Журнал «Если» - «Если», 2012 № 03

Джорджиана сделала паузу и заявила:

— И в один прекрасный день мои программы заговорили со мной.

— Насколько я знаком с состоянием дел на сегодняшний день, никто еще не смог создать настоящий искусственный интеллект, он же ИИ, он же ИскИн, — проговорил я осторожно. — Некоторые утверждают, что это вообще невозможно. То, что я видел, опережает современный рынок софтвера лет на пятьдесят.

— Точнее, на сотню, — доверительно сказала Джорджиана.

Ее лицо омрачилось.

— Вы сознаете, что с ними будет, если откроется факт их существования? — сказала она, и в голосе ее звучал страх.

Я поставил стакан на стол, протянул руку и коснулся ее руки.

— Вы тревожитесь за них, — произнес я сочувственно.

Джорджиана кивнула, вытерла глаза и отпила вина.

— Много ли вам известно о болезни, которой заражены Брока и я? — спросила она.

Я покачал головой.

— Она хранит нас от большинства других болезней. Она дает нам долгую жизнь. Но она также делает нас стерильными. У меня не может быть детей.

— Но у вас есть ваши ИскИны, — утешил я, чувствуя, что нужный мне последний кусочек мозаики аккуратно встал на свое место.

— Я не могу позволить, чтобы с ними что-то случилось. В них воплотились плоды моих усилий за два столетия. Они все, что у меня осталось от родителей и братьев, — говорила Джорджиана с несчастным видом. — Если они смогут повзрослеть и научиться защищать себя, тогда их можно будет представить внешнему миру. Но они такие невинные, такие наивные. И только я могу их защитить. Если сейчас выпустить их в большой мир, их выловят, станут использовать неизвестно в каких целях и, в конечном счете, погубят.

Она посмотрела на меня.

— Мне нужна ваша помощь. Им нужна ваша помощь, — это была уже почти мольба.

Я задумался на несколько мгновений. Вот еще один человек, которому нужна моя помощь. А мне еще надо меньше чем за неделю выиграть выборы. И у меня на руках козырь в виде трех жизнерадостных ИскИнов-чумбалонов, которые помогут эти выборы выиграть без проблем!

Но в этом случае чем я стану отличаться от мэра и его «мертвых душ»?

Я взглянул на Джорджиану и припомнил собственную маму, как она беспокоилась за меня, когда я выиграл свои первые выборы, потом следующие. Как она опасалась, что я покачусь по той же наклонной дорожке, что и многие мои друзья по бизнесу, и когда-нибудь явлюсь домой в прекрасном костюме и с пластиковой улыбкой, но абсолютно пустой внутри.

Я отпил глоток бурбона, извлек кости и метнул. «Глаза змеи» — двойка.

Я сгреб кости, забросил в карман и поднял глаза на Джорджиану.

— Думаю, мы сумеем найти решение, — сказал я.

В воздухе кружил легкий снежок, когда Брока высадил меня неподалеку от избирательного участка южной стороны. Джеремия стоял у его дверей в компании мускулистого амбала в куртке с капюшоном и с бэджем «Официальный наблюдатель».

«Наблюдатель» заметил меня, состроил гримасу, потер руки и решительно двинулся в мою сторону. Я вдруг задался мыслью: выглядят ли интерьеры тюрьмы округа Кука[22] так же, как двадцать лет назад, и приготовился к неизбежному.

Однако Джеремия успел схватить мужчину за рукав и отрицательно помотал головой. Он сам подошел ко мне и приобнял за плечи.

— Рад тебя видеть, — сообщил он. Он глянул на часы, затем на длинную очередь явившихся на голосование и переминающихся с ноги на ногу в ожидании, когда участок откроют, потом снова на меня.

— Еще не поздно, — доверительно произнес он. — Ты хочешь мне что-то сообщить? Хочешь, чтобы я сделал один телефонный звонок?

Я покачал головой.

— Во всех других местах участки для голосования уже открыты, — напомнил я.

Джеремия ухмыльнулся.

— О, но ведь это же особый электорат и особенный участок, — пояснил он гладко. Махнул рукой «наблюдателю», и тот открыл дверь. Голосующие резво зашаркали внутрь участка.

А секундой позже первый из них выскочил оттуда как ошпаренный. Он распахнул двери, перехватил взгляд Джеремии и ткнул себя в грудь, указывая на пустое место на своей куртке. Развел руками, пожал плечами и подошел к нам.

— Я пытался, босс, честно, — сказал он Джеремии. — Я использовал эту специальную карточку, которую вы мне дали, но машина ее не приняла. Заявила, что носитель этого идентификатора мертв, и я не имею права за него голосовать. Она даже не выдала мне стикера участника голосования.

Джеремия ругнулся и посмотрел на дверь. Из нее выплескивался ровный поток покидающего участок электората, и ни у кого на груди не было стикера.

Джеремия повернулся ко мне.

— Твоя работа?!

Я только руками развел.

— Как бы я мог это сделать? Это твои люди, твои голоса и твои машины. Я к этому отношения не имею. Может, что-то засбоило, и система вдруг стала работать так, как она, собственно, и должна работать? — предположил я.

Я приблизил голову к его голове и сказал тихим голосом, чтобы только он мог расслышать:

— Возможно, тебе нужно объяснить мэру положение вещей.

Тут зазвонил телефон Джеремии. Он посмотрел на номер и побледнел. Бросил на меня испепеляющий взгляд и поспешил прочь. Я развернулся и направился к машине.

Внутри меня дожидались Брока и Джорджиана. Я кивнул в ответ на их взгляды, и Брока постучал по перегородке, отделявшей салон от места водителя. Тот завел мотор, и мы направились к району, где находилась штаб-квартира президентской кампании.

— Ну что, мертвецы голосовали? — поинтересовался Брока.

— Сегодня они покоились в мире, — ответил я. — Мы с ИскИнами заключили сделку. Они ведь, в сущности, являются базами данных, поэтому им ничего не стоило отсечь все мертвые души.

— А что с людьми, которые обычно не голосуют? Сделали ли ИскИны так, что они проголосовали за вашего президента? — сухо спросила Джорджиана.

— Все эти люди сидят дома и наблюдают за результатами голосования по видео. Они не голосовали прежде, они не голосовали и сегодня.

— Ты хочешь сказать, что в Чикаго прошли на самом деле честные выборы?! — воскликнул Брока и заржал. — Ну, ты даешь! Ты же поставил на уши весь политический бомонд этого города. Они ведь теперь не будут знать, как жить дальше!

— Не торопись с выводами. Выборы закончатся только поздно вечером, — напомнил я ему и повернулся к Джорджиане: — И мне надо кое-что вам сказать.

— Но мы ведь так и предсказывали, — перебил меня знакомый женский голос, донесшийся из динамика в дверце.

— Меня смущает интервал погрешности, — возразил мужской голос, тенор, из динамика на потолке. — Я чувствовал бы себя более уверенно, если бы мы использовали голоса тех, кто обычно не голосует.