Дмитрий Бондарь - Чужая мечта

Я много времени прожил здесь, надеялся обрести хоть малую часть того здоровья, которое бы позволило мне покинуть Зону, и заняться делом самому. Недавно понял, что не смогу этого сделать никогда. Честное слово, я хотел удавиться. И сделал бы это, не притащи мне Фюнф сталкерский приборчик. Там я увидел твою фотографию, сделанную недалеко от завода «Росток». Тебе говорили, наверное, что ты очень похож на отца? Говорили? Не верь, ты не просто похож — практически одно лицо.

У меня появилась надежда! Тс-с-с-с. Мои помощники когда могли присматривали за тобой. Жаль разговаривать на понятном тебе языке не умеют. Наша встреча могла состояться гораздо раньше. Постепенно я узнал твою историю, собрал ее из маленьких фрагментов. И так понял, что в твоем появлении здесь тоже отчасти виноват Корнеев. Я прав?

Я лежал на грубо сколоченной лежанке, уже осознавая себя целым человеком, а не как было совсем еще недавно — грудой отдельных частей больного организма. Я даже попытался вставать, сопровождаемый парой бюреров, вернулся аппетит, выздоровление шло полным ходом. А с утра сегодня явился Зайцев, видимо, посчитавший, что я достаточно здоров для серьезного разговора. Он представился по фамилии, показал фотографии, на которых я узнал трёх майоров — отца (он действительно был сильно похож на меня, или наоборот, я — на него?), Зайцева и Корнеева, назвался давним сослуживцем обоих и попросил помочь в деле восстановления справедливости.

Ему нужен был Корнеев Иван Петрович и не где-нибудь, а здесь — в Зоне. Живым.

— Поэтому я прошу тебя послужить нам обоим, — продолжал Зайцев. — Ты возьмешься?

— Что он Вам сделал? — слова мне пока давались плохо, распухший язык мешал произнести половину звуков, но Зайцев понял.

— Я тебе все расскажу, Максим, — Зайцев на пару минут задумался, что-то вспоминая. — Мы были когда-то друзьями. И хоть все трое служили по разному — я на штабных должностях, твой отец был очень хорошим тыловиком, а Корнеев работал в поле: разведка, диверсии — мы доверяли друг другу. Корнеев всегда был человеком действия. — Зайцев невесело усмехнулся. И вновь припал к своему баллончику. — Тс-с-с-с. Эта дружба началась еще с курсантских времен. Потом было много совместно пережитого и всегда мы держались друг друга. Не буду разводить розовых соплей. Я все же в прошлом — военный. Когда Армия стране стала не нужна, мы остались служить, но с каждым годом становилось все хуже и хуже. Надо было как-то выживать, и мы втроем организовали небольшой бизнес по реализации списанного имущества. Мы много работали и через некоторое время у нас, тс-с-с-с, появилось некоторое количество средств. Мы не были генералами и у людей вокруг стали возникать вопросы о наших доходах. Приходилось выкручиваться. Какое-то время нам удавалось сохранять наше предприятие. Даже немного расширить. Потом встал вопрос о том, стоит ли оставаться на службе дальше. Мы хотели выйти в отставку все вместе, и даже подали соответствующие рапорты.

Работали только с наличной валютой. Но сложилось так, что охраной кассы занимался Иван. И однажды он нас с Сергеем просто сдал чичам. Т-с-с-с. Нас увезли в какой-то горный аул, Сергея подстрелили, когда мы пытались бежать. Во второй или третий раз. Он умер от гангрены. Они даже не пытались его лечить! Мне повезло больше, я смог выбраться, но спрятаться от бывших рабовладельцев смог только здесь. Я провел в ауле девять лет. Без документов, без контактов, на что другое я мог рассчитывать? У Болотного доктора застрял еще на год.

Здесь я узнал, как распорядился Иван нашим наследством. Про банк и остальное. Я подумал, что если не найду способа его наказать, мне нечем будет оправдаться перед Сергеем. Когда мы встретимся там. — Он показал пальцем на небо. — Вот такая история.

Я молчал. Не знаю, как передать всю злость и ненависть свалившиеся на меня. Запершило в горле. Говорить я не мог.

Зайцев сквозь свои седые редкие космы смотрел на меня блеклыми, давно выцветшими глазами, его трясущиеся руки сжимали баллон с кислородом. Клетчатый плед, наброшенный на колени, скрывал под собой инвалидную коляску. Он спросил еще раз:

— Ты возьмешься помочь мне?

Как будто, после того, что он мне рассказал, у меня был какой-то выбор! С другой стороны, я уже давно подумывал о том, как бы устроить Ивану Петровичу большой карачун, и только отсутствие морального оправдания в какой-то мере меня останавливало. Теперь такое оправдание появилось, но оставались несколько невыясненных вопросов.

— Могу я… задать несколько вопросов? — Спросил я. Совсем не уверен, что для собеседника фраза прозвучала именно так, как я рассчитывал. Слова давались тяжело — начиная от правильных формулировок и заканчивая произношением. Но Зайцев меня понял.

— Конечно, Максим. Спрашивай. Если я что-то знаю — отвечу.

— Когда отец пропал… нам еще долго приходили почтовые переводы… Пока я не закончил университет. Кто?

— Кто их посылал? Нет, Максим, я не знаю ответа. — Он снова задумался. — Думаю, что Сергей успел что-то отложить. Да, скорее всего, так.

— Есть план?.. Как Корнеева в Зону…

— Да, Максим. Даже скажу больше — этот план работает уже почти год. Мне лишь нужен кто-то, кому Иван поверит. Кто-то, кого при этом он сможет полностью контролировать.

— Что… я должен делать?

— Тебе нужно уехать поближе к Ивану. Оказаться в его руках. Он поручит тебе одно важное дело в Зоне.

— Дальше…

— Вернешься в Зону, выполнишь поручение, доложишь Корнееву. Предложишь ему забрать у тебя предмет, но только на территории Зоны в условленном месте. Там будет ловушка, где его возьмут мои бюреры. Все.

— Почему он пойдет на это?

— Встретиться с тобой здесь? Приманка очень хороша. Так хороша, что не пойти он просто не сможет.

— Что это? — В горле пересохло, мне отчаянно хотелось пить, но Драй, исполнявший обязанности поилки, обязательно подмешивал в питье какую-то гадость, от которой я почти мгновенно засыпал. А судя по решимости Зайцева — разговор нужно было завершить сегодня.

— Прости, Максим, не скажу. Это для реалистичности. Если Иван поймет что-то, почувствует, проявит малейшие подозрения — нам о своих планах придется забыть. Ты понимаешь?

— А если он почувствует… мою ненависть?

— Тогда он спишет её на ваши непростые отношения. — Зайцев улыбнулся. — Они ведь непростые?

— Да. Я согласен.

— Вот и хорошо, — он снова улыбнулся, только в этот раз недобро. — У нас еще будет время поговорить. Отдыхай пока. Восстанавливай силы.

Он сжал своей высохшей куриной лапкой мою забинтованную ладонь, зачесал свои волосы наверх, мягко заработал электромотор его коляски, Зайцев развернулся и выехал из моей палаты.