Марс, 1939 - Василий Павлович Щепетнёв

Подумалось, что он теперь может объяснить поведение генералов-заговорщиков. Ведь знали, что ожидает их, а никто не то что не поднял верные полки́ – положим, не было никаких верных полков, – но и просто не бежал, не отстреливался, в конце концов. Им просто не хотелось жить. Устали. Сколько сил хватало – жили, а потом устали.

Так то генералы. Ему не по чину уставать. Лорд Байрон Мценского уезда, понимаете ли, нашелся. Фаталист на жалованье. Вверяю себя судьбе и все такое. Больно ты нужен судьбе, милый. Дешевое кокетство младого юнкера. Стыдно.

Он не устыдился, но разозлился. Немного, но лучше, чем ничего. Можно под прикрытием щита отбежать подальше, а потом попытаться кружным путем вернуться в город. Воздуху хватит, он нынче запасливый.

Из-за горизонта вынырнул парокат. Кавалерия. Как всегда, вовремя. Парокат подъехал прямо к щиту.

– Что-то случилось? – Парокат вез двоих. Патруль. Ну, правильно, регулярное патрулирование. Еще Кологривкин говорил. Никакого рояля в кустах.

– Стреляли. Со стороны города.

– Стреляли?

– В меня целили, но промахнулись.

Патрульные спешились, осмотрели щит.

– Да, похоже, стреляли. Сейчас проверим.

Один из патрульных пустил сигнальную ракету, зеленый огонек завис в небе.

– Подкрепление зовем, – пояснил патрульный. – Вы подождите, пока не разберемся.

Карабины у них были кавалерийские, ладные, удобные. Окоротят плохого человека, эти смогут.

Ответные огоньки зависли в воздухе.

– Ну, мы пошли. А вы ждите, экипаж скоро подойдет.

Парокат покатил к городу. Храбрые ребята, не боятся, что стрелок их снимет. Или боятся, но службу исполняют. И ты давай служи.

Шаров отряхнулся от пыли, оглянулся. Где ж полигон?

Полигон оказался почти рядом. Шаров вышел на него через четверть часа и едва не опоздал: пузырь уже надували.

– Пришли полюбопытствовать? Я тоже. – Директор стоял чуть поодаль от воздушного шара; три человека возились около газовой установки. – С детства люблю, с ярмарки. Счастливые люди – воздухоплаватели. Высоко, в тишине, над нами, суетными грешниками.

Пузырь раздулся до размеров хорошей избы, но все не мог оторваться.

– Мы наполняем его раскаленным гелием. Все равно подъемная сила мизерна. Всей аппаратуры два фунта, а поди ж ты подними.

Стенки пузыря были полупрозрачными, и сквозь них проглядывали горы, проглядывали мутно и неясно.

Пузырь увеличивался на глазах, вдвое, втрое, вчетверо, наконец он начал медленно подниматься. Кто-то отсоединил кишку, обрубил балласт, и шар устремился вверх.

– Далеко улетит? – спросил Шаров Леонидова.

– Увы. Как только газ остынет, пойдем ловить. На версту поднимется, если повезет. Сглазил!

Шар передумал. Не поднявшись и на сто саженей, он замер, а потом мало-помалу начал снижаться.

– Оболочка старая, пропускает. Новую нужно варить. Из топора не сваришь, придется у Земли просить, а Земля – барышня капризная. Ладно, капитан, так что же вас привело сюда, на полигон, помимо зрелища?

– Служба, Кирилл Петрович. Разговор у меня к вам.

– Прямо здесь разговор? А то я мерзнуть начал. Давайте в город сначала вернемся.

Шар пошел вниз быстрее. Его отнесло немного в сторону, и люди побежали за ним вслед. На руки хотят принять, что ли? Муравьи и арбуз.

– Давайте вернемся, – согласился Шаров. Он тоже замерз. Во всяком случае, дрожал.

– Только придется подождать, пока не сложим баллон. Гелий газ благородный, не след терять.

– Неужели без вас не управятся, господин директор?

– Управятся, безусловно, управятся. Но у нас с транспортом не как у вас. Плохо с транспортом. Один экипаж, и на нем установлен компрессор. Придется ждать.

– А мы пешочком. Я вот прошелся, знаете – благодать. Просторы наши, российские. Мысли в голову приходят всяческие, мечты. Право, пойдемте, Кирилл Петрович.

– С людьми вашего ведомства спорить трудно. Если вы настаиваете…

– Не то чтобы я. Опять служба.

– Тогда, с вашего позволения, я распоряжусь…

Шаров смотрел, как Леонидов подошел к вожатому экипажа. Хорошо бы послушать, что в таких случаях говорят академики. Оставляет научное завещание? Просит не поминать лихом? Приказывает почистить экипаж по возвращении, чтоб блестел и сверкал?

Но возвращаться пешком не пришлось: подоспел броневичок Департамента.

– Иван Иванович, вы рискуете просто безрассудно! – Спицин выговаривал не шутейно: похоже, он в самом деле волновался. – Мы бы вам любую охрану дали, эскорт, а вы…

– Кого-нибудь нашли? – невежливо перебил его Шаров.

– Нет. Ищем. И подпоручик с вас пример берет – пешком. Неужели трудно приказать подать экипаж?

– Лукин здесь?

– Так точно, камрад капитан. – Лукин показался в проеме люка. – Вам депеша с Земли. Сказали, вы в Научный корпус пошли. Я туда. Там узнал про полигон, подумал, за четверть часа добегу, что возиться с колесами. А по пути меня нагнали.

Шаров взял конверт, сломал печать. Так, пришло время делить пироги. А пирог у него еще в печи, и удастся, нет – неизвестно.

– Видите, Кирилл Петрович, все и уладилось. Поедем с шиком, за броней.

Академик молча полез внутрь. Лучше бы шли пешком. Хотя… Психическое давление, оно разным бывает. Спицин тоже помалкивал, сказал лишь, что местность прочесывать будут, пока не найдут стрелявшего. Третий вожак явно верил в вечную жизнь.

По просьбе Шарова их высадили у шлюза Научного корпуса. И костюм наружный отдать нужно, и просто удобнее.

– Вот вы и дома, господин директор. Не пригласите к себе? Сушит очень Марс, пить хочется. Опять-таки – разговор, не забыли?

– Забудешь с вами. – Академик, похоже, успокоился. Или плюнул на все. Кончился страх ожидания страха.

Подлетел магистр Семеняко. Но остановился, словно лбом о ворота. Ну и чутье у малого!

Сэр Исаак Ньютон по-прежнему грустил, обделенный историческим оптимизмом славян. Не повезло ему, не в той стране родился.

Леонидов помешкал мгновение, затем решительно сел в свое кресло.

– Чайку нам! – прокричал в переговорную трубку. – Моего чаю, и заварите в автоклаве.

– Под давлением завариваете? Любопытно.

– Иначе какой чай – декохт. Ну, начнем разговор или подождем? Ждать недолго, автоклав маленький, быстро поспеет.

– Начнем, Кирилл Петрович. А поспеет, так вот мы, все здесь.

– Значит, начнем… Так чем же я могу быть вам полезен?

Шаров не спешил с ответом. Действительно, чем? Небо такое большое, палец такой маленький. Что, если догадка неверна? Да ничего. Ничего особенного. Эка невидаль – ошибка. Не римский папа, позволено и согрешить.

– Вы уже помогли, Кирилл Петрович.

– Да? Не припоминаю…

– В прошлый мой визит вы заметили, что знать вопрос – все равно что знать ответ. И я начал искать не ответ, а вопрос. Думаю, вы знаете причину, по которой я нахожусь здесь, я имею в виду – на Марсе.

– Представьте – нет.

– Ой, лукавите. Ладно. Но про аварию на Свотре хоть слышали?

– Да.

– Спустя несколько дней об этом