Как высоко мы поднимемся в темноте - Секвойя Нагамацу

впереди и энергично размахивали руками при ходьбе. Владельцы магазинов и полицейские махали нам руками, словно знаменитостям.

– Все бабушки и дедушки с нашей улицы думают, что нас любят, потому что мы особенные. Но бо́льшая часть наших друзей и их родителей просто считает нас странными, – сказала одна из сестер Фуджита, заметив, что я открыла рот от неожиданности.

– Сектантами, – добавила вторая сестра.

– Но ведь мы далеко не единственные, кто пользуется общей урной, – заметила я.

– Но единственные, кто тычет этим другим в лицо, – объяснила одна из сестер. И сунула в рот пальцы, словно вызывая рвоту. – У нас нет денег, не то мы бы давно сбежали, как ты.

Мать шла впереди и обсуждала с мистером Таката план похорон Бабы.

– Сейчас таких женщин уже не делают. Она всех знала в нашем приходе, – объясняла мама. – На ней держалась вся наша компания. Она всех объединяла.

– Если бы не она, я был сейчас сидел дома один, – вторил ей мистер Таката. – И умер бы в одиночестве.

Я не удивилась, что дядя Таката пришел к нам ужинать. Тамами сказала, он приходит как минимум два-три раза в неделю и всегда приносит пару бутылок вина в качестве извинения за беспокойство. Как обычно, взрослые, выпив, заговорили громче. Я старалась держаться в тени и набивала рот спагетти, чтобы не участвовать в разговоре.

– Город ветров, – сказал мистер Таката и стал ждать, когда я проглочу. После каждой фразы он улыбался – выработал эту привычку, когда работал менеджером. Как-то раз поделился с отцом, что, когда улыбаешься, люди с большей охотой выполняют твои задания, даже неприятные. – Ши-ка-го. Сир-тауэр. Видела ее?

– Конечно. Ее не пропустишь, – ответила я. – Небоскребы они и есть небоскребы, верно?

Я покосилась на Тамами в надежде, что сестра спасет меня от самого нудного допроса на свете, но та уже вызвалась помыть посуду. Обернувшись ко мне, она вскинула брови и круговыми движениями погладила живот.

– И чем ты занимаешься? – спросил мистер Таката.

Я терпеть не могла, когда люди парой вопросов пытались определить, кто ты такая. Кем была Баба? Кто-то скажет, деревенской девчонкой, простой женщиной. Порядочным человеком. Но ее коллекция туристических брошюр намекала на большее. Она была мечтателем. Разумеется, дядя Таката хотел услышать не это.

– Учусь на ассистента стоматолога, – сказала я.

И снова эта улыбка – желтые зубы человека, выкуривающего пачку в день, симптомы запущенного гингивита. Зубной нитью он явно не пользовался.

Мама заговорила о бейсбольном матче «Ниппон-хэм файтерс» и открыла для мистера Таката еще одну банку газировки. Явно не хотела, чтобы я смущала ее своей болтовней. Потом добавила:

– Она отлично проводит время за границей. Голливуд, торговый центр «Америка». Даже не понимает, как ей повезло, что у нее есть на все это время.

После ужина к нам заглянули и другие соседи, и, пока мои родители развлекали их, я выскользнула во двор и направилась к калитке. Обернувшись, увидела в окне гостиной мать – та смотрела на меня и качала головой. Будь я подростком, она бы, наверное, за ухо затащила меня обратно и усадила на место. А теперь, похоже, не знала, что делать. Я помахала и отправила ей сообщение: «Вернусь не поздно».

Шагая по тускло освещенным улицам к торговому кварталу, я написала старой подруге Мацуэ, которая работала официанткой в местном кафе-баре для иностранцев. Там, как обычно, полно было американцев, канадцев и австралийцев, а с ними их японские друзья, надеющиеся улучшить английский. Мужчина с русским акцентом пел песню Синди Лаупер под музыку старого караоке-автомата, пара японок танцевали, размахивая руками в воздухе. Я села за барную стойку, огляделась и увидела Мацуэ. Та шла ко мне с подносом в руках.

– Привет-привет-привет! Ужасно рада тебя видеть! – рявкнула она, пытаясь перекричать русского певца. Потом расцеловала меня по-французски в обе щеки и запрыгнула на соседний барный стул. – Ты вся такая американка.

– Это хорошо? – спросила я.

Окинула взглядом свои джинсы, просторную шелковую блузу и потертые кеды, которые купила в первые дни в Америке. Мацуэ была в миленьком берете, платье с бабочками и на каблуках.

– Да, хорошо! – извинившись, она отошла отнести кому-то выпивку, а потом вернулась ко мне. – Надолго ты? Все по тебе очень скучают.

– Неделя с небольшим.

Я знала, что в детали можно не вдаваться, она ведь читала мой дневник на своем наручном проекторе «ЯматоВижн». Временами отлучаясь обслужить посетителей, Мацуэ рассказывала новости о старых друзьях: работают все там же, у Майко и Джунпей скоро свадьба, большинство по-прежнему живут дома. Косуке, парень с растрепанными волосами, когда-то думавший, что я самая прекрасная девушка на свете, все еще работает на почте, а после смен по-прежнему разбивает женские сердца на задворках круглосуточного магазина Лоусона.

– Ничего особо не меняется, – подытожила она. – Скучаешь по дому?

Мацуэ пошла обслуживать компанию офисных работников, пытавшихся перепить своего босса – Канпай! Канпай! Канпай! Я же задумалась над ее вопросом и решила наслаждаться каждым мгновением, побыть немного девушкой, которая каждую неделю ходила с ней в кино, а вечерами бегала вдоль реки. Раньше мы жаловались друг другу на родителей и Ниигата, твердили, что в этой стране практически невозможно осуществить свои мечты. Однако с виду казалось, что Мацуэ здесь счастлива. Кто знает, может, и я была бы.

– И да и нет, – ответила я, когда она вернулась к бару. – В смысле, и скучаю по дому, и нет.

Я заказала еще одну безалкогольную «маргариту» и стала рассказывать про свою жизнь. В Чикаго у меня все в порядке. Есть Шон, его родители, однокурсники, друзья из сообщества недавно перебравшихся в Америку японцев. Я веду размеренный образ жизни – каждое утро хожу в одно и то же кафе, после занятий пью смузи, по субботам занимаюсь пилатесом, в среду вечером в ирландском пабе играю в настольные игры со студентами по обмену из Японии. Однако, распрощавшись с Мацукэ, я шла по темным улицам, совершенно не чувствуя опасности. Мне не хотелось спешить и оглядываться, проверяя, не следит ли за мной кто-нибудь. В сумочке не было ничего ценного. Я забыла, каково это – здороваться с незнакомцами, знать половину города, просто быть. Наверное, вот по чему я скучала.

Домой я вернулась за полночь. Мама на кухне готовила закуски для поминок Бабы. И молча вручила мне тарелку с образцами. Усевшись к кухонной стойке, я поняла, что к ужину почти не притронулась.

– Вот эти маленькие пирожные очень вкусные. Манго? – спросила я.

– Рецепт миссис Кисимото, – ответила мама. – У нее в холодильнике еще несколько подносов. Скорее всего, народу придет много.

– Тебе помочь?

– Помогла бы, если