Арагонская Ост-Индская Компания (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович

Глаза Якопо Пиччинино расширились, он как никто другой знал цену оружия, да ещё и такого хорошего качества.

— Прошу передать его сиятельству, свою глубочайшую признательность, — поклонился он, — его пожелание будет выполнено в точности.

— Ну и плата за главный заказ, — Ханс показал на два отдельных сундука, стоящих на последней телеге, — пересчитаете?

— Я слышал о маркизе… разное, — снова лёгкая улыбка тронула губы итальянского кондотьера, — но ни разу о том, чтобы он нарушил своё слово.

— Тогда вы подтверждаете, что оплата принята? — Ханс протянул руку, и кондотьер пожал ему запястье.

— Несомненно синьор Ханс, передайте также его сиятельству, что он может обращаться ко мне в любое время, когда я несвязан узами других контрактов, — ответил Якопо Пиччинино.

— Передам слово в слово, синьор Якопо, — поклонился швейцарец, — прошу меня простить, но мне хочется быстрее вернуться в Рим. Так что, если наше дело закрыто, я поспешу в обратный путь.

Глаза итальянца расширились.

— Вы даже не хотите остаться и отметить такой хороший контакт, синьор Ханс?

— Я боюсь, синьор Якопо, — пожал плечами швейцарец, — что маркиз снова умчится без меня на другой конец света, а вы даже не представляете, как скучно жить, когда его нет рядом.

— Даже если вам при этом платят деньги? — удивился итальянец.

— О, синьор Якопо, — широко улыбнулся Ханс, — я как-то всего за один месяц оказался рядом с двумя королями так близко, как вот сейчас с вами. Всё, по делам его сиятельства.

Якопо Пиччинино задумчиво посмотрел на первого швейцарца в его жизни, который не хотел выпить на халяву.

— Тогда не смею вас больше задерживать, — склонил он голову и два капитана расстались.

Один поспешил в обратный путь, второй приказал затащить тяжеленные сундуки с золотом в свой шатёр и отправить весть по лагерю, что вечером будет делёж добычи по только что закрытому контакту. Который, кстати, было очень просто выполнить, поскольку те, с кем он встречался, не ожидали засады и не успели даже вытащить оружие, как пали под стрелами и мечами наёмников.

20 мая 1460 A . D ., Флоренция, Флорентийская республика

— Синьор Симонетта, — оба Медичи переглянулись, — у вас есть доказательства вашим словам? Обвинения слишком серьёзны.

— Синьоры, — Чикко развёл руки в стороны, — если бы они у нас были, его светлость, отправился бы в светский суд, но всё равно, отсутствие свидетельств и доказательства вины маркиза де Мендосы в происходящем не устраняет того факта, что он единственный с кем у правящей фамилии Милана был личный конфликт. Чтобы признать это, нам не нужны другие доказательства кроме того, что только у маркиза есть средства и воля приказать убить всех, кто был в составе той злополучной делегации.

— Умерли уже все? — поинтересовался Козимо Медичи.

Франческо Симонетта кивнул.

— Кто не успел сбежать из города, — ответил он, — мы обратили внимание на убийства, когда стали умирать дворяне, которые были рядом с Галеаццо. Но я перед поездкой к вам провёл личное расследование и оказалось, что первых, разными способами, перебили всех слуг, кто сопровождал в поездке своих хозяев и был свидетелем насилия над служанкой маркиза, и только потом неизвестные убийцы принялись за дворян.

— Синьор Франческо, — осторожно ответил собеседнику Козимо Медичи, — вы ведь понимаете, что на основании ваших догадок, я не могу согласиться с тем, что вы собираетесь убить маркиза? Он важное звено в нашем деле и потеря его приведёт к большим убыткам.

— Боюсь синьор Козимо у вас нет другого выхода, как просто принять этот факт, — вздохнул Франческо Симонетта, — его светлость был так взбешён этими смертями, что просил передать вам, что вы должны выбрать: либо он, либо этот Мендоса.

Джованни Медичи поджал губы.

— Синьор Франческо, никому никогда не нравятся ультиматумы, — заметил он, — нам важны оба партнёра, и то, что один из них заставляет нас делать выбор в свою пользу, не делает ему чести.

— Я согласен с сыном, — кивнул Козимо Медичи.

— Вы выбираете его? — удивился Франческо Симонетта.

— Разумеется нет, — раздражённо ответил глава дома Медичи, — мы выбираем Милан, как своего сильнейшего союзника, но я прошу вас передать герцогу, что всё, что нужно было сделать его сыну, или лицам, его сопровождавшим, чтобы закрыть этот неприятный конфликт, это просто принести извинения маркизу, поскольку денежную компенсацию ему выплатили мы. Заметьте синьор Франческо, мы ни словом не намекнули про это его светлости, хотя сорок тысяч флоринов — это огромные деньги.

Чикко поджал губы, Медичи были тоже правы. Всего одно слово извинений и не происходило бы то, что происходило сейчас, но, к сожалению, всё произошло, как произошло.

— Я передам ваши слова, синьор Козимо, — склонил он голову, — как и то, что вы не против устранения маркиза де Мендосы.

— Синьор Франческо, — Джованни Медичи даже не скрывал своего раздражения перед гостем, — мне не «не против», вы не оставили нам другого выбора.

— Прошу простить меня, синьор Джованни, — вздрогнул от его тона секретарь Миланского герцога, — я неправильно выразился.

— Ну и главное, я лично считаю, что Его светлость совершает ошибку, — задумчиво произнёс Козимо Медичи, — Иньиго ценный человек, со своим взглядом на многие вещи и изумительной образованностью. Так что вместо того, чтобы отправиться к нему и попробовать закрыть этот конфликт, вы, наоборот, его только раздуваете.

— Отец прав. Да, состояние и положение Иньиго, не столь высоки, как у его светлости, это бесспорно, — покачал головой Джованни Медичи, — но зная его характер, я могу вас заверить, что пока вы будете пытаться его убить, он может принести вам просто кучу неприятностей. Вы можете потерять столько денег и времени за это противостояние, что после его смерти неизвестно ещё, будет ли стоить эта победа подобных трат.

— Вопросы чести, мы не оцениваем в деньгах, синьор Джованни, — гордо поднял голову Франческо Симонетта, — решение уже принято его светлостью, маркиз должен умереть.

— Удачи вам в этом, синьор Франческо, но помните мои слова, это противостояние будет вам дорого стоить, — Джованни Медичи хмуро посмотрел на секретаря миланского герцога.

— Я передам весь наш разговор дословно, синьор Джованни, — склонил голову Франческо Симонетта, вставая с кресла.

Когда неприятный гость вышел, Козимо Медичи посмотрел на сына.

— Ты предупредишь Иньиго, или я? — поинтересовался он.

— Попрошу Джиневру написать ему, все знают, что они в хороших отношениях, так что её письмо к нему не вызовет подозрений, в отличии моего или твоего, — вздохнул Джованни Медичи, — но Иньиго тоже хорош, пообещал же замять инцидент, взяв деньги.

— Он явно не тронул Галеаццо Мария, раз тот ещё жив, — заметил Козимо Медичи, — как раз выполняя данное нам обещание, но вот насчёт остальных, которые участвовали в этом изнасиловании, он ничего не говорил.

— Не пощадил даже слуг, — Джованни Медичи покачал головой, — в этом маленьком теле и правда скрывается злобный дьяволёнок.

— Он ещё очень молод, сын, горячая кровь пока ещё сильнее разума, — невесело улыбнулся Козимо Медичи, — но будет и правда жаль его потерять.

— Да, силы слишком неравны, — печально вздохнул Джованни Медичи, — Миланское герцогство на пике своей силы, у него нет шансов.

— Скажешь мне, когда от него придёт ответ, — кивнул глава дома, возвращаясь к разбору бесконечной корреспонденции.

— Конечно отец, — ответил Джованни, вставая и направляясь к жене, чтобы попросить её об услуге.

1 июня 1460 A . D ., Рим, Папская область

Знакомство две недели назад со знакомым кардинала прошло бы для меня буднично, ну священник и священник, мне какое до этого дело. Вот только его фамилия при представлении царапнула моё сознание, и я полез утонять, где я её видел. Так я узнал, что пока ещё просто скромный священник, даже ещё не епископ и кардинал, стоявший передо мной, оказался будущим папой Сикстом IV. Так что все свои планы я тут же отложил, а стал налаживать отношения с Франческо делла Ровере, тем более, что поражённый тем, что сам маркиз де Мендоса, о котором в Риме сейчас не говорил только немой, предложил ему совместно написать книгу об ошибках в библии Гутенберга, он без малейших колебаний принял моё предложение и отдался ему без остатка.