Экспедиция «Велес» - Екатерина Витальевна Белецкая

иконки, небольшие совсем, у погибшей Ани, по слухам, три фарфоровые гжельские фигурки, говорят, она гжель любила. За это убивать? Чушь и бред. Никто её не убивал, конечно. Несчастный случай. А поскольку кроме двери ничего в этом отсеке такие повреждения причинить не способно…

* * *

Зою они встретили на нижнем ярусе. Точнее, они добрались до отсека нижнего яруса, в котором был иллюминатор, и застали у этого иллюминатора Зою, которая неподвижно стояла рядом с ним, и смотрела в пространство. Ит поймал себя на том, что давно уже не видел здесь людей, а ведь раньше паломничества к этому иллюминатору случались часто, сюда ходили многие. Зоя, высокорослая, красивая девушка, с темно-русыми волосами, забранными в простую гладкую прическу, с серыми глазами, одетая в комбинезон, точно такой же, как у всех остальных, стояла у иллюминатора прямо, неподвижно, взгляд её был отрешен, а поза выглядела немного странно — через секунду Ит понял, что Зоя почему-то изо всех сил держится за вделанный в стену мягкий поручень, который предназначен только для периодов невесомости, сейчас же держаться за него не было никакой необходимости. Она действительно красивая, подумалось Иту, ей бы не этот комбинезон носить, а платье, старинное, украшенное богато и вычурно платье, и распущенные волосы, потому что ей такая прическа подошла бы намного больше.

— Привет, Зой, — сказал Скрипач, подходя поближе. — Чего ты там увидела такое?

— Солнце, — ответила Зоя. — Я знаю, что это ненастоящее солнце, но всё равно…

— В смысле — ненастоящее? — опешил Скрипач. — Вполне себе настоящая звезда, ты чего?

— Оно ведь не наше, это другая звезда, — ответила Зоя. — Настоящее — это то, что осталось дома. Но и это тоже красивое.

— Не смотри долго, глаза заболят, — предупредил Ит. — Чего ты вообще на него смотреть вздумала?

— Ну… так. У меня возникла мысль, и я удивилась этой мысли, — сказала Зоя тихо. — Как бы выглядел восход — оттуда? С планеты? Какие вообще там восходы? Как наши, или иные? А потом я вдруг поняла, что никто больше не говорит ни про новое солнце, ни про планету, ни про миссию. Почему? Мы ведь с огромным трудом добрались сюда — и для чего? Чтобы слушать эту девицу в «Хороводе», или обсуждать взрыв, которого на самом деле не было? А тут ещё и это убийство… про планету все вообще словно почти позабыли, а теперь, наверное, забудут окончательно.

— Убийство? — переспросил Ит. В голосе его зазвучала тревога.

— А что ещё? — Зоя, наконец, отвернулась от окна, и посмотрела на него. — Я её видела, Игорь. Вот как тебя сейчас. Я её видела, и я готова поклясться чем угодно, что это никакая не дверь, и никакая не случайность. Пусть они говорят что угодно, но я видела правду, и от меня её уже не скроешь. Никакой ложью. Никогда.

— Зой, а ты можешь рассказать подробно, что ты видела? — спросил вдруг Скрипач. — Не так, как этим рассказала, не так, как Дане. Что ты видела… на самом деле?

— Запах, — она поморщилась. — Даже нет, не запах. Вонь. Жуткая совершенно вонь, Сережа. Там воняло ацетоном. У меня… есть младшая сестра, и она… она не очень умная девочка. Милая, добрая, детишек любит, маму, отца, меня, но… словом, она часто красила ногти, понимаешь? И я каждый раз просила её… да какой просила, мы постоянно ссорились из-за того, что она устраивала в ванной химлабораторию. Он же пахнет, ацетон, и лаки тоже пахнут. Она оправдывалась тем, что ей, мол, хочется замуж поскорее выйти, а для этого надо быть красивой. Ну так будь, но при чем тут эти постоянные ногти? Нет, у неё действительно красиво получалось, но я буквально ненавижу этот запах, а там… я подумала, что там, в этом отсеке, побывало сто моих сестричек, и все с флакончиками ацетона, причем флакончики эти дурищи пролили. Понимаете? Мы с Варей стоим, на этот кошмар смотрим, а я думаю — точно, тут моя сестра была, ногти красила, — Зоя нервно усмехнулась. — И кровь. Там пахло ацетоном и кровью. Почему, когда говорили про то, что Аню убило дверью, они ничего не сказали про запах ацетона?

— Не знаю, — покачал головой Ит. — Сильно пахло, да? Очень?

Они со Скрипачом знали — очень. Но сейчас, в этот момент, он должен был это спросить. По совершенно понятной причине.

— Не то слово — очень, — Зоя опустила голову. — Ребята, знаете, я хочу… не подумайте только, что я сошла с ума, но я хочу разобраться, хочу поискать на «Велесе» этот самый ацетон. Тот, кто это сделал, это он его принес туда. Я уверена.

— Зой, на «Велесе» не может быть столько ацетона, — осторожно сказал Ит. — Для чего? Он же действительно чаще всего нужен, чтобы лаки всякие растворять, а тут что растворять, скажи на милость? К тому же такие вещи всегда подотчетные. Даже если бы он был, про него обязательно была бы запись — кто взял, зачем, вернул ли остаток, и так далее. Он же ядовитый. Ну не может этого быть.

— Да? — с вызовом спросила Зоя. — А чем, в таком случае, пахло? Я больше чем уверена, что там и сейчас воняет, там долго будет вонять. Сходите сами, и понюхайте, а потом говорите!

— Мы тебе верим, — поспешно сказал Скрипач, увидевший, что Зоя рассердилась и крайне раздосадована. — Зой, да не волнуйся ты так, а? Мы верим, говорю тебе, и мы тебе поможем поискать. Потому что мы сами, знаешь ли, тоже про это всё думали на днях.

— О чём? — спросила Зоя.

— О планете. Не про восходы и закаты, конечно, а про высадку, — объяснил Ит. — Никто действительно не говорит больше ничего ни про планету, ни про десант, ни про то, что были какие-то планы, ни про то, для чего мы сюда шли с таким риском два с половиной года. Словно у людей в головах что-то поломалось, понимаешь?

— Словно все сошли с ума, — жестко сказала Зоя. — Свихнулись. И с этой Тенью, и с этим вот всем, — она глянула куда-то в сторону. — Слушайте, у меня идея. А давайте сейчас туда сходим? Вместе? Втроем?

— Куда? —