Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

— Коровников «правил» ему коленный сустав, поврежденный некогда в горах, потом выхаживал после автомобильной аварии, той самой, в которой погибла Афанасьева...

Условились о двух ежедневных сеансах — утром и вечером, перед сном. Ну а сколько процесс займет календарно, сказать пока трудно. Там видно будет!

— Только вот что, Павел Филиппович... Если ваш товарищ такой же серьезный пациент, на три сеанса в день меня не хватит. — И Коровников смущенно пояснил: — Мне после каждого еще ж восстановиться требуется.

В эту субботу Лиза работала, и они вдвоем отправились смотреть Москву — оказалось, что Коровников в столице никогда не бывал. В воскресенье роль гида взяла Лиза. Шишков заехал за Бариновым ближе к обеду.

Они снова гуляли по безлюдным дорожкам старого парка, который словно располагал к доверительным беседам.

— Укорот, пожалуй, получили мы все, — задумчиво сказал Банник, завершая краткий рассказ о вчерашнем визите. — Пока финансовый. На будущий год сняли двадцать процентов, на восемьдесят девятый — тридцать три. А когда финансы поют романсы — начинают трещать чубы и лететь головы. Истина непреложная. Вот Захаров и форсирует события.

— И насколько серьезно сокращение ассигнований скажется на нашей с тобой работе?

— Боюсь, это только начало куда как большего... Понимаешь, спутник, что для меня новосибирцы под БГБ-8 проектировали, задвинули. Собственно, проектные работы практически закончены, в Красноярске начали монтаж двух экземпляров уже в железе. В девяностом планировался запуск. А на прошлой неделе приехал Балабанов, говорит, со стапелей оттащили в угол, накрыли какой-то холстиной... Если уж на оборонку, на космос денег не стало хватать, на науку...

— Значит, надо играть на опережение. Необходим прорыв, Николай Осипович. Теория и практика мелких шажков, как и маленьких дел отныне не для нас. Разделим сферы: ты остаешься на теории, я беру на себя практику. Точнее — прикладное применение тех явлений, которые пока мы не только не можем объяснить, но даже понять. В конце концов, используют люди силу тяготения, не представляя, что такое гравитация!

— И снова боюсь, не получится заняться практикой. Во-первых, дефицит объектов.

— А Иван? А семейка Пеструхиных из Саратова?

— Пеструхины пока вещь в себе. А Иван... Помнится, Шахрезада очередной рассказ частенько заканчивала словами: «И это всё о том человеке». Думаю, в нашем случае, к сожалению, можно сказать то же самое. Дурака Долгополова он понял слишком буквально, испугался всерьез. А в состоянии аффекта и коттедж снесешь, и вышку повалишь, и человека по стенке размажешь. Потом, когда понял, что натворил, испугался еще больше. И нынче сидит парень на корточках сутками в уголке палаты, развесив сопли, никого близко не подпускает — верещит как заяц. Под себя ходит.

— Сам видел или от Захарова узнал?

— От него.

Нда-а, жалко парня. Очень жалко. И помочь-то нечем. Еще одна жертва.

Что-то слишком много несчастных случаев вокруг. И смертей... Случайность? Закономерность? Следствие?.. Очень не хотелось бы думать, что — последнее.

А работать-то надо.

Лыко-мочало, начинай сначала... Методы только менять придется. В этот заход, похоже, собрали пену, потому как кто из серьезных людей откликнется на газетную публикацию с отчетливым желтым привкусом? Например, Афанасьева написала бы в «Труд» письмо с просьбой о помощи? А Олег? Не говоря уже о Баннике...

«Дорогая редакция! У меня на чердаке который год раздается внутренний стук пополам с треском, а также протяжный свист с переливами. Сообщите, как ученые объясняют такое явление?»... Вот и вытянули опять пустышку.

Но Мария Запевалова-Семенихина, скорее всего, написала бы. А Платон Сивохо написал определенно.

— Хорошо, давай тогда говорить по-простому, ну, вроде как мычать или квакать. Что во-вторых?

— Во-вторых, прямо по древней частушке из нашего детства: «Наш товарищ Берия вышел из доверия, и товарищ Маленков надавал ему пинков»... Но тут начинают работать нюансы — Баринов из доверия вышел, Долгополов доверия не оправдал, а Банник доверием злоупотребил. Посему и оргвыводы последуют разные. К тебе, например, приставят комиссара, будешь работать под плотным контролем.

— А ты?

— Так ведь я лишь злоупотребил, а ты — вышел. Улавливаешь разницу?

— А не соглашусь?

— А оно тебе надо?.. Ты тут про теорию и практику распространялся, эффект Афанасьевой-Банника вспомнил... Ладно, отступлю от правил: скажу не то, что знаю, а то, что нутром чую. Нам с тобой надо время выиграть, ибо грядут большие перемены.

— «Запирайте етажи, нынче будут грабежи»?

— Что-то вроде.

— Это тебе вчера сказали?

— Намекнули. Да и вообще, в воздухе носится... Словом, так: работай в институте по утвержденной тематике, а на стороне примемся партизанить — ты да я. Пока я на больничном, но скоро переведут в инвалиды. Официальную должность уже вряд ли получу, разве что синекуру — советника по науке в каком-нибудь занюханном НИИ. Может даже, в своем родном... И не будем тянуть кота за хвост. Как говорится, раньше сядешь — раньше выйдешь.

— Ага. Но справедливо и обратное: раньше выйдешь — раньше сядешь.

Банник ничего не ответил, остановился посреди аллейки, отдыхая, переводя дух. Эмоциональный разговор, да на ходу требовал слишком много сил.

Баринов выждал с полминуты, тактично поглядывая по сторонам. Ну что ж, подходящий момент, лыко будет в строку.

— Кстати, тут в Москве объявился мой старинный знакомый, травник-целитель. Экстрасенс в некотором роде. Пока подштопывает меня, а в конце недели готовься и ты.

— Что за блажь? Только знахарей мне не хватало!

— Ваше мнение, уважаемый Николай Осипович, никто не спрашивает. Так что, извини — подвинься. Сам признал, твое дело нынче такое: прочирикал — и в стойло... Я же сказал — готовься!

4

Коровников ткнул пальцем в круглый шрам под правым соском.

— Пчелка укусила? — Не дожидаясь ответа, развернул Банника спиной. — Ага, а здесь, значит, она вышла, это хорошо... Так и запишем: иных особых примет не имеет.

Он отступил на шаг, прищурясь, внимательно оглядел Банника с головы до ног.

— Теперь, Николай Осипович, ложитесь. Будем анализировать вас по частям.

Баринов и Шишков расположились в эркере, там, где указал Коровников, и мало что видели из-за спины знахаря, колдуна-целителя-травника.

Коровников склонился над пациентом. Его руки, казалось, хаотично, без видимой системы, но явно подчиняясь какому-то неведомому порядку, без суеты и спешки бродили по телу лежащего, то ненадолго задерживались на какой-либо области, то снова начинали двигаться дальше, то возвращались назад... Вот он отрывисто приказал пациенту поднять правую, потом левую руку, согнуть, потом выпрямить ноги в коленях. Затем заставил повернуться на правый, на левый бок, лечь на живот...

Все происходило точь-в-точь, как насколько дней назад,