Тёмные Воды. Зимний апокалипсис - Алексей Тимофеевич Черкасов

— По текстуре — камень.

— Или какой-то углепластик? Слушай, а почему он по-старославянски говорит, ты как думаешь?

— Ну как вариант, это не старославянский, а какой-то из вообще славянских, болгарский, например.

— Окей, пусть болгарский, только это мало что объясняет. Как он к нам сюда попал из Болгарии?

— Да если бы и не из Болгарии, Ген. Если бы даже из соседнего села. Всё равно непонятно, откуда он взялся, как сюда пришёл. Но вот взялся же, просто возник откуда-то у наших дверей, и всё.

И тут я вспомнил ещё кое-что:

— Он ещё про какое-то огородное растение говорил… лук, петрушка, базилик — что-то такое.

Генка пожал плечами.

— Может, есть просил?

После ужина мы снова стали разглядывать «пуговицу». Зойка выгнала нас из комнаты, чтобы мы не мешали спать Аське, и мы ушли в Генкину. Там мы втроём с Томкой взялись изучать непонятный артефакт. Несмотря на дискообразную форму и отверстия в середине, нам было уже очевидно, что это не пуговица. Однако предназначение его было непонятно. Мы его крутили и так, и сяк, искали отсутствующие швы, пытались вскрыть ножом, но всё зря — артефакт был монолитным, твёрдым и негнущимся. Мы не смогли его даже поцарапать, не то, что открыть.

На предмете не было ни кнопок, ни рычажков, вообще ничего, чем можно было бы привести его в действие. Мы собрались было расспросить Немо с авантюрным намерением использовать Томку как переводчика, но Катерина, которая сегодня дежурила возле больного, заявила, что он уснул и будить его она не позволит. В конце концов, мы отчаялись угадать, для чего эта штуковина нужна и, отложив её в сторону, сменили тему.

Бесплодно мы обсуждали разные способы отапливать дома. Генка жалел, что в самом начале мы не заняли группу домов с русскими печами. Русская печь хорошо грела, а продукты горения уходили в трубу. Из наших шести домов такая печь была только в одном — у Валеевых-Сабировых, и у них в доме было сравнительно тепло, около шестнадцати градусов. У остальных температура уже подползала к десяти. В каждом доме мы использовали по две дровяные печи и три электрообогревателя на всех. Но дровяные печи стали работать хуже: дрова горели неохотно и уже не разгорались тем ярким пламенем, которое давало много тепла.

Какие бы альтернативные способы отопления не приходили нам в голову, все они сводились к расходу кислорода. Мы с ужасом ждали, что вот-вот замёрзнет и отключится генератор, после чего мы останемся и без света, и без тепла, даваемого электрообогревателями. Это означало бы для нас жизнь в полутьме на вечном морозе и, в конце концов, смерть.

— Зря тогда землянки не выкопали… — сказал Генка, вспомнив наш первый разговор. — Ведь обсуждали. Понадеялись на лучшее, а надо было…

Тут Томка взяла лист, написанный днём Полиной, и сказала:

— Постойте, тут ещё что-то написано, я днём в Полининых каракулях не разобрала. «Укроп, укроп». Он так говорил? — Томка посмотрела на меня.

— Думаешь я всё запомнил? Вроде, говорил, но это не точно, — ответил я. — Хотя да, о чём-то огородном речь шла.

— Дело в том, — сказала Томка, — что «укроп» по-старославянски — это не огородное растение. Это означает «тепло». И вот тут «ирий» — это «рай». То есть, обобщая: похоже, наш Немо говорит, что если вылить содержимое этих пробирок на лёд в месте падения астероида, то наступит тепло и рай.

Мы с Генкой посмотрели на неё.

И тут раздался стук в дверь.

Богоборец

— Актеон, ты куда на ночь глядя? — спросила Автоноя, увидев сына собранным для вечерней прогулки.

— Так на охоту, — отвечал Актеон. — Ты что же, забыла? Мы с Пенфеем, Клеоном и Тевкром идём на охоту.

— Но это же завтра, сын. А сейчас-то тебя куда несёт?

— Мама, ну ты же понимаешь, что удача на охоте зависит от настроения. А чем можно улучшить настроение, если не ночью, проведённой с красавицей?

— Актеон, главное перед охотой — хорошо отдохнуть ночью…

— А я о чём? Я и иду отдыхать.

Автоноя недовольно покачала головой.

— Твой отец никогда не приходил ко мне ночью перед охотой.

— Это потому, мама, что он приходил к другим женщинам, уж извини…

Автоноя вспыхнула.

— Как ты можешь, сын? Как ты можешь говорить такое о своём отце?

— Ну что ты, мама, — сказал Актеон, подходя к ней и обнимая её за плечи. — Ты же помнишь Эвридику? Ну ту, чей супруг… как его… ну тот певец с сахарным голоском.

— Орфей, — подсказала Автоноя, освобождаясь от сыновних объятий.

— Дааа, Орфей, — подтвердил Актеон. — Так вот, она умерла, ты наверное, слышала, а Орфей ходил за ней в царство Посейдона, да безуспешно.

— Какое отношение… — начала было Автоноя, но Актеон перебил её:

— Да самое прямое, мама. Её укусила змея, когда Орфея рядом не было. А рядом был кто? Как ты думаешь? Вижу-вижу-вижу, что ты обо всём догадалась, — и он фамильярно щёлкнул мать по носу. — Всё верно, мама, с ней был мой папа Аристей. Она от него и убегала — уж не знаю, заигрывая ли или по-настоящему… впрочем, все женщины одинаковы. Так вот, убегая от нашего папочки, она наступила на змею, и та укусила её.

Чёрная тень легла на лицо Автонои.

— Да об этом все знают, мама, — улыбаясь, продолжил Актеон. — Ну, то есть похоже, все, кроме тебя, — поправился он.

— Убирайся, паршивец, — сказала коротко Автоноя и, развернувшись, ушла прочь.

Автор ждёт читателей, желающих задать вопросы, в своей группе в Telegram: Тёмные воды Алексея Черкасова (https://t.me/AlexCherckasov)

Часть вторая. Пролог

Я открыл глаза… в кромешной тьме подземелья не было видно ни зги. Привычным движением протянул руку вправо и взял с тумбочки стакан. Тёплая вода не могла охладить перегревшийся организм, но пополнять потерю жидкости несколько раз за ночь было необходимо. Напившись, я сел на постели, достал из-под кровати банку и снова