Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Потом настала очередь куртки. Вместо того чтобы повесить её на крючок, Аня просто скинула куртку с плеч, и та глухо шлёпнулась на пол. Не разуваясь толком, она прошла на кухню, опустилась на табурет, даже не включив свет, и сцепила руки в замок у лба.

Через пару секунд раздалось беззащитное всхлипывание.

Я стоял в прихожей, наблюдая за всем этим, и понимал, что вечер предстоит длинный. Очень длинный.

Тихо вздохнув, я поднял её куртку, встряхнул, повесил на вешалку. Сапоги аккуратно подвинул к этажерке, чтобы не валялись посреди коридора.

Потом взглянул в сторону кухни. Плечи Ани подрагивали, лицо было спрятано в ладонях.

В отличие от Ани, я первым делом зашёл в ванну. Хотел хоть немного смыть с себя этот день: пыль, напряжение, остатки чужих эмоций, что налипли за сутки, как грязь после дождя. Вода стекала по лицу, холодила, и с каждым движением ладоней по щекам я будто приходил в себя.

Вытерся насухо, посмотрел на себя в зеркало – усталость в глазах… но жить можно. Из кухни всё ещё доносились всхлипы.

Что ж, похоже, у нас сегодня будет вечер психологической разгрузки. Только не для меня.

Я достал мобильник, открыл музыку и включил классику, проверенную временем.

– «Плачет девушка в автомате…» – запел Евгений Осин. – «Кутаясь в зябкое пальтецо…»

Отлично.

Я выкрутил громкость почти на максимум. Песня заполнила кухню. Я нарочно не делал звук тише: иногда лучше выжечь всё сарказмом, чем утонуть в жалости.

Поставил чайник. Пока он закипал, нашёл две кружки, достал чай.

Не глядя на Аню, спросил:

– Сколько сахара?

Ответ последовал не сразу. Она всхлипнула, вздохнула и едва слышно шепнула:

– Две.

Я молча положил две ложки, размешал, поставил кружку перед ней.

– Спасибо, – шепнула она.

– Ну и долго ты ещё будешь слёзы лить? – строго спросил я.

Аня вскинула на меня свои красные, опухшие глаза, полные ожидания. Она, видимо, ждала, что я начну утешать, скажу что‑то вроде «всё будет хорошо», «он не стоит твоих слёз» и прочие банальности, которыми обычно прикрывают беспомощность.

Но я не был тем, кто гладит по голове. В таких ситуациях утешать – значит соглашаться.

А я не соглашался. Ни с её болью, ни с тем, что она считала эту боль оправданной.

– Понимаешь, Ань, – я опёрся ладонями о стол, глядя на неё, – если бы ты не узнала правду, ты бы и дальше жила в иллюзии. И чем дольше, тем больнее было бы потом. Так что не плачь, а благодари судьбу, что открыла тебе глаза.

Она всхлипнула, опустила взгляд в чашку, пальцы задрожали.

– Ты так говоришь… как будто тебе всё равно, – прошептала девчонка.

– Мне не всё равно, – пояснил я. – Просто я умею смотреть на вещи трезво. Жизнь не закончилась. Ты не потеряла ничего, кроме иллюзии. А это, поверь, не потеря, а освобождение.

Аня помолчала. Смотрела на чай, потом перевела взгляд на меня. В глазах мелькнуло что‑то новое – не благодарность, нет. Сейчас она меня скорее ненавидела. Но мне показалось, что в её взгляде появилось понимание. Тяжёлое, даже болезненное, но честное.

Я откинулся на спинку стула.

– Вот и хорошо. Привыкнешь к мысли – потом поблагодаришь, – сказал я.

Песня Осина всё ещё звучала где‑то на фоне. «Плачет девушка в автомате…». Да, звучало почти издевательски, но зато верно по сути.

Щёки Ани уже не блестели от слёз, взгляд был уставший, но в нём наконец появилась хоть какая‑то осмысленность. Рыдания прекратились. Осталась просто девочка, выжатая, но не сломленная.

– Может, ты и прав, – согласилась она. – Только ты так рассуждаешь… а ведь у тебя никогда не было отношений, Вов.

Я не сразу сообразил, что она имела в виду.

– Это ты сейчас к чему? – спросил я.

– Ну… просто. Ты всё видишь слишком в чёрно‑белом цвете. Как будто сам никогда не любил, – пояснила Аня и шмыгнула носом. – Неожиданно, что ты так глубоко мыслишь, а у тебя ведь женщины даже никогда не было…

Во блин… теперь я, значит, не просто бессердечный, а ещё и девственник по совместительству.

– Вов, я хочу остаться с тобой здесь, – вдруг сказала Аня.

Я не отвёл взгляд. Примерно этого я и ожидал.

– Оставайся, – сказал я. – Но есть условия.

– Какие? – спросила она, чуть настороженно.

– Ты знаешь, – ответил я. – Для начала возьми тряпку и убери на кухне. И ещё, раз уж напомнила, – я усмехнулся, – ты мне уже какой день обещаешь приготовить ужин. А его всё нет и нет.

Аня моргнула, потом фыркнула – но скорее безобидно, даже по‑доброму.

– Значит, ты просто хочешь, чтобы я работала за еду?

– Нет, – я пожал плечами. – Хочу, чтобы ты перестала ныть и начала жить. Начни хотя бы с ужина.

Она вздохнула, покачала головой, но встала и пошла за тряпкой. Вот может же, когда хочет? Может. Правда, хочет не всегда.

Я отхлебнул чай – и в этот момент послышалось дилиньканье домофона. Аня замерла, тряпка застыла у неё в руке. По лицу пробежала тень – смесь страха и надежды. Наверное, подумала, что Котя решил объявиться, извиниться и вернуть всё «как было».

– Успокойся, – сказал я. – Сиди, занимайся делом.

– А если это он?.. – спросила она шёпотом.

– Тогда тем более не дёргайся. Я сам разберусь, – отрезал я.

Подошёл к двери, нажал кнопку домофона.

– Кто там?

Глава 10

Я снял трубку домофона и спросил, кто там.

– Доставка, – тотчас ответил мужской голос.

А вот и ништяки для пса подъехали. Я нажал кнопку, открывая дверь подъезда.

– Заходите.

Из кухни высунулась Аня, с чашкой чая в руке, чуть испуганная.

– Кто это пришёл? – спросила она.

– Доставка, – ответил я, вешая трубку домофона на рычаг.

– Ты еду заказывал? – уточнила она.

Я покачал головой… ну как сказать – себе‑то я не заказывал ничего.

– Вот и хорошо, – сказала Аня, будто с облегчением. – Потому что я как раз сейчас заказываю в магазине еду для ужина.

Через пару минут послышались шаги по лестнице, и в дверях появился курьер. Паренёк в фирменной куртке, с рюкзаком за спиной. Он улыбнулся, вытащил из рюкзака пакет и протянул его мне:

– Пожалуйста, ваш заказ.

Я взял пакет, курьер уже собрался уходить, но я его остановил:

– Погоди. Я ещё не проверил, что ты мне привёз.

Курьер немного смутился, но остался стоять у порога, переминаясь с ноги на ногу. Я опустил пакет на пол и начал проверять содержимое.

Внутри оказалась соломенная подстилка, аккуратно перевязанная капроновой ниткой, и сырая говядина в целлофане. В общем‑то, всё то, что я и заказывал через Кирилла для пса.

– Я тебе что‑то должен? – спросил я, глядя на парня.

– Нет, спасибо, всё уже оплачено, – быстро ответил он.

– Ясно, – кивнул я. – Мясо хоть свежее?

– Ну… да, наверное, – неуверенно сказал курьер.

Я усмехнулся, достал из кармана пару купюр и протянул ему на чай.

– Ладно, свободен. Спасибо тебе ещё раз.

Он замялся, хотел отказаться, но потом всё же взял деньги и поблагодарил. Когда дверь за ним закрылась, из кухни донёсся голос Ани:

– Я заказала всё необходимое для ужина! На ужин у нас будет тушёная цветная капуста и полба. Это вкусно и полезно, диетическая еда, – добавила она с энтузиазмом.

– Ну вот и отлично, с удовольствием поем, – ответил я, складывая говядину обратно в пакет.

– А тебе что там привезли, если не секрет? – поинтересовалась Аня, выглядывая из кухни.

Я поймал себя на мысли, что Аня немного оттаяла. Нет, конечно, глаза у неё всё ещё оставались покрасневшими, следы слёз не исчезли, да и голос время от времени чуть дрожал. Но в целом девчонке будто полегчало.

Да и напряжение между нами рассеялось, словно кто‑то открыл окно и впустил свежий воздух. И слава богу.

Я отнёс пакет на кухню, достал соломенную подстилку, потом говядину. Пахло полем и мясом, всё как надо.