Артур Кларк - Сад Рамы

– Спасибо тебе, Дерек, – сказала она.

Четыре молодые руки обняли Эпонину.

– Поздравляю вас, – тихо проговорила Элли.

4

Гамбургерную в Сентрал-Сити обслуживали исключительно биоты. Два Линкольна вели дела процветающего ресторанчика, четыре Гарсиа обслуживали желающих перекусить. Пищу готовили двое Эйнштейнов, а безупречную чистоту наводила одна-единственная Тиассо. Гамбургерная приносила большой доход ее владельцу; затрат не потребовалось никаких, только на продукты и переоборудование помещения.

Элли всегда ужинала здесь по средам, когда добровольно работала в госпитале. В тот день, когда было обнародовано заявление Мышкина, к Элли в гамбургерной присоединилась ее учительница Эпонина, избавившаяся теперь от повязки.

– Интересно, как это я никогда не встречала тебя в госпитале, а? проговорила Эпонина, приступая к жаренной по-французски картошке. – Чем ты там занимаешься?

– В основном разговариваю с больными детьми, – ответила Элли. – У четверых или пятерых весьма серьезные заболевания, а у одного малыша даже RV-41, и все они любят, когда их посещают люди. Биоты-Тиассо отлично справляются с делами и процедурами, но не способны морально поддержать больных.

– Пожалуйста, скажи мне, зачем тебе это нужно? – проговорила Эпонина, прожевав кусок гамбургера. – Ты молода, красива, здорова и можешь заниматься тысячью других вещей.

– Это не совсем так, – ответила Элли. – Вы сами знаете, что моя мать очень хорошо умеет понимать людей, и я ощущаю, что мои разговоры с детьми приносят пользу. – Она помедлила недолго. – Конечно, в обществе я держусь неловко... физически мне девятнадцать или двадцать лет, что вполне подходит для колледжа, однако у меня почти нет социального опыта. – Элли покраснела. – Одна из моих школьных подружек сказала, что юноши считают меня инопланетянкой.

Эпонина улыбнулась своей любимице. «Эх, быть бы любой инопланетянкой, но избавиться от RV-41, – подумала она. – Поверь мне, молодые люди действительно много теряют, если не обращают на тебя внимания».

Женщины закончили обед и оставили небольшой ресторанчик. Она вышли на площадь Сентрал-Сити. Посреди площади высился цилиндрический монумент, изображающий Раму. Памятник открыли в первый День Поселения. Общая высота монумента составляла два с половиной метра. На уровне глаз в цилиндре размещалась прозрачная сфера диаметром 50 сантиметров. Маленький огонек в ее центре представлял Солнце. Сечение, в котором перемещались Земля и другие планеты Солнечной системы, было плоскостью эклиптики; огоньки, тут и там рассеянные по сфере, обозначали относительное положение всех звезд в радиусе двадцати световых лет от Солнца.

Световая линия связывала Солнце и Сириус, отмечая путь, который Уэйкфилды совершили, путешествуя к Узлу и обратно. Другая тоненькая световая линия тянулась от Солнечной системы, обозначая траекторию Рамы III после того, как космический корабль принял на борт людей-колонистов на орбите Марса; заканчивалась она большим мерцающим красным огоньком, находившимся сейчас примерно на одной трети пути между Солнцем и звездой Тау Кита.

– Насколько я понимаю, идея возведения этого монумента принадлежит твоему отцу, – проговорила Эпонина, когда обе женщины остановились около небесной сферы.

– Да, – сказала Элли. – Созидательная фантазия отца всегда пробуждается, если речь заходит о физике и электронике.

Эпонина глядела на мерцающий красный огонек.

– А его не тревожит, что мы направляемся в другую сторону – не к Сириусу и не к Узлу?

Элли пожала плечами.

– Не знаю, – призналась она. – Мы нечасто разговариваем об этом... Однажды он сказал, что никто из нас не сможет понять намерения и дела внеземлян.

Эпонина оглядела площадь.

– Погляди на этих людей – все куда-то торопятся, и никто даже не пытается остановиться на этом месте. А я проверяю наше положение не реже, чем раз в неделю. – Неожиданно она сделалась очень серьезной. – С тех пор как оказалось, что я заражена RV-41, мне почему-то вдруг захотелось точно знать, где именно я нахожусь во Вселенной... Интересно, не выражает ли все это отчасти мой страх перед смертью?

После долгого молчания Эпонина обняла Элли за плечи.

– А вы не спрашивали Орла о смерти? – проговорила она.

– Нет, – тихо ответила Элли. – Мне было всего лишь четыре года, когда мы оставили Узел, и я, безусловно, не имела никакого представления о смерти.

– Была ребенком и думала как все дети... – сказала себе самой Эпонина и усмехнулась. – А о чем вы разговаривали с Орлом?

– Я не помню. Патрик рассказывал мне, что Орлу особенно нравилось смотреть, как мы играем со своими игрушками.

– Действительно? – произнесла Эпонина. – Удивительно. Судя по описанию твоей матери, я полагала, что Орел – существо чересчур серьезное, чтобы интересоваться детскими играми.

– Я отчетливо вижу его до сих пор своим умственным взором, – сказала Элли, – хотя была тогда такой маленькой. Только не могу вспомнить голос.

– А он тебе никогда не снился? – спросила Эпонина через несколько секунд.

– О да, много раз. Однажды он стоял на вершине огромного дерева и глядел на меня сверху – с облаков.

Эпонина вновь рассмеялась. И торопливо глянула на часы.

– О Боже, – проговорила она. – Я опоздала на прием. Когда ты должна быть в госпитале?

– В семь часов.

– Тогда поспешим.

Когда Эпонина явилась в кабинет доктора Тернера на обязательную проверку, проводившуюся раз в две недели, дежурная Тиассо отвела ее в лабораторию, взяла пробы мочи и крови, а потом попросила сесть. Биот объяснил Эпонине, что доктор опаздывает.

В приемной сидел темнокожий человек с проницательными глазами и дружелюбной улыбкой.

– Привет, – сказал он, когда их взгляды встретились. – Меня зовут Амаду Диаба. Я фармаколог.

Эпонина представилась и подумала, что уже видела этого человека.

– Великий день, правда? – спросил мужчина после недолгого молчания. Как здорово, что можно снять эту проклятую повязку.

Эпонина теперь вспомнила Амаду. Она видела его раз или два на встречах носителей RV-41. Эпонина слыхала, что Амаду заработал свой ретровирус при переливании крови в первые дни существования колонии. «Сколько же нас всего? – подумала Эпонина. – Девяносто три. Или девяносто четыре? Пятеро заболели через переливание крови...»

– Похоже, добрые новости всегда ходят парами, – проговорил Амаду. Заявление Мышкина обнародовали за несколько часов перед появлением ногастиков.

Эпонина вопросительно поглядела на него.

– О чем это ты?

– Ты еще не слыхала о ногастиках? – спросил Амаду с легкой усмешкой. Где же тебя носило?