Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви - Ярослав Маратович Васильев

как свидетеля. В знак заслуги перед Империей именным указом императора Руслану Валерьевичу Ругимову и Дмитрию Кузьмичу Харитонову даруется дворянство с расширенным правом на создание рода, с правом немедленного включения в дворянство членов семьи, родителей, кровных братьев и сестёр, а также супругов и детей кровных братьев и сестёр.

Её Высочество вручила два листа указов в руки новых дворян Российской империи. Услышала дружное:

— Клянёмся в верности Российской империи, её подданным и императору!

И было видно, что Ругимову только гордость не давала сейчас без сил упасть на пол и буквально зарыдать от счастья. То, о чём он когда-то мечтал и трезво считал невозможным. То, ради чего он рисковал, становясь одним из ближайших соратников главы тогда никому не известной маленькой семьи, чудом уцелевшего осколка большого рода. И вот не просто дворянство, а расширенное из рук самого императора. Даже без учёта покровительства Михаила и вассалитета боярскому роду, такой вот именной императорский указ автоматом ставил свежеиспечённого дворянина практически вровень с обычными потомственными дворянскими семьями.

Следующий шок оказался обеспечен Энрикету, когда было объявлено о договоре между родами Тёмниковых и Рюриков и про обручение Михаила с наследницей престола. Впрочем, Энрикет справился с собой очень быстро, тем более для него всё это было донельзя удачно. Он теперь «на свету», а не прячется в Африке, как раньше. Любой недруг может его отыскать, а врагов у Энрикета было куда больше, чем хотелось… Исчезал самый мизерный шанс на какую-то гадость его семье. Особенно со стороны Карим-Бея и герцогов Бургосских. Да, ссориться с сильной семьёй, тем более боярского статуса — вещь глупая, но всегда остаётся небольшой риск нарваться на ослеплённого местью дурака. Тем более Бургосским историю с похищением невесты припоминали и четверть века спустя, чтобы хоть так уязвить слишком уж близких к королевской семье и потому излишне влиятельных герцогов. Пьесы и фельетоны по паре штук в год публиковали, с приписками: «Все совпадения случайны, все имена выдуманы». Однако даже они не рискнут самоубийством клана, так как в случае покушения на кого-то из Тёмниковых будет предъявлен ультиматум: или головы герцогов Бургосских до седьмого колена — или война с Российской империей, как обязует исполнение магической клятвы.

Наверное, поэтому совещание вышло хотя и плотное, но прошло очень легко, на позитиве. А когда оно закончилось, и все разъехались, Михаил посмотрел на часы и сказал:

— Удачно, как раз сестрёнки со школы приехали. Ну что, идём обедать?

Аня хихикнула:

— Оля, ну что ты в самом деле? Аж коленки дрожат. И ты не чужая, всех давно знаешь. Обедать всем вместе — у нас давно семейная традиция. Привыкай. А ты отныне всё, член семьи. Мелкие у нас, конечно, те ещё вредины, но и к ним ты привыкнешь.

— И ничего я не боюсь, — буркнула Оля.

Но когда Михаил приобнял её за талию, это явно придало смелости. И тут Михаил её понимал, но ничего не мог поделать. Если Маша уже взрослая, то вот станут ли ревновать младшие сёстры — заранее не угадаешь.

Пока Михаил пропадал на Полигоне, в Москве без конца шли осенние дожди, потом начало сильно подмораживать, но снега долго не было. И вдруг буквально за пару дней до возвращения, в одну ночь, пушистая пелена укутала землю. Все настолько устали от унылых ноябрьских пейзажей, что пока ещё просто наслаждались зимней погодой. В столовой было приоткрыто окно, так что с порога встречала лёгкая морозная свежесть.

И сразу же, увидев брата, к нему буквально кинулись и повисли на нём младшие сёстры:

— Ура! Приехал! Наконец-то! Ты где так пропадал?

Маша сохраняла достоинство и подошла степенно, но дальше и она не выдержала, оттеснила сестёр и крепко обняла Михаила:

— Вернулся наконец-то, — дальше она заметила Олю и радостно добавила: — Ой, и ты приехала? Здорово! Надолго, надеюсь?

— Насовсем, — ответил за неё Михаил. — Знакомьтесь, Оля Едигеева.

— Я и сама могу за себя ответить. Насовсем, поступила в Московский университет.

— Ты же у Ильи Ефимовича рисовать училась? — изумилась Маша.

— Да, и мне честно сказали: выйдет из меня ещё один ремесленник. А вот на предприятиях с руками оторвут, там маг Света одновременно с художественным и техническим образованием на вес золота. Так что всё, я студентка физмата Московского университета.

— И уже официально — моя невеста, — добавил Михаил. — Мы немного задержались, чтобы от её родителей получить добро и обручиться.

Младшие сёстры неожиданно как-то хитро переглянулись, и вдруг восторженно завизжали. А потом Яна сказала:

— Ну что, Женька, проспорила?

— Проспорила, — весело ответила Женя. — Я ставила, что Миша тебя летом к нам привезёт. И в кои-то веки я рада, что проиграла.

— Я тоже рада, — заулыбалась Оля. — Только перед этим меня спросить? Насчёт приехать.

— А какой смысл спрашивать? — рассудительно ответила Юна. — Всё равно лучше Миши ты никого не найдёшь, так что это было неизбежно.

Аня на это прыснула от смеха и сказала:

— Оля, видела бы ты себя сейчас со стороны… И ты скажи спасибо, что не стала до лета ждать, иначе эти трое взялись бы всё сами организовать. И на спор — у них бы получилось.

Михаил внезапно ощутил, как словно тяжесть свалилась с плеч. Долгая дорога на Полигон и обратно закончена. Здесь и сейчас он наконец-то дома.

Глава 18

Тайна Библиотеки

Домашние буквально насели на Михаила и Олю, остаток дня пролетел незаметно. И никаких дел: нехорошо перед сёстрами снова их бросать и уходить работать. Текучка ждала, пока Михаила не было — подождёт ещё. За исключением одного разговора… который Михаил как раз рад был бы отложить, но не мог. Потому что в любой момент история с окончательным замирением не на словах, а на деле между Тёмниковыми и Воронцовыми выйдет наружу. И даже то, что Никодим Воронцов сразу после покушения приезжал к ним в поместье не открыто, а инкогнито, всё отсрочило на пару недель — и только.

В Москву окончательно пришла зима, со второй половины дня густыми ватными тучами заволокла небо и радостно продолжила засыпать город снегом, чтобы стало понятно: до весны она больше не уйдёт. Как груды костей павших и забытых в степи животных, стояли голые скелеты парковых деревьев. Они отслужили своё время под осенний плач ветра и под шелест облетающей листвы, теперь