Ружье на динозавра - Лайон Спрэг Де Камп

пока она не умрет, можете убить ее прямо сейчас. Итак, говорю в последний раз, отпустите ее, или мы должны убить вас всех?

– Вы нас всех не убьете, – сказал он. Трудно интерпретировать кошачье выражение лица, но похоже было на легкую усмешку.

– Почему нет?

– С кем же вы тогда будете воевать?

– Вы хотите сказать, что нам нравится воевать с вами?

– Конечно. Мы вас всех тоже не убьем по этой причине. Что за жизнь, если в ней нет врага?

– Нет, мы это не так понимаем. Если нам надо поссориться с кем-то, мы можем это сделать между собой. Мы хотим, чтобы вы отпустили нашу женщину и никогда больше нам не досаждали.

Вождь поскреб мех на голове:

– Ты просишь, чтобы мы умерли от скуки. Мы можем точно так же убить тебя и женщину сейчас, а потом разгромить твою армию.

Я потихоньку перемещался в сторону от моечной, как будто не имея никакой определенной цели, но постепенно приближаясь к тому месту, где я вошел в лагерь. Адриана не отставала.

– Возможно, – сказал вождь, – мы бы могли договориться о серии поединков вместо этих рейдов.

– Что ты имеешь в виду?

– Время от времени каждая сторона выбирала бы одинаковое число лучших бойцов. Они бы могли рубиться друг с другом, пока мы бы все на них смотрели.

Я имел дело с психологией средневекового рыцаря или первобытного воина, для которого битва представляла ценность сама по себе. Нужно быть очень осторожным…

К вождю подбежал кимбрианец и что-то почирикал ему. Тот обернулся ко мне:

– Так! Нет никакой земной армии! Это все твои проделки!

Он скомандовал другим, и они наставили на нас ружья и передернули затворы.

Позади раздался какой-то звук, похожий на кашель большого зверя; затем грохот, свист и чирикающий хор кимбрианцев, которые подались к моечной.

Мы с Адрианой повернулись и увидели, что моечный домик взлетел на воздух, рассыпавшись на отдельные бревна. Горячий источник взорвался.

Кимбрианцы побежали к гейзеру, который поднялся выше тридцати метров. Они умерили свой пыл и повалили обратно, когда на головы им посыпались бревна и полилась кипящая вода. Их визги почти заглушали рев гейзера.

Я схватил Адриану за руку и потащил ее через баррикаду. Мы бежали. Я подобрал мушкеты, вручил один Адриане, забросил за спину другой, подхватил копье и побежал дальше.

Некоторые кимбрианцы увидели нас. Раздался треск мушкетных выстрелов, пули срезали веточки вокруг нас. Мы побежали быстрее, спотыкаясь о корни. Я повел Адриану кругом, по направлению к лугу, и открыл ворота в заборе.

Гейзер отвлекал кимбрианцев от организации срочной погони. К тому времени, когда они высыпали из своей деревни во всех направлениях, я отвязал двух лошадей. Я вручил поводья Адриане и велел крепко их держать.

Она приняла их с осторожностью. Лошади были так же напуганы, как и она, вращали глазами и пытались вырваться.

– Месье, пожалуйста! – взвыла она. – Я не могу их удержать.

Лошади волокли ее за собой по траве.

Я отрубал все остальные поводья. Когда я закончил, послышалось гиканье кимбрианцев. Я принял поводья у Адрианы, намотал их на руку и прижал руки к груди.

– Поставь ногу сюда и залезай, – скомандовал я.

Когда у нее получилось, я сказал:

– Держись за гриву, сжимая круп лошади ногами, пригибайся, если увидишь, что впереди ветка, и смотри не упади!

– Постараюсь. Я, знаешь, раньше никогда этого не делала.

Я запрыгнул на другую лошадь (они обе были не оседланы). Освободившиеся лошади крутились рядом. Моя норовистая лошадка успокоилась, почувствовав мой вес. Я не знал, как кимбрианцы правят, но шлепками и подергиваньем поводьев я заставил животное повернуться к остальным и пинком отправил ее прямо на них. Затем я начал колотить лошадей древком копья, пока они все не вылетели из ворот.

Наши с Адрианой лошади последовали за ними. Я потерял в толчее копье, но рук мне и так не хватало, и я мог только жалеть, что не был рожден вирунианцем, у которых их четыре.

Лошади неслись через лагерь кимбрианцев, те рассыпались и сделали несколько выстрелов. Лошади помчались быстрее, растворяясь в сумраке леса. Некоторые, споткнувшись, падали, но поднимались снова.

Вскоре лагерь было уже не видно и не слышно. Лошади разбежались и замедлились. Некоторые остановились, чтобы пощипать траву. Адриана едва виднелась вдалеке.

Когда я наконец ее догнал, я подобрал ее поводья и повел ее лошадь, направляя свою прочь от лагеря. Когда мы оказались в безопасности, она спросила:

– Что вы сделали с источником, месье?

– Когда я был мальчишкой, мой отец возил меня в Йеллоустонский парк. Они предупреждали нас не бросать мыло в гейзеры, потому что это заставляет их взрываться не по расписанию.

– Как же вы великолепны! – сказала она.

– О, Адриана! Мне просто повезло.

* * *

Завидев человеческое жилье, лошади стали упираться, и нам пришлось спешиться и вести их в поводу в Либертэ. Пассивисты буйно радовались нам, все, кроме Луи Мотты. Он подпрыгивал на табуретке и взывал к своим людям:

– Идиоты! Знаете ли вы, что сделал этот убийца? Он привел всю толпу чужеземцев к нам. Они будут жечь; они будут убивать; они полностью нас уничтожат! И вы его славите!

– А чего ты от нас ожидаешь? – спросил один пассивист.

– Арестуйте его и Херц и держите их, чтобы отдать кимбрианцам, когда они появятся. Это наша единственная надежда.

Толпа выглядела пораженной и нерешительной.

– Да неужели? – Я скинул ружье со спины. – Готовься, Адриана. Первый, кто к нам прикоснется…

– Нет-нет. Ты сгони этого несчастного с его табурета, а я управлюсь с толпой.

– Слезай, трус! – сказал я, толкая Мотту так, что он свалился.

Адриана запрыгнула на его место и начала выступление. (Если у этой великолепной женщины и был недостаток, то общий для всех женщин, а особенно для говорящих по-французски: когда они возбуждены, они визжат.) Она вопила как один из тех кровожадных персонажей Французской революции:

– Вы думаете, что сможете иметь дело с этими существами? Что они заберут пару человеческих душ и уйдут? Они явятся не за нами. Они хотят войны, сражаться, проливать кровь. В этом их наслаждение, их спорт, их идеал.

Мотта закричал:

– Это милитаристская пропаганда, от которой мы бежали с Земли! Психология доказала, что боевых инстинктов не существует!

– Вы мне не верите? – продолжала Адриана. – Спросите Жюля Эгли, были ли такие люди на Земле; он знает земную историю. У вас есть выбор, и он не в том, выдать нас или сохранить, а в том, чтобы сражаться или быть убитым… Мотта не годится для того, чтобы