Mondhexe - inverse101

магия окончательно уступит место технологиям. Она попала в самое скучное, серое и неудобное время — в девяностые.

«Мда, ну и в дыру меня занесло», — мысленно прокомментировала она.

В её голосе не было истерики, только констатация факта, смешанная с глубоким, искренним разочарованием.

Она отвернулась от календаря. Информация принята к сведению. Теперь это просто еще одна переменная в уравнении, которое ей предстояло решить.

1993 год. Это означало, что многие события её мира еще не произошли. Но также это означало, что её знания о будущем… бесполезны? Нет. Если это параллельный мир (а отсутствие следов магического вмешательства намекало именно на это), то история здесь может идти по совершенно иному сценарию.

Рин потерла плечо, которое всё ещё ныло после удара об асфальт. Грязь. Она чувствовала её на своей коже, на волосах, на одежде. Слой лондонской копоти, смешанный с потом и пылью Фуюки. Это было невыносимо. Для мага чистота тела — это не просто гигиена, это условие эффективности ритуалов. Грязь искажает потоки праны, создает помехи.

Она взяла со стула стопку полотенец, которые выглядели застиранными, но чистыми, и направилась к двери. Ванная комната была общей, в конце коридора. Это было унизительно для аристократки, но выбора не было.

Коридор был пуст. Рин прошла его быстрым шагом, сканируя пространство на предмет чужого присутствия. Никого. Только скрип половиц под ногами.

Ванная комната представляла собой кафельное помещение с чугунной ванной на ножках и раковиной, покрытой сетью мелких трещин. Рин заперла дверь на щеколду, а затем, не доверяя механике, наложила на неё простейшее укрепляющее заклинание.

— Begrenztes Feld, — шепнула она, дополнительно устанавливая небольшой граничный барьер у входа, на случай визита нежданных гостей.

Она открыла кран. Трубы завыли, плюнули ржавой водой, а затем, наконец, пошел поток относительно чистой, горячей воды.

Рин сбросила с себя грязную одежду. Красный плащ, юбка, свитер — всё это требовало чистки. Она сложила вещи аккуратной стопкой на единственный сухой стул и шагнула в душевую, задернув за собой клеенчатую шторку.

Горячая вода ударила по коже, смывая грязь, но не усталость.

Рин закрыла глаза, подставляя лицо под струи. Пар наполнил тесное пространство, создавая иллюзию изоляции от внешнего мира. И в этой изоляции, в темноте за закрытыми веками, память услужливо подбросила ей кадры недавнего прошлого.

Фуюки. Крыша здания. Холодный ветер и фиолетовое свечение магии эпохи богов.

Она видела это снова и снова. Кастер, парящая в воздухе, словно злая богиня. Её насмешливая улыбка. Её абсолютное превосходство.

Рин сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

Она проиграла.

Это было не тактическое отступление. Это был разгром. Она, Тосака Рин, которая готовилась к Войне Святого Грааля десять лет, которая пожертвовала нормальной жизнью, друзьями, сном ради того, чтобы стать идеальным мастером, — она проиграла в первой же серьезной стычке со слугой класса Кастер.

— Слабость, — прошипела она, и звук её голоса был заглушен шумом воды.

Она ударила кулаком по кафельной стене. Боль отрезвляла.

Ошибка была не в недостатке силы. У неё было достаточно драгоценных камней. Ошибка была в расчетах. Она недооценила противника. Она переоценила свои возможности контроля ситуации. Она позволила Лансеру отвлечь Арчера, оставив себя один на один с врагом, чей магический потенциал превосходил современные стандарты на порядки.

«Я думала, что смогу купить победу», — безжалостно анализировала она. — «Я думала, что если брошу в неё достаточно праны, спрессованной в кристаллы, она падет. Примитивная тактика. Варварская».

И цена этой ошибки была чудовищной.

Грааль.

Великая чаша, исполняющая желания. Путь к Акаше, к Истоку всего сущего. Цель, ради которой поколения семьи Тосака жертвовали всем. Цель, ради которой умер её отец.

Она потеряла её.

Здесь, в Лондоне 1993 года, Грааля не было. Война в Фуюки продолжалась без неё. Арчер, лишенный мастера и подпитки маной, скорее всего, уже исчез, вернувшись в Трон Героев. Или, что еще хуже, заключил контракт с кем-то другим, чтобы выжить.

Эта мысль обожгла её сильнее, чем кипяток. Её слуга. Её партнер. Преданный, циничный, невыносимый Арчер. Она подвела его.

— Черт, — выдохнула Рин, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Не слезы — она не позволит себе плакать из-за поражения. Это была ярость. Чистая, концентрированная злость на саму себя.

Она схватила кусок дешевого мыла и начала яростно тереть кожу, словно пытаясь смыть вместе с грязью и позор своего провала.

Она была слабой. Она была самонадеянной. Она вела себя как ребенок, играющий с пистолетом, и в итоге выстрелила себе в ногу.

«Больше никогда», — поклялась она себе под шумом воды. — «Я больше никогда не позволю себе быть такой беспечной. В этом мире, в этом времени, я не допущу ошибок. Я выжму из этой ситуации всё».

Если Грааля здесь нет, она найдет другой источник силы. Если здесь нет Ассоциации, она создаст свои правила.

Вода начала остывать. Бойлер в этом дешевом отеле, очевидно, имел ограниченный ресурс, как и всё в этом унылом мире.

Рин выключила кран. Тишина вернулась, нарушаемая лишь звуком капель, падающих с её тела.

Она отдернула шторку и потянулась за полотенцем. Оно было жестким, пахло хлоркой, но впитывало влагу исправно. Рин вытерлась быстрыми, экономными движениями. Магия исцеления понемногу делала свое дело — синяки на бедре уже начали желтеть, боль в мышцах притупилась, став фоновым шумом.

Завернувшись в полотенце и собрав свои вещи, она сняла граничный барьер и отперла дверь. Укрепление на щеколде рассеялось, оставив металл чуть теплым.

Коридор всё так же был пуст. Рин вернулась в свой номер, заперлась изнутри и бросила одежду на стул.

Кровать выглядела убого, но сейчас она казалась алтарем спасения. Матрас был продавлен, подушка — тонкой, но это была горизонтальная поверхность.

Рин села на край, чувствуя, как гравитация, наконец, берет свое.

Истощение навалилось внезапно, словно кто-то выдернул шнур питания. Магические Цепи затихли, перейдя в режим гибернации для восстановления. Тело стало тяжелым, непослушным. Мозг, работавший последние часы в режиме форсажа, начал отключаться, гася когнитивные функции одну за другой.

Она легла, натянув на себя одеяло.

Темнота комнаты была успокаивающей. За окном шумел ночной Лондон, но этот шум был далеким, чужим. Здесь, в комнате четыре на три метра, была её территория.

«Завтра», — подумала Рин, чувствуя, как сознание уплывает в темноту. — «Завтра я начну с нуля. Анализ. Планирование. Исполнение. Как всегда».

* * *

Утро в Лондоне 1993 года началось не с солнечного света, а с серой, унылой дымки, просачивающейся сквозь щели в оконной раме. Тосака Рин открыла глаза ровно в шесть утра. Её внутренние часы,