Юрий Нестеренко - Приговор

началась свара вокруг престолонаследия, обернувшаяся войной Льва и

Грифона. Правда, вольный город Видден хранил нейтралитет, и основные

баталии разворачивались пока что вдали от него. Но для нас существовала

угроза более близкая. Помнишь, учитель упоминал о дурных слухах,

ходивших вокруг него? "Колдун", "чернокнижник", "еретик"… И об этом

шушукалась не только городская чернь, не только малограмотные лавочники.

К этим разговорам с хищным нетерпением прислушивалась инквизиция.

Церковники были давними врагами моего учителя — как, впрочем, и всякого

свободного и стремящегося к знаниям человека… Несколько написанных им

книг были запрещены церковной цензурой, и ему самому пришлось за свою

жизнь сменить несколько городов из-за опасности ареста. К счастью, эти

шакалы слишком бездарны и плохо организованы, чтобы устраивать охоту на

неугодных им по всей Империи — а в условиях войны это стало тем более

затруднительным… В Виддене ситуация складывалась благоприятнее, чем в

других местах — вскоре после своего прибытия в город мой учитель спас

малолетнего сына видденского бургомистра. Он вылечил ребенка, от

которого уже отказались городские врачи. Это обеспечило ему

благосклонность и покровительство видденских властей, благо тамошний

бургомистр бессменно занимал свой пост на протяжении многих лет.

Конечно, человеческая благодарность редко длится долго, но дело тут не

только в благодарности. Бургомистр понимал, что человек с такими

знаниями полезен. Действительно, учитель впоследствии неоднократно

пользовал по медицинской части и его самого. Но он был полезен не только

как врач. Когда всем стало ясно, что война будет долгой, и боевые

действия стали охватывать все большие территории, в том числе уже и не

слишком далекие от Виддена, городской совет обратился к моему учителю с

предложением о разработке и совершенствовании различных видов оружия.

Сам учитель презирал войну. Он называл ее "обычные дела животных",

намекая не только на геральдических зверей, ставших символами обеих

партий, но и на уровень интеллекта участников. Однако деньги,

выделявшиеся на военный заказ, были для нас очень даже не лишними. Кроме

того, позаботиться о безопасности города, где мы жили, и впрямь стоило.

Уже доходили слухи о том, что ни Лев, ни Грифон более не признают

суверенитета вольных городов. Тогда это были только слухи, это сейчас

невозможно представить, что армию могут остановить не крепкие стены и

хорошо вооруженный гарнизон, а какой-то там правовой статус,

пожалованный давно покойным правителем… В общем, учитель взялся за

разработку оружия для обороны города и добился в этом ничуть не меньших

успехов, чем в других сферах своей деятельности. Точнее говоря, мы

добились, ибо я тоже принимал в этом участие. Там были и простые

приспособления, например, раскладные треножники, на которые

устанавливались тяжелые арбалеты для повышения точности стрельбы, или

прицельные планки, позволяющие определить расстояние до цели по ее

видимому размеру — исходя из обычного человеческого роста — и тут же

сразу получить необходимый для стрельбы угол; учитель придумал даже

дополнительную шкалу с отклоняемой воздушным потоком пластинкой,

позволяющую учесть поправку на ветер. Были и изобретения посложнее,

включая целые боевые машины, приводимые в движение лошадьми. Самые

грандиозные из них так и остались макетами, но в любом случае городской

совет высоко ценил все эти разработки и, естественно, не позволил бы

тронуть столь полезного для города человека. Церковникам оставалось лишь

бессильно шипеть и витийствовать против "дьявольской прелести суетного

знания" на своих проповедях. Все-таки, хотя инквизиция имеет право

проводить собственное следствие, окончательное вынесение и исполнение

приговора — прерогатива светских властей. Обычно это — чистая

формальность, но не в таких случаях, как этот. И ссориться с городской

властью в условиях войны, когда город оказался практически отрезан не то

что от Святого престола, но и от резиденции архиепископа, церковники

явно не хотели. Но и окончательно сдаваться не собирались… Я на

протяжении многих лет даже и не знал всех этих подробностей. Меня

занимали наши исследования, почти все время я проводил в лабораториях и

библиотеке, а в город выходил редко, только тогда, когда этого требовало

какое-нибудь дело. Лишь когда я всерьез занялся медициной — а это было

на девятом году моей новой жизни — мне стало понятно, что "дурная

репутация" — это не просто косые взгляды и шушуканья. Мертвые тела для

анатомических исследований приходилось добывать с большими трудностями и

предосторожностями, и даже безобидный сбор растений в окрестных лугах и

лесах, как предостерег меня учитель, мог стать основанием для обвинения

в колдовстве. "Будь осторожен, Дольф, — говорил он мне, — меня они

тронуть не посмеют, но я не уверен, что, если ты дашь им повод, удастся

отстоять и тебя". Тем не менее, наша совместная работа продолжалась.

Город несколько раз переживал неприятные моменты, когда к его стенам

подходили вооруженные отряды то одной, то другой стороны — а то и просто

шайки разбойников и дезертиров — но всякий раз, оценив крепость

видденской обороны, они вынуждены были убраться. Затем наступило

некоторое затишье — во всяком случае, в наших краях. Надо сказать, что,

хотя бОльшую часть времени я не покидал дома, иногда я, напротив,

предпринимал довольно дальние поездки. Учителю не хотелось отпускать

меня в эти неспокойные времена, но делать было нечего — то были дела

такого рода, которые нельзя было доверить обычному малограмотному

посыльному. Скажем, приобрести какую-нибудь редкую книгу, или, если у

нас не хватало на это средств (что случалось заметно чаще), сделать из

нее обширные выписки. Или заказать у мастеров из другого города

какую-нибудь деталь механизма, которую мы не могли сделать

самостоятельно, и проследить, дабы она была изготовлена правильно.

Впрочем, по мере того, как война и порождаемый ею хаос все более

разрушали связи между различными провинциями и городами Империи, даже и

простая доставка писем, которыми мой учитель обменивался с некоторыми