Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

в восемь. Кстати, руками палачей твоего ведомства. А то, что выучило... Ты напрягись и попытайся представить: исчезли в одночасье все вузы в стране — от МГУ, «Бауманки» и «Плешки» до пединститутов Южно-Сахалинска и Краснодара, политехов Свердловска и Воронежа. И кто тогда будет учить и лечить, писать книги, строить города и железные дороги, искать нефть, уран и золото? А кто будет конструировать ракеты и делать атомные бомбы?.. И на поклон к варягам не пойдешь — «Земля наша велика и обильна, только жрать в ней опять стало нечего!»... Помолчи минутку! И еще раз напрягись, только не лопни с натуги, и попытайся понять простую истину: нормальному государству жизненно необходимо иметь как можно больше образованных граждан, только тогда оно по-настоящему сильно, могуче и непобедимо. И не я должен в ножки государству кланяться, что меня-де выучили, а государство должно меня, высококвалифицированного специалиста, беречь, уважать и холить, и создавать самые благоприятные условия для жизни и работы. Ты же, Шишок, вроде на биолога учился, должен знать, что у человека девяносто процентов кровотока идет на обслуживание мозга, а не рук-ног и желудка с кишечником...

Шишков с десяток шагов шел молча, только сердито сопел, но потом выдал, от переизбытка чувств даже перейдя на «ты»:

— А ты, Баринов, оказывается, и в самом деле диссидент! Оголтелый причем, и поэтому особенно опасный!

— Если хочешь, я тебе еще одну мыслишку подкину, поразмышляй на досуге. — Баринов рассмеялся. — Диссидент — в буквальном переводе «инакомыслящий». Так вот, в свое время такими оголтелыми диссидентами были декабристы, Герцен с Огаревым, Маркс с Энгельсом, а также Ульянов-Ленин со товарищи... Улавливаешь, нет? По твоей логике, тогдашние правители должны были их, не раздумывая, к стенке ставить. Или в тюряге гнобить — без права на переписку. Для своей же собственной безопасности, ради своих жизненных интересов.

3

Из-за елки у входа им махнул давешний охранник с автоматом — быстрее, мол, поторопитесь! А когда они, прибавив шаг, оказались рядом, сказал вполголоса и слегка по-свойски:

— Заждались вас, однако. Тут начальство прибыло, пыль столбом.

В большой комнате пункта управления неожиданно оказалось тесно. Все незнакомые, и вроде бы все при деле. Один у двери, словно постовой. Парочка расположилась рядом с Леонидом перед телевизорами. Еще двое, раздобыв где-то длинный стол, перебирали на нем какие-то бумаги, А за главным столом над картой-схемой сидел Захаров.

Баринов прошел прямо к нему.

— День добрый, Юрий Егорович! Быстро среагировали.

— Здравствуй, Павел Филиппович! Садись, подожди пока. — Он снова уткнулся в карту-схему и вдруг громко спросил, не отрываясь: — Где Арзыбов?

— Здесь, товарищ генерал! — отозвался тот из соседней комнаты и через секунду появился на пороге.

А Баринов про себя присвистнул. Не то, чтобы звание Захарова его удивило, человек при такой должности и чин должен иметь соответственный. Просто нынешняя расстановка всех и каждого по своим местам показала всю серьезность ситуации, и то, какое значение придают ей люди, долженствующие обеспечивать секретность и безопасность объекта... Ну что ж, им виднее. В таких делах они специалисты и профессионалы. Кто на кого учился.

— Через пятнадцать минут оцепление замкнется. Объявляю операцию «Петля-три». Ваши люди, майор, переходят в подчинение подполковника Третьякова, вы остаетесь при мне.

А теперь, пожалуй, самое время вмешаться. Причем очень остро и очень категорично.

— Юрий Егорович, извините, вы, кажется, планируете войсковую операцию, не так ли?

Захаров поморщился.

— Павел Филиппович, поговорим позже! Я полностью в курсе событий, считаю обстоятельства чрезвычайными.

— А мнение специалистов вы не учитываете?

— Вот что, товарищ профессор — мнение ваших специалистов на настоящий момент мне ни к чему, я его и так знаю. Моя задача — исключить утечку информации, во-первых, а во-вторых, надежно изолировать объект экспериментов, ставших чрезвычайно опасными.

— Вашу цель я понимаю. Я не понимаю методов.

— Методы обычные, — пожал плечами Захаров и даже улыбнулся. — Так сказать, адекватные.

— Загнанный в угол заяц ударом задних лап иной собаке может кишки выпустить. — Баринов, усмехнувшись, пояснил вежливо: — Это я о Сивохо, Юрий Егорович.

Захаров прищурившись, вгляделся Баринову в лицо, словно первый раз его увидел, и хотел запомнить на будущее.

— Хорошо. Ваши предложения?

— Никаких силовых воздействий, это первое. Так вы только усугубите ситуацию, спровоцируете его на новые акции. Иван Сивохо на самом деле весьма ценный объект. Предоставьте действовать профессионалам.

— Вот мы и действуем.

— Вы — специалисты в другой области, это раз. И, наконец, не настолько он опасен, как вам представляется.

— Ах, не опасен, говорите? — медленно, полным сдерживаемой ярости голосом, произнес Захаров. — Тяжело ранены два человека, разрушен жилой дом, серьезно повреждена водонапорная башня... А теперь представьте, что ваш Иван Сивохо появится в центре Москвы, допустим, на Красной площади. Вы понимаете последствия?

— А вы понимаете, чем грозит любая травма, а тем более, смерть подопытного? Вот это будут последствия!.. Он — больше, чем феномен. Он — абсолютно уникальная личность. В конце концов, для каких целей вообще создан этот институт?

— Конкретней, пожалуйста. Время идет.

— Юрий Егорович, я вас еще раз прошу — отмените операцию, пожалуйста, — Баринову все еще не верилось, что такое решение уже принято, и начнется выполняться, самое малое, через четверть часа... Нет, уже минут через десять.

— Повторюсь: Иван Сивохо выводится из-под, так сказать, вашей опеки. Он будет разыскан, задержан и изолирован. Дальше им займутся специалисты в месте, более подходящем для таких опасных экспериментов.

— Специалисты в мундирах? Ваши костоломы?

— А вот это уже вас не касается, товарищ Баринов! Специалисты найдутся, не хуже вас! — резко сказал Захаров и снова посмотрел на часы. — Все, разговоры окончены, товарищи.

Баринов медленно покачал головой.

— Он вам ничего полезного не скажет. Вся проблема в том, что он сам не знает, каким образом двигает урны и пробивает станы. Он просто это может — почти на уровне инстинкта. Эта способность у него, похоже, рефлекторная... Уникальная, но — рефлекторная. Вы же не рассчитываете, что обычный человек во всех подробностях расскажет, как его желудок переваривает пищу, как печень очищает кровь от шлаков, как мышца напрягается или расслабляется.

— Хватит лекций, товарищ Баринов! Операция начнется через пять минут.

— Я снова прошу отменить операцию. Мы сами разыщем Ивана и убедим его... ну, скажем так: прекратить отвечать на всевозможные провокации такими вот опасными и разрушительными действиями. Мое слово — больше подобное не повторится.

— А я снова говорю — хватит разговоров!.. И не вынуждайте меня применять к вам превентивные меры.

— Иван Сивохо