или зелёный, но с печеньем, лимоном и бутербродами. Просто жесть…»

Глава 6

В цепях бюрократии

Однако насладиться новым мышле́нием или даже мы́шленьем я толком не успел, потому что зазвонил селектор для совещаний.

Я нажал на самую левую кнопку.

— Александр Сергеевич, чайник пока не закипел, но вам звонят, — раздался голос личного (личного, ёлки-палки!) секретаря. — Будете отвечать?

Она была явно чем-то встревожена.

— Буду. А кто звонит-то?

— Звонят из приёмной товарища Суслова, — перешла она на шёпот. — Товарищ Суслов хочет с вами переговорить. Соединять?

— Соединяйте, — снизошёл с небес на землю я и, сняв трубку и нажав на соседнюю кнопку, сказал: — Алло! У аппарата.

— Васин! Ты почему опаздываешь на работу? Мне доложили, что ты только приехал. А уже как семь минут назад должен был быть на рабочем месте! Первый день и ты себе уже такое позволяешь! — тут же наехал на меня голос моего (судя по всему) нового суперкуратора.

Я хотел было сказать, что, согласно общему мнению, начальство не опаздывает, а задерживается, но благоразумно не стал перечить сильному мира сего. Всё же я сейчас вёл телефонную беседу не с кем-нибудь, а с одним из руководителей страны. А с такими товарищами лишний раз вступать в конфронтации уж точно не стоило, даже на уровне бытовых шуток.

Вот я и не стал, просто ответив:

— Пробки на дороге, Михаил Андреевич. И, кстати, здравствуйте.

— Здравствуй-здравствуй, — буркнул в трубке голос и тут же поинтересовался: — Что это там за пробки у тебя? Ты выпиваешь, что ль?

— Нет. Я говорю, автомобильные пробки на дорогах. А точнее на дороге — толпа соискателей перекрыла проезжую часть. Вот и задержался маленько.

— О жаждущих попасть к вам на работу тружениках мы знаем, — кашлянул он. — Все хотят в киноиндустрии работать. И всё это благодаря тебе, Васин. Так что ты давай — держи марку. Веди себя, как и положено советскому руководителю: сдержано, дружелюбно и профессионально. Не зазнавайся и со своими подчинёнными всегда находи общий язык.

— Буду!

— Вот и договорились. Я, собственно, позвонил тебе поздравить с первым рабочим днём и пожелать удачи и успехов. Кроме этого, хотел обратить твоё внимание на то, что новый фильм про киборга, о котором мы с тобой вчера не говорили, стоит и будет стоять в приоритете! Так что ответственность за его успех лежит полностью на тебе! Им тоже займись в кратчайший срок!

— Да откуда же у меня столько времени и сил найдётся? — опешил я.

— Васин, ты мне не фыркай, а вспомни, кто ты есть! А ты, Васин, теперь не просто режиссёр-самоучка, а большой начальник! В твоей власти потребовать людей и средств столько сколько нужно. И твоя задача в первую очередь не самому лезть в каждую бочку затычкой, а организовать работу, проследить за процессом исполнения и своевременно представить твоему руководству готовый результат. Ты начальник, и об этом не забывай, — наставнически произнёс Секретарь ЦК. Потом чуть помолчал, словно что-то вспоминая и выдал: — Кстати о пробках, о которых ты тут упоминал… Раз уж мы с тобой о них заговорили, то хочу вновь напомнить тебе о текущем твоём высоком положении. И поэтому ты обязан следить за собой не только на работе в киностудии, не только в обычной жизни, но и на сцене больше не хулиганить!

— Да я и не хулиганил, вроде бы…

— А я говорю — хулиганил! И не единожды! Я-то твои выступления и по телевизору видел, и в записи пересматривал. Поэтому могу судить — в твоих заграничных номерах было непростительно много хулиганства. Недопустимого разгула!

— Разве много? Да, вроде бы, не особо, — промямлил я, пытаясь вспомнить, чего я в разных там Германиях на сценах вытворял.

Вспомнил. Представил реакцию на эти исполнения товарищей из ЦК и тут же икнул.

— Нет — особо! Отвратительно себя вёл, позволяя себе слишком многое. Все эти сальто, разрывание на себе тельняшки, прыжки с шашкой, в бурке и в папахе — всё это не может быть истолковано никак иначе, как хулиганство! — продолжил меня пропесочивать собеседник. — Поэтому я тебе и повторяю — прекращай немедленно!

Я решил так просто не сдаваться и осторожно уточнил:

— Михаил Андреевич, скажите, а что вы имеете в виду под словом хулиганство? Это я спрашиваю, чтобы удостовериться, что мы имеем в виду под этим словом одно и то же.

— Тут и думать нечего! Всё запрещённое — уже хулиганство, а то и похуже! Ясно выражаюсь? — Холодно пояснил руководитель.