Биомем - Владимир Смирнов

Мировоззрение представлялось ему гигантским зиккуратом, сложенным из бесчисленного множества кирпичиков — фактов о физическом мире, о социуме, о психике. Фактов самых разнообразных — от космогонии до обыденного опыта. У зиккурата была своя структура и своя история.

В детстве Леонид был вундеркиндом, но пубертатный взрыв легко выбил из него эту дурь. Одновременно со спермотоксикозом его накрыл и экзистенциальный кризис — кем быть, чему посвятить жизнь. Астрофизика, кибернетика, психология, физика элементарных частиц, история, литература, нейрохирургия, палеонтология — всё казалось таким привлекательным. Леонид пачками поглощал научпоп самой разной тематики, мало что понимая и почти всё забывая сразу после прочтения. Но что-то всё же сохранялось, застревало в памяти — и ложилось в зиккурат очередным кирпичиком.

Тогда он был уверен, что мировоззрение обязано быть полным и непротиворечивым. Иначе ведь и быть не может, иначе всё здание просто обрушится. И Леонид усердно пытался заполнить пробелы в своих знаниях хотя бы на уровне научпопа. Лишь когда гормональные бури остались позади, пришло понимание — он не обязан знать всё. Не обязан досконально понимать работу всех механизмов, структуру всех процессов. В большинстве случаев вполне достаточно знаний на уровне «чёрного ящика». Пока чётко представляешь зависимость выходного результата от входного воздействия, управление в твоих руках.

Леонид называл это первым уровнем мудрости. Пусть в здание зиккурата попали пустые кирпичи, лишённые клинописи; это никак не повлияет на его устойчивость. Пусть полнота мировоззрения будет относительной, но требование непротиворечивости останется в силе. Ведь кирпичик ложного факта может рассыпаться в любую минуту, грозя поколебать всё здание. Поэтому, как только такой ложный факт обнаружится, нужно немедленно избавляться от него и заполнять зияющий пробел.

И только много позже Леонид ослабил второе требование — в принципе, ложный факт можно и оставить, если поместить негодный кирпич в оболочку с предупреждающей надписью: «это не так!». Он называл это вторым уровнем мудрости; первым, по его мнению, обладали все, но второй был доступен лишь немногим. Здесь Леонид ошибался — все люди говорят: «Солнце взошло» и «Солнце зашло», как будто Солнце действительно вращается вокруг Земли. Хотя прекрасно знают, что это не так. Но строить фразу более точным образом — «Земля повернулась настолько, что Солнце показалось (или скрылось) за линией горизонта» было бы слишком затратно. Поэтому все приняли негласную договорённость — говорим так, но знаем, что это неправильно.

Теперь Леониду предстояло покрыть кирпичик «свобода воли» ещё одной оболочкой — «возможно, всё не так просто». Не самое приятное занятие — менять что-то в устоявшемся мировоззрении, но иначе нельзя, интеллектуальная честность требует.

Его размышления прервала Люба, появившаяся в проёме двери. Она бесшумно подошла к креслу и села на подлокотник, прижавшись бедром к его руке. Леонид почувствовал лёгкую досаду — она-то здесь зачем? Ей мужик нужен, а не вся эта мутная философия.

— Ты действительно веришь в мультиверс? — спросил он.

Люба склонилась к его уху и горячо зашептала:

— Верую! Верую в мультивселенную, в сад расходящихся тропок, в эмерджентность, в свободу воли. Я ведь осознаю всё — себя, тебя, внешний мир. Но если бы всё было заранее предопределено, это моё осознание было бы избыточным.

Леонид на секунду завис. А ведь верно, чертовски верно! Как он сам до этого не додумался! И Горев ничего такого не говорил. А эта увядающая женщина с лицом продавщицы сельмага сказала — как гвоздь забила, ни прибавить, ни убавить. Неужели они все здесь такие продвинутые?

9

Леонид рассказал Динке всё — и про мультивселенную, и про эмерджентность, и про значимость каждого выбора. Динка слушала внимательно, не перебивая. Когда он закончил, спросила:

— А женщины там были?

— Что? — не сразу понял Леонид. — А, женщины… Ты не поверишь, как на подбор — Вера, Надежда и Любовь. Я думаю, Горев специально пригласил именно их, чтобы произвести впечатление.

— И как, произвёл?

— Не очень. Особенно когда они целоваться полезли, у них там так принято…

— Что?! — возмутилась Динка. — Так ты туда целоваться ходил? Обмениваться жидкостями с незнакомыми стервами? А других способов обмена жидкостями там не было?

— Это было так неожиданно, я просто не был готов… — стал оправдываться Леонид. — А ты что, ревнуешь? Ну прости…

Он потянулся к Динке, но та оттолкнула его.

— Ты не думаешь, что мог подцепить там какой-нибудь герпес? А теперь хочешь поделиться им со мной?

— Не преувеличивай, какой герпес… — начал Леонид, но Динка перебила его:

— Если масса незнакомых людей запросто обменивается микрофлорой, там может быть всё что угодно!

Она обиженно отвернулась. Леонид подождал немного, потом сказал первое нейтральное, что пришло в голову:

— Пойду сделаю нам кофе.

Через несколько минут он вернулся с подносом. Динка, похоже, немного расслабилась, и Леонид снова начал:

— Признаю, виноват. Был не прав. Каюсь. Готов загладить. Что я могу сделать? Льдинка, ну не молчи! Ты что, теперь всю жизнь будешь дуться?

Динка повернулась к нему.

— Ты же знаешь, Лёня, ты мне очень дорог. И я многое могу тебе простить, возможно, даже измену. Наверное, могу, но ты лучше не проверяй. Я прощу, если это что-то случайное, однократное. Но ты ведь собираешься и дальше ходить к Гореву? А там опять будешь обмениваться жидкостями — ведь у них так принято? Так ведь?

Леонид молчал, не зная, что ответить. В этот день они больше не разговаривали.

Утром браслет на руке Леонида завибрировал — пора вставать! Леонид легко вскочил с постели, зашёл в туалет, затем в ванную; сполоснул лицо холодной водой и вышел на кухню. Там он начал делать зарядку — впервые лет за десять, если не за пятнадцать. Места для упражнений было маловато, приходилось постоянно следить за руками, чтобы не задеть кухонные шкафы.

В кухню заглянула заспанная Динка в пижамных шортиках и маечке.

— Что ты тут делаешь?

— Чертей ловлю, — попытался пошутить Леонид; но, поняв, что шутка не удалась, пояснил:

— Зарядку делаю, что же ещё. Решил за здоровьем следить.

— Похвально, — сказала Динка, — но почему именно сегодня?

— Когда-то ведь надо начинать, так почему бы и не сейчас.

— После встречи с твоим гуру? Тебе там точно мозг не промыли?

Леонид невольно поморщился.

— Динка, кончай уже, сколько можно.

Он очень хотел помириться и снять, наконец, всё накопившееся раздражение. Для этого нужно было совсем немного — сказать Динке, что он забудет Горева и никогда больше не переступит порог его квартиры. Но сказать это Леонид не мог.

10

В первый момент Борису показалось, что кабинет пуст. Но уже через секунду из-за огромного монитора показалась худое