Господин следователь. Книга 11 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Ваня, какие самовары? — не понял отец.

Склероз, точно. С самоваром мы с отцом возились в минувшее Рождество, потому что прислуга была распущена по домам, и господам волей-неволей пришлось самим кипятить воду.

А кофе в кабинете появляется просто — стоит только позвонить в колокольчик и озадачить камердинера. И не сам он станет кофе да чай (это отцу) заваривать, а поручит нижестоящей прислуге.

Зато батюшка, как в старые-добрые времена, лично сдвинул бумаги на край стола (бумаг, разумеется, меньше не стало), вытащил из «секретного» шкапчика графинчик и лафитнички.

— Ну, за что выпьем? — поинтересовался отец.

— Можно за встречу, но лучше — за твой новый чин, — предложил я, думая, что если мы с отцом начнем «обмывать» все, что нам следует обмыть — одной рюмочки не хватит.

— Тогда просто так выпьем, — решил отец, опрокидывая свою рюмку. Выдохнул, помахал ладонью у рта, словно разгоняя запах, сказал: — Я и сам больше не буду, через полчаса на службу ехать.

— А я все-таки за господина тайного советника выпью, — сообщил я, выпивая свою порцию.

— Думаю, Иван, что тайного советника я из-за тебя получил, — сказал отец. — Обычно, нашему брату — товарищам министров, очередной чин годика через два, а то и через три дают. А мне намекнули — мол, сынок ваш, Иван Александрович снова награду заслуживает, но ему недавно святую Анну пожаловали, пусть подождет. А вот вам, Александр Иванович, тайный советник прилетел.

— А мне награда за что? — слегка удивился я. Но только слегка.

— А тех грабителей, которые церкви в Новгородской губернии грабили? Там ведь и убийства, и святотатство. Процесс большой был, все братья бессрочную каторгу получили. Государю известно, кто ловушку придумал.

— Я только в часовне пару ночей посидел. Если кто и заслуживает награды — Абрютин и его люди.

— Опять ты за своего друга вступаешься, — улыбнулся отец. Вздохнул: — Жалко, что у исправника вашего жена больна, я бы из него не то, что столоначальника, а управляющего департаментом сделал. Толковый, строгий. Не волнуйся — не обидит государь твоего дружка.

— Батюшка, а ведь ты Его Величеству о мертвой руке докладывать станешь? — всполошился я.

— Конечно, — кивнул господин тайный советник. — Об убийстве Завьялова, да о помешательстве Прохорова ему градоначальник докладывал — столица в его ведении, а я доложу, что дело раскрыто. Никуда не денешься — придется Его Величеству все излагать. Жаль, что дедушка твой донос не сохранил — сразу в печку бросил.

— Получается, в Санкт-Петербурге-то я уже и не нужен? — поинтересовался я. — Аньку… Аню, то есть, до места назначения довез. Дело об отрубленной руке прояснилось. Я, наверное, через пару дней в Череповец вернусь.

— Вань, у тебя совесть есть? — поинтересовался отец. — Мать о тебе соскучилась, скоро у дедушки именины, а ты обратно собираешься?

Ну да, понимаю. Маменька на сыночка хочет посмотреть, пообщаться. Но у нее теперь Анька есть, пусть радуется. А у меня невеста скучает. Мы же с Леночкой Рождество собирались вместе встретить. И в храм сходить, и после службы вместе побыть (там еще тетушка будет, но куда деваться?). И, вообще — как я свой город без присмотра оставлю?

— Еще Ваня… — сказал отец со значением. — Кажется мне, что государь тебя захочет увидеть. У него к тебе кое-какие вопросы имеются. Какие именно — я только догадываюсь. Понятно, что не срочные, а иначе ты бы давно в столицу катил. Но я ведь ему скажу, что Чернавский-младший по служебной надобности в Санкт-Петербург приехал. Так что, придется тебе пока посидеть, да подождать, пока государь аудиенцию не назначит.

— Как думаешь — за неделю управлюсь? — уныло поинтересовался я, прикидывая — сколько мне ждать? В принципе, неделя, а то и две, терпит, успеваю вернуться до праздников. И коли государь мне аудиенцию назначит, так моя челобитная об отпуске будет вложена в формуляр, а не выброшена в корзинку.

— Тут уж, ваше высокоблагородие, как государь решит, — с насмешкой сказал отец. — Сам понимаешь, у него и другие дела есть, окромя того, чтобы с литераторами встречаться.

— Но намекнуть-то ты можешь? — с надеждой спросил я, заглядывая отцу в глаза. — Дескать — Ванька по делам приехал, копытом бьет, обратно рвется. А государь — он же умный, он все поймет. Может решит — ну, зачем ему младший Чернавский, если здесь старший есть?

— Ох, Ваня, не быть тебе царедворцем, — усмехнулся отец. — Другой бы, на твоем месте, от счастья прыгал. Что там невеста? Подождет, куда она денется?

— Вот, было бы у меня невест штуки три — не переживал бы, — рассудительно ответил я. — А когда одна — так и жалко.

— Балбес ты, Ванька, — расхохотался отец. Потом посерьезнел. — А вообще сынок, ты правильно рассуждаешь. И где там наши чай-кофе? Мне уже ехать пора, а они телятся.

Глава 6

Стаффордширская керамика

Аудиенцию мне назначили не в Царском селе, а в Зимнем дворце. Это и хорошо. Не нужно тащиться на вокзал (метро-то еще нет), ждать специальный поезд, обратно — либо опять ждать поезд, либо ловить «попутную телегу» в Санкт- Петербург.

Его Величество изволил назначить встречу уже через два дня после доклада отца. Не думаю, что на императора подействовали доводы о том, что Чернавский-младший спешит домой, к невесте (уверен, что отец вообще о том государю не говорил), скорее всего, так совпало. И в Зимний дворец государь Всея Руси не из-за меня приехал, а в силу каких-то собственных надобностей.

Отец сказал, что государь меня ожидает в четыре часа пополудни, в Малой приемной, а где она — подскажут, а то и проведут, если я явлюсь со стороны Дворцовой набережной и войду в малоприметный подъезд номер 5. Тьфу ты, парадное.

Так я и сделал. Отсчитал четыре двери, постучал в пятую.

— Господин Чернавский-младший? — донеслось изнутри.

— Так точно, — доложился я.

Дверь открылась ровно настолько, чтобы пропустить меня.

Внутри, в вестибюле оказался приземистый офицер с погонами штабс-капитана, с аксельбантами и с бородой, напоминающий копию самого государя, только пониже.

— Штабс-капитан Радлов, — представился офицер, отдавая мне честь.

Я тоже, «на автомате», вскинул руку под козырек, вероятно, позабавив дежурного офицера. Это мне кажется, что отдаю честь лихо, но где мне до профессиональных военных? Тем более, что чиновникам такое приветствие не положено. Впрочем, оно не запрещено. Слегка удивило другое. Неплохо бы хоть какое-то оконце соорудить, глянуть — а кто же за дверью? А вдруг, помимо меня, здесь еще целый взвод с топорами? И меня охранник (или, кто он?) в лицо не знает.

— Можете оставить шинель и фуражку здесь, — предложил Радлов.

Гардеробщика на месте не оказалось, да я и сам справился. Разделся, даже посмотрел на себя в зеркало — красавец! Радлов, оценив мой орден, слегка приподнял бровь. Жаль, что я не при полном параде и без шпаги — иначе бы он еще и «клюкву» узрел. Но шпагу, разумеется, я оставил в Череповце, а искать новый клинок, покупать орден, не видел смысла. Вот, если бы батюшка озаботился, то да. Но за пару дней и Чернавский-старший бы не успел.

— Раненько вы, — сказал дежурный. Не то упрекнул, не то похвалил. А времени-то еще без двадцати четыре.

— Лучше раньше, чем позже, — хмыкнул я.

Я-то «закладывал» на дорогу лишнее время, но, как всегда прихватил чуточку лишку времени.

И меня повели. Вначале по лестнице — явно, что непарадной, потом по длинному коридору. Странно, что нигде не увидел охраны, хотя, по моему разумению, государя должны были охранять и люди в штатском, и люди в мундирах. Короче — ничему наших императоров жизнь не учит.

Радлов привел меня в узкую приемную, где кроме письменного стола — изящного, из драгоценного дерева, но изрядно обшарпанного, массивного кресла, обитого потертой кожей, да старинных часов — два бронзовых амура удерживают на вытянутых руках циферблат без стрелок, ничего не было, кивнул мне: