Артур Кларк - Сад Рамы

Элли отвлеклась от повествования Эпонины и попыталась представить себе, как было здорово в этом спасательном полете. Бенита вручную вела свой космический корабль, не связываясь с центрами управления на Земле, рисковала своей жизнью ради спасения остальных. Можно ли предложить большую жертву своим собратьям по вере?

И пока она думала о самопожертвовании Гарсиа, перед умственным взором Элли возникла ее мать: различные облики Николь быстро следовали один за другим. Сперва Элли увидела мать в мантии судьи – перед сенатом. Вот Николь на ночь растирает шею ее отцу; вот терпеливо учит Бенджи читать; вот едет с Патриком на велосипеде, чтобы сыграть в теннис в парке; вот говорит Линку, что приготовить на обед. В последней сценке Элли увидела Николь сидящей возле себя на кровати и отвечающей на ее вопросы о жизни и любви. «Моя героиня – это моя мать, – вдруг поняла Элли. – И она проявляла такое же самопожертвование, как и Бенита Гарсиа».

– ...представьте теперь, если сумеете, молодую мексиканскую девушку шестнадцати лет, вернувшуюся домой на каникулы из школы... вот она медленно поднимается по крутым ступеням пирамиды Волшебника в Ушмале. Теплым весенним утром игуаны играют среди камней и в руинах...

Эпонина кивнула Элли. Время было читать стихотворение. Девушка встала с места и продекламировала:

Старуха-ящерка, прошли перед тобойВсе слезы наши, радости,Мечтания, что наполняли сердце,И страшные желанья.Зачем, зачем все неизменно?И разве не сидела индеанка, мать матери моей,На этих же ступеняхВ века иные, и в другом убранстве,И признавалась пред тобой в страстях,Которых не должна, не может разделять?

По ночам я гляжу на звезды,Среди них себя замечаю.Сердце парит к высотам,Взмывает над пирамидой,Мчит ко всему, что будет.Да, Бенита, отвечает мне игуана,Говорила я твоей бабке:Сны, что снились, мечты, что мечтались,Все в одной тебе воплотились.

Когда Элли закончила чтение, щеки ее поблескивали от безмолвных слез. Должно быть, и преподавательница ее, и другие студенты решили, что так глубоко растрогали девушку стихотворение и жизнь Бениты Гарсиа. Откуда им было знать, что Элли только что пережила эмоциональное прозрение, обнаружив истинную глубину своей любви и уважения к матери.

До школьной постановки оставалась последняя неделя репетиций. Эпонина выбрала старую пьесу «В ожидании Годо», написанную нобелевским лауреатом Сэмюэлом Беккетом в XX веке, потому что ее тема весьма подходила к жизни Нового Эдема. Двух основных героев, одетых в сплошные лохмотья, играли Элли Уэйкфилд и Педро Мартинес, симпатичный девятнадцатилетний парень, в последние месяцы перед запуском включенный в контингент колонии из числа «обеспокоенной» молодежи.

Без помощи Кавабатов Эпонина не смогла бы поставить пьесы. Биоты спроектировали и соорудили декорации и костюмы, они контролировали освещение, даже проводили репетиции, когда она сама не могла присутствовать. Школа располагала четырьмя Кавабатами, и в течение шести недель, непосредственно предшествовавших постановке, трое из них находились в распоряжении Эпонины.

– Хорошая работа, – проговорила Эпонина, приближаясь по сцене к студентам. – Пожалуй, на сегодня хватит.

– Мисс Уэйкфилд, – произнес Кавабата номер 052, – в трех местах ваши слова не точно соответствовали тексту. Начиная со слов...

– Скажешь ей завтра, – перебила Эпонина, вежливо отсылая биота. – Тогда Элли лучше воспримет советы. – И она обратилась к своей небольшой труппе: – Вопросы есть?

– Я знаю, что это уже не впервые, мисс Эпонина, – раздался неуверенный голос Педро Мартинеса, – но мне бы хотелось вновь поговорить об этом... Вы сказали нам, что Годо – не личность, что он (или оно) на самом деле концепция или фантазия... что мы просто чего-то ждем... Я прошу прощения, но мне трудно понять, чего же...

– Вся пьеса целиком представляет собой комментарий на тему абсурдности жизни, – ответила Эпонина, помедлив несколько секунд. – Мы смеемся, узнавая себя в этих героях, мы слышим от них собственные слова и речи. Беккет сумел уловить тоску человеческого духа. Годо все исправит... кем бы он ни был. Он преобразует наши жизни и сделает нас счастливыми.

– Выходит, Годо – все-таки Бог? – спросил Педро.

– Возможно, – продолжила Эпонина. – Бог... или даже наши старшие братья по разуму, построившие Раму и Узел, где побывала Элли со своей семьей. Любая сила, власть или существо, способные избавить мир от всех бед, может стать Годо. Вот поэтому пьеса и является универсальной.

– Педро, – потребовал голос из глубины небольшого зала, – ты уже закончил?

– Еще минутку, Марико, – ответил молодой человек. – У нас интересный разговор. Ты не хочешь присоединиться к нам?

Девушка-японка осталась в дверях.

– Не собираюсь, – резко сказала она. – Пошли.

Эпонина отпустила свою труппу, и Педро соскочил со сцены. Элли подошла к учительнице, когда молодой человек поспешил к двери.

– Почему он позволяет ей такие поступки? – громко удивилась Элли.

– Не спрашивай меня, – проговорила Эпонина, пожав плечами. – В вопросах личных взаимоотношений я не эксперт.

«Беда с этой Кобаяси, – подумала Эпонина, вспоминая, как Марико смотрела на них с Элли... словно на насекомых. – Мужчины иногда настолько глупы».

– Эпонина, – спросила Элли, – ты не будешь возражать, если мои родители придут на генеральную репетицию? Мой отец всегда любил пьесы Беккета и...

– Я рада видеть твоих родителей в любое время, к тому же мне нужно поблагодарить их...

– Мисс Эпонина, – обратился к ней мужской голос из глубин комнаты. Это был Дерек Брюер, один из студентов Эпонины, в школьном возрасте влюбившийся в нее. Он сделал несколько шагов к ней и затем выкрикнул снова: – Вы слыхали новость?

Эпонина качнула головой. Дерек был явно взволнован.

– Судья Мышкин объявил ношение нарукавных повязок антиконституционным!

Эпонина несколько секунд впитывала информацию. К этому времени Дерек уже оказался рядом с ней, радуясь, что принес добрую весть.

– А ты... не напутал? – спросила она.

– Мы только что услышали об этом по радио.

Эпонина потянулась к ненавистной красной повязке. Глянув на Дерека и Элли, быстрым движением сорвала полоску с руки и отбросила в сторону. Эпонина проводила тряпку взглядом, и глаза ее наполнились слезами.

– Спасибо тебе, Дерек, – сказала она.

Четыре молодые руки обняли Эпонину.

– Поздравляю вас, – тихо проговорила Элли.