Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

сделав знак подождать, по-свойски, даже не скинув куртки, поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Вернулся минут через двадцать.

— Николай Осипович спит, — сказал он вполголоса. — Меня заверили, что страшного ничего: переутомился, перенервничал — бывает... Вас куда отвезти, домой?

— Да, пожалуй, — подумав, ответил Баринов. — А ты как?

— Такое дело, Павел Филиппович... Я тут прикинул, обстановка складывается не слишком острая, а при Николае Осиповиче я сейчас нужнее. — Он вопросительно посмотрел на Баринова, дождался ответного кивка и с облегчением выдохнул. — А вы, если что, постоять за себя сможете. И очень даже успешно... А я тогда заскочу на минутку до дома, до хаты — и назад.

Потом, уже в машине, он сочувственно покосился на Баринова:

— Отдохните, Павел Филиппович, хорошенько. Не хватает, чтобы и вы в больничку загремели. А завтра в обед я за вами снова заеду.

Несмотря на предписанный постельный режим, Банник сидел в холле, примыкающим к палате, под развесистым олеандром — при очках, авторучке и куче каких-то бумаг, разбросанных по журнальному столику.

— Э-ге-ге, битому-то неймется! — Баринов пожал руку, ощутил почти такой же крепости ответ, и от сердца несколько отлегло. Действительно, серьезного, видимо ничего нет.

— Ну, садись, коль пришел! — Банник собрал бумаги в аккуратную стопку, сунул в кейс у ножки стола. — Извини, угостить нечем, порядки нынче ввели драконовские.

— Обойдусь. Ты-то сам как? Жив-здоров?

— Да, в общем, слегка жив, чуть здоров. Почти в норме, — отмахнулся Банник. — По крайней мере, лучше, чем твой Иван. Все же забрали его у тебя, так?

— Ты мне вот что объясни, зачем он так спешно им понадобился? Он же сам ничего объяснить не в состоянии — ноль, пешка! Все равно, что расспрашивать арифмометр, как тому удается два умножать на два!

В холле появился Шишков. Он подошел, сел в кресло рядом. Банник мельком глянул на него и снова повернулся к Баринову.

— Тут многие завязаны, и у каждого свой интерес. Захаров, например, хочет показать товар лицом, подтвердить те огромные денежки, которые на него тратятся, и под шумок урвать еще... Думаю, поначалу выяснит для себя, на что способен Иван, потом устроит шоу для заинтересованных лиц.

— Думаешь, или знаешь?

— Думаю, что знаю.

— Но он бы мог поговорить со мной, с тобой, объяснить ситуацию...

— И ты бы согласился? — Банник насмешливо прищурился. — А вот вторая, сопутствующая цель — указать надлежащее место зарвавшимся «яйцеголовым», уж больно много стали мнить о себе последнее время.

— Ну, хорошо. Положим, сломает он Ивана, подчинит целиком и полностью. Что, кстати, нетрудно. А потом? Он же неглупый человек, должен понимать, что нельзя строить политику, опираясь на единичный случай. Иван уникален, второго такого нет!

— А что мешает отловить по Союзу еще десяток таких Иванов? — вступил в разговор Шишков. — Возможностей у Захарова гораздо больше, чем у вас, Павел Филиппович. Кого-то заберет себе, кого-то отдаст вам — для детальных исследований. Поддержать, так сказать, фундаментальную науку.

Да-а, и ведь крыть-то нечем... Логично и непротиворечиво.

— Что ж, нечто в этом роде я и ожидал с самого начала. — Баринов посмотрел на собеседников. Разговор серьезный и принципиальный — не только для него, но и, пожалуй, для них. — Так что получается, ребята, сливаем воду? Переквалифицируемся в управдомы?

Банник пытливо посмотрел на него.

— Один раз ты уже отказался войти в обойму. И — очутился в Киргизии.

— Хочешь сказать, что теперь зашлют на Колыму?

— Возможности у Захарова действительно большие. — Банник задумчиво простучал пальцами по столешнице какой-то бравурный марш и решительно поднялся из кресла. — Давай-ка, мил друг, пройдем в палату.

Он пропустил вперед Баринова, плотно прикрыл дверь. Баринов огляделся и присвистнул.

— Да у тебя в футбол играть можно.

Огромная комната, даже, пожалуй, зал, высокой сводчатой аркой делилась на две части — жилую и спортивную. Два панорамных окна в глубине, обширный эркер при входе. По ту сторону арки располагался альков с двуспальной кроватью, шкаф, письменный стол. А здесь, сразу за порогом — шведская стенка, велотренажер, беговая дорожка...

— А Шишков?

— Он там «на атасе» побудет, — отмахнулся Банник. — Ты думал, почему левитировали обязательно используя какой-либо предмет в качестве опоры — ковер, ступу, метлу?.. А я теперь знаю. Иначе пятки поджаришь, или просто-напросто что-нибудь себе отхватишь. Или ползадницы, или чего серьезнее.

Стоя посреди палаты, Баринов демонстративно оглядел далекий потолок.

— Приспичит левитировать — привяжи себя за ногу к кровати. А то, как бы башку не разбить.

Не обращая внимания на выпад, Банник прошел в угол за велотренажер, отодвинул ширму, поманил Баринова.

— Смотри. Обыкновенные электронные медицинские весы, так? Теперь гляди сюда, — он ткнул пальцем в серый экранчик и стал на площадку, прикрытую выступающим куском фанеры. — Сколько?

— Ну, восемьдесят шесть шестьдесят три... И что?

Банник, глядя прямо перед собой, заметно напрягся, даже пальцы свел в кулаки. А цифры на экранчике побежали — восемьдесят... семьдесят... пятьдесят... И замерли — тридцать три двадцать пять...

Банник шумно выдохнул, расслабился, повернул голову к Баринову, улыбнулся:

— Ну, как?.. Прогрессирую, однако, утром догнал только до сорока пяти килограммов.

Н-да-а, времени в санатории Николай Осипович не терял... А Ваньку валял — «я-де на больничном»! Может, с дальним прицелом... А какой у него может быть прицел — тоже интересный вопрос.

— Ладно, все понятно. Слазь.

— Сейчас, нагрузку сниму. А то фанерка улетит к чертовой матери, она у меня вместо ковра-самолета. — Цифры побежали назад — сорок... пятьдесят... семьдесят... восемьдесят шесть шестьдесят три...

Банник сошел с площадки весов, победно хлопнул Баринова по плечу.

— Вот так-то, коллега!

Баринов вспомнил, как недавно демонстрировал Баннику свое умение метать «шаровые молнии», усмехнулся про себя.

— Отвечу твоими же словами — лихо, очень лихо. Впечатляет. Значит, ты уже освоил... ну-у... скажем, захват предметов и их перемещение. На фанерку снизу давишь?

— Ага. Весь фокус — как можно четче представить сам предмет и направление воздействия на него. Ну и, конечно, регулировать силу воздействия.

— Что-то мы с тобой, Николай Осипович, стали смахивать на фокусников в отставке. Собираются пенсионеры и начинают друг перед дружкой выпендриваться.

— Ну и, кто — кого? — заинтересованно спросил Банник, проигнорировав достаточно прозрачный намек. — У тебя, что ли, еще что-то в запасе, а? Показывай, не менжуйся!

Он с нескрываемым любопытством посмотрел на Баринова.

— Нет у меня ничего, — устало сказал Баринов и покачал головой. — И такое чувство: было бы — ни за