Юрий Нестеренко - Приговор

кое-кто, сохранивший под своим командованием собственных дружинников,

все же провел их сразу за собой, бранью и угрозами вынудив других

благородных господ ждать своей очереди). Остальные сгрудились на

северном берегу, тупо глядя на вспененную воду и плывущие обломки.

Левирт вновь взял инициативу в свои руки, громким голосом назначив

оставшимся командира и велев ему вести людей вдоль берега, пока не

отыщется возможность для переправы; конечной целью был назван все тот же

Лемьеж.

Мне, конечно, в первые же минуты пришлось представиться и

представить Эвелину — и, видя перед собой такое количество грифонских

дворян, я, признаюсь, делал это не без страха. Но, к счастью, никто из

них не знал Гринардов настолько хорошо, чтобы опровергнуть нашу легенду,

да и навязываться с разговорами они не стали. Шок и горечь поражения,

помноженные на усталость от продолжавшегося всю ночь бегства, не

располагали к светским беседам. Так что, воздав дань обязательной

вежливости, я смог с облегчением отъехать чуть в сторону, спешиться

(можешь дать отдых коню — дай его) и, пока тянулась возня с переправой,

перемолвиться с Эвьет.

Девочка пребывала в скверном расположении духа и даже не пыталась

это скрывать. Конечно, такая реакция на последние известия идеально

соответствовала легенде — но я видел, что Эвьет не играет, а в самом

деле расстроена. Я подумал, что это из-за допущенной ею ошибки, чуть

было не обернувшейся для нас непредсказуемыми последствиями. Впрочем,

если бы эти последствия и возникли, то лишь по моей вине.

— Ничего страшного, — постарался подбодрить я ее, — ну, перепутала

герб, с кем не бывает. Я, например, этих гербов вообще не знаю. Главное,

что ты не закричала: "Бейте их, это грифонцы!"

— Я ничего не перепутала, — угрюмо возразила Эвьет. — Я сразу

узнала герб Левиртов. Их сюзерен — Йорлинг. Между прочим, Левирты — один

из самых старых баронских родов.

— Ну, значит, он переметнулся к Лангедаргу, только и всего, — пожал

плечами я.

— Вот это-то и гнусно. Ладно какой-то Гюнтер, но Левирт…

— Реальности войны вообще очень далеки от героических баллад, как

ты уже могла убедиться. Так это из-за Левирта у тебя такой мрачный вид?

— Не только. Эта операция с заманиванием грифонцев в ловушку… ее

ведь спланировал сам Ришард?

— Во всяком случае, он дал на нее санкцию. Столь масштабные

операции не проводятся без ведома главнокомандующего. А что тебя

смущает? Ведь она закончилась успехом.

— Да, но они бросили без защиты Комплен и другие поселения на пути

грифонцев!

— Иначе те бы не клюнули.

— Могли хотя бы предупредить людей, чтобы те уходили, а не пытались

обороняться! Хотя… ты прав, конечно, тогда бы грифонцы сразу

заподозрили неладное. Ведь они думали, что их поход — полная

неожиданность…

— Вероятно, парень, которого мы видели на реке и на дереве, хотел

доставить сведения как раз об этом походе. Он не знал, что его, как и

других львиных агентов, просто подставили, и что его стойкость под

пытками никому не нужна, а нужно, наоборот, чтобы он подтвердил

грифонцам отсутствие обороны на севере… К счастью для твоего сюзерена,

другие агенты оказались менее стойкими.

— Как думаешь, кому-нибудь из них сохранили жизнь?

— Нет, конечно. В лучшем случае им позволили быстро умереть после

того, как они признались. В худшем и куда более вероятном — пытали до

смерти, дабы удостовериться, что они действительно сказали все, что

знали.

Эвьет долго молчала, глядя в одну точку.

— Ну ладно, — сказала она, наконец, — лазутчики — те же солдаты.

Они знали, на что шли, нанимаясь на эту работу. Но компленцы и другие…

это же просто мирные жители! Верно служившие своему сеньору и

рассчитывавшие на его защиту…

— Зато в результате была разбита грифонская армия, — усмехнулся я.

— Разве тебя это не радует?

— Сколько человек было в этой армии?

— Если верить Левирту, порядка семи тысяч.

— А сколько человек погибло в Комплене и других поселениях,

оказавшихся у них на пути?

— В сумме, наверное, столько же. Может даже, чуть больше.

— И это ты называешь успешной операцией?!

— Нет, Эвьет. Это называют успешной операцией герцог Йорлинг и его

генералы.

— Идиотизм!

— Поздравляю, баронесса — вы начинаете постигать суть войны.

— Это не смешно! — буркнула Эвелина.

— А я и не смеюсь. Если угодно, я даже поясню тебе их логику. Они

считают, что жизнь солдата, а уж в особенности рыцаря, стоит больше, чем

жизнь крестьянина или ремесленника. Хотя крестьяне кормят всю страну,

ремесленники создают необходимые людям вещи, а рыцарь только и умеет,

что убивать. Ну или командовать убийцами, что, в общем, то же самое.

— И к этому причастен мой сеньор… тот самый, к кому мы

направляемся за помощью.

— Ну… — протянул я, — тут другой случай, никакая военная

надобность не требует бросить тебя на произвол судьбы. И потом, ты

все-таки баронесса, а не простолюдинка…

— Дольф, — она горько и совсем по-взрослому посмотрела на меня, -

ты ведь сам не веришь в то, что говоришь.

Я смущенно хмыкнул, вынужденный признать ее правоту, но тут же

возразил:

— В любом случае, попытаться стоит. Мы от этого ничего не теряем.

— Да, пожалуй. Но и спешить в Нуаррот нам незачем.

Что ж — именно этого я и ожидал.

— Значит, Лемьеж?

— Значит, Лемьеж. Если не представится хорошая возможность по

дороге. Ты прав, Дольф — я не могу позволить себе рисковать зря, потому

что Контрени — не главная цель. План должен быть безупречным.

Левирт, очевидно, натерпелся такого страха в долине, что все время

гнал отряд на пределе возможностей. Люди засыпали в седлах, у лошадей

выступала кровавая пена из ноздрей; видя, что животные вот-вот начнут

падать, Левирт объявлял краткий отдых — и затем скачка возобновлялась.

Восемь лошадей все же не выдержали этого темпа; какие-то из них пали,

другие просто безнадежно отстали, но Левирт распорядился никого не

ждать: оставшимся без коня предстояло добираться до Лемьежа

самостоятельно. Верный, несмотря даже на не до конца еще заживший

собачий укус, держался молодцом — но, будь я один, я бы непременно

воспользовался ситуацией, чтобы отстать от отряда и повернуть в