Виталий Сертаков - Рудимент

— Ты почти здорова, — успокаивал меня Сикорски. — Не сравнить с тем, что было раньше. Полчаса работы, и сможешь пробежать марафонскую дистанцию!

Хорошо, что ты не видел меня до операции. Куколка хваталась за стены и замирала, словно девяностолетняя старуха… Я очнулась, сделала первый робкий вдох. Жутко стреляло в груди, но пульс не менялся. И я сказала себе: о'кей, Куколка, мы еще побегаем! И собралась уже открыть глаза, но тут за ширмой заговорили, и я прикусила язык.

Им следовало быть осторожнее. Им следовало учитывать, с кем они имеют дело. Обычный человек должен был бы спать еще два часа, не меньше…

Разговаривали Сикорски, Сью и двое чужих мужчин. Возможно, они принимали участие в операции. Я догадалась, что они разглядывают рентгеновский снимок. Один из чужих спросил, какие перспективы, другой чиркнул зажигалкой, затем раздался звук открываемой форточки.

— С почкой проблем не возникло, — ответил Сикорски. — Обратный синтез прошел успешно.

— Но почкой вы занимались в трехлетнем возрасте.

— Однако маткой мы занимались лишь год назад! — возразила доктор Сью. — Легко проследить. Никаких следов регенерации.

Доктор Сью заметно нервничала. Слава Богу, я знала их обоих достаточно хорошо, чтобы по голосу понять — что-то идет не так, как они хотят. Тут я прислушалась изо всех сил. Я почти ничего не понимала в их болтовне, но женскую анатомию уже представляла неплохо. Что они сделали с моей маткой? Почему мне об этом ничего не известно? Я стала вспоминать предыдущую операцию. Вроде бы, речь велась о камешках в желчной протоке… Почему-то меня здорово зацепило это небрежное упоминание о детородных органах. Я бы пропустила мимо ушей, если бы речь шла о легких или печени. Надо так надо, докторам виднее.

Но матка… Что еще за регенерация? Я ведь еще не стала женщиной, а психанула так, будто мне сообщили о смерти ребенка. Если бы я не лежала, упакованная в бинты, то не удержалась бы, сорвалась бы с места и подняла бы крик…

За ширмой пошелестели бумагой, затем скрипнул зажим, это перед светящимся окном меняли рентгеновские снимки. Наверное, доктора спровадили реанимационную сестру, которая всегда наблюдает за приборами после операций. Никому и в голову не могло прийти, что пациентка проснется. Им не терпелось обсудить достижения по вскрытию Дженны Элиссон. Кто-то из чужих сказал: — Следует признать, Пэн, кровеносная система нестабильна. Вы применяете модуляторы не реже раза в неделю, ведь так?

— Мы уповаем на гормональную стабилизацию. — Сикорски произнес эти слова почти жалобно, будто провинился в чем-то.

— Взгляните на клапан, — стук карандаша по стеклу. — Второе сердце почти сформировано, мы успели буквально в последнюю минуту. И это вы называете стабилизацией?

От волнения я перестала дышать.

— Возможно, Эллисон права, и следует назначить химиотерапию? — голос Сью.

— Ваше мнение, Хэнк?

— О каких гормонах тогда речь? Мы еще больше запутаемся…

— Вот именно, — вздохнул Сикорски. — Я не стал бы столь драматизировать. Основная проблема: мы не представляем, что полезет в следующий раз.

— По крайней мере, — сиплый голос Хэнка, — вы Разработали формулу для яичников?

— Да. Потомства у нее не будет, это однозначно. Хотя вы знаете, что я против!

— Пэн, этот вопрос мы уже обсуждали, — встрял второй мужчина. Я слышала, как он выпустил дым из легких и затушил сигарету. — Вы хотя бы приблизительно представляете, как выглядит на сегодняшний день ее ДНК?!

Сикорски промолчал. Вступилась Сью:

— Доктор Элиссон справедливо полагает, что при отсутствии поддержки картина схожа с лучевым поражением. В операции на половой сфере нет необходимости. Девочка, по сути дела, мутант, и детей не сможет иметь в любом случае. Может быть, подождем?

— Чего вы подождете? Дождетесь, что она надумает завести дружка?

— Она не так воспитана, чтобы кидаться на парней.

— Но она не гермафродит. Если вы не намерены держать ее в клетке, то рано или поздно она залетит.

— За пределами Крепости ее всюду сопровождает мать, а контакты с персоналом абсолютно исключены.

— Относительно медиков я не сомневаюсь, но у вас свободно разгуливают половозрелые пациенты-мужчины.

— Дженна контактирует только с двумя, из подразделения мистера Винченто. Оба психически нездоровы, но к сексу равнодушны. Кроме того, Хэнк, здесь им негде уединиться, территория под контролем…

— Вернемся к вопросу через пару месяцев, — припечатал незнакомый мужчина, — когда пройдут последствия операции. Я лишь хочу вам напомнить, что пока не найден оптимальный режим модуляторов, даже незначительная опасность беременности может свести насмарку всю работу…

— Зигфрид сейчас обкатывает новую формулу, — Сикорски откашлялся. — Через пару месяцев мы будем готовы опробовать шимпанзе.

— Пэн, обезьяны не успевают размножаться, с такой скоростью вы их отстреливаете! Шучу, шучу…

Они пошли по коридору и говорили еще долго, но я их уже не слышала. Пришла сестра, на пульте она заметила по приборам, что я проснулась, стала менять банки в капельницах. Я запомнила одно — детей не будет.

У меня не будет детей. Как приговор, как взмах заточенной секирой.

Странное дело. До того дня я особо о детях и не задумывалась, тут бы самой в живых остаться, когда вдруг темнеет в глазах, и валишься людям под ноги. Но теперь я задумалась, и чем дольше я анализировала, тем обиднее мне становилось. Я ведь читала, что в мире множество здоровых с виду женщин не способны рожать. Но в том-то и дело, что они здоровы, у них имеется куча других радостей. Питер, только ты не подумай, что я тебя использовала, я люблю тебя, ты такой замечательный!

Не буду скрывать, я немножко перепугалась, когда тебя увидела. Не потому, что ты внешне страшный, совсем нет, а просто я не знала, о чем говорить с человеком, который… Который в таком состоянии. Я сначала просто жалела тебя, жалела, что тебя оставили в роддоме. Я тебя жалела до той поры, пока ты не решил мой кроссворд. Помнишь, я принесла тебе один, затем другой, затем всю пачку? Я читала вопросы, а ты сразу отвечал, и ошибся только один раз, ты не угадал какой-то приток Ганга. Господи, я про Ганг-то впервые в жизни услышала! И тогда я стала смотреть на тебя другими глазами. А потом ты решал по телевизору шахматные задачи, и Сью сказала, что Каспаров против тебя мальчишка, и санитар Дэвид подтвердил, он тогда еще был жив. Я, к стыду своему, не знаю, кто такой Каспаров. А ты улыбнулся и сказал, совсем как взрослый, что девушке совсем необязательно быть ходячим словарем.

На кого-нибудь другого я бы обиделась, это точно. Ведь это дискриминация по половому признаку, Питер! Но на тебя я обидеться не смогла. Тем более, все знали, откуда ты приехал, там у женщин гораздо меньше прав, чем у мужчин. А потом они показывали тебе уравнения, на шестнадцати листах, и ты повторял по памяти. Мама мне рассказала. И про призы в лотереях, денежные переводы за интеллектуальные игры, и про то, как ты выиграл конкурс составителей обучающих программ для детей-инвалидов…